Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика) Страница 13

Консель весьма спокойно обсудил положение и на этом основании составил план действий. Удивительная натура! Этот флегматик был точно у себя дома.

Так как наше спасение зависело исключительно от встречи с одной из шлюпок, спущенных с «Авраама Линкольна», то мы должны были стараться возможно дольше держаться на воде. Мы решили экономить наши общие силы и прибегли к такому способу, чтобы один из нас лежал на спине, скрестив руки и ноги, другой плыл, подталкивая его вперед. Мы чередовались каждые десять минут и, таким образом, имея отдых, могли рассчитывать не только держаться на воде, но и плыть в продолжение нескольких часов, а то и до утра.

Ничтожный шанс! Но надежду трудно исторгнуть из человеческого сердца! Притом же нас было двое. Наконец, я утверждаю — хотя это и должно показаться невероятным, — что, если бы я и захотел отбросить эту иллюзию, то есть если бы захотел отчаяться, я бы этого не мог сделать.

Столкновение фрегата с животным произошло около одиннадцати часов вечера. Следовательно, держаться на воде до рассвета приходилось не менее семи часов. С отдыхом эта операция была возможна. Море было довольно спокойно, так что напрягать усилий не приходилось. Временами я старался пронизать взором глубокий мрак, нарушаемый фосфорическим свечением, вызываемым нашим движением. Я смотрел на светящиеся волны, которые разбивались о мое тело, и на всю светящуюся поверхность моря, покрытую переменного цвета пятнами.

Около часа ночи я почувствовал изнеможение сил. Все мои члены сводила судорога. Консель должен был меня поддерживать, и забота о нашем спасении перешла к нему одному. Вскоре я услышал, что бедный слуга начинает тяжело дышать. Я прекрасно сознавал, что он выбился из сил.

— Оставь меня, оставь меня! — сказал я ему.

— Оставить своего господина? Да ни за что! — ответил он. — Если кому первому утонуть, то это мне.

В эту минуту из-за облака показалась луна. Поверхность моря осветилась лунным светом, который благотворно подействовал на наши силы. Я поднял голову, окинул взором все стороны горизонта — и увидел фрегат. Он находился в пяти милях от нас и представлялся с трудом различаемой массой. Но нигде не виднелось ни одной шлюпки.

Я хотел кричать о помощи. Мои опухшие губы не выпускали ни одного звука. Консель мог проговорить несколько слов, и я слышал, как он не раз повторял:

— К нам, к нам!

Мы остановились на секунду, чтобы прислушаться. И был ли то шум в ушах, вызванный давлением крови, но мне послышалось, что на крик Конселя отвечает чей-то крик.

— Ты слышал? — проговорил я.

— Да, да!

И Консель снова издал отчаянный крик.

На этот раз сомнений не было. Нам отвечал человеческий голос. Был ли это голос другого несчастного, покинутого среди океана, другой жертвы удара, постигшего фрегат? Но быть может, в этом мраке нас окликают со шлюпки, спущенной с фрегата нам на помощь? Консель напряг последние силы и, опершись на мое плечо, до половины высунулся из воды, но тотчас же упал обессиленный.

— Что ты увидел? — пробормотал я.

— Я видел… — шептал он, — я видел… но не будем об этом говорить… надо беречь наши силы.

Что же он увидел? Не знаю почему, но я вспомнил о чудовище. Но как объяснить этот человеческий голос? Ведь прошли те времена, когда Иона жил во чреве кита.

Между тем Консель продолжал меня подталкивать вперед. Временами он поднимал голову, смотрел вперед, вскрикивал, и ему отвечал другой крик, все более отчетливый по мере приближения; впрочем, я его мог различить с трудом. Силы мои истощились; пальцы растопырились; рука отказывалась служить опорой; рот, судорожно раскрытый, захлебывался соленой водой; тело стало коченеть. Я поднял в последний раз голову и затем стал погружаться…

В эту минуту я ударился о какое-то твердое тело. Я уцепился за него. Затем я почувствовал, что меня вытаскивают и вытащили на поверхность воды и что грудь моя облегчилась. Я потерял сознание.

Благодаря сильным растираниям тела я снова пришел в себя и раскрыл глаза.

— Консель! — едва проговорил я.

— Вы изволите меня звать? — отозвался Консель.

В эту секунду при последних лучах заходившей луны я увидел кого-то, не походившего на Конселя.

— Нед! — вскрикнул я.

— Он самый, и преследует свою добычу! — ответил канадец.

— Вы были сброшены в море во время удара, постигшего фрегат?

— Совершенно верно, но счастливее, нежели вы, так как почти тотчас пристал к плавающему островку.

— Островку?

— Или, выражаясь точнее, к вашему гигантскому нарвалу.

— Объяснитесь, Нед!

— Да, я сразу понял, почему мой гарпун не мог пробить и притупился о его кожу.

— Почему же, Нед… почему?

— Потому, что это животное покрыто листовой сталью.

Теперь надо было, чтобы я разобрался в моих мыслях, восстановил мои воспоминания и проверил бы все то, в чем был уверен.

Последние слова канадца произвели внезапный поворот в моих мыслях. Я поспешно поднялся на вершину этого существа, наполовину погруженного в воду, которое послужило нам убежищем. Я попробовал ногой. Это, без сомнения, было что-то твердое, непроницаемое, а не та мягкая субстанция, присущая морским млекопитающим.

Поэтому твердое тело могло быть так называемым верхним черепом или панцирем, которым снабжены были животные дилювиального периода, и я готов был причислить чудовище к разряду пресмыкающихся амфибий, каковы черепахи и аллигаторы.

Но и этого не мог сделать! Спина чудовища, на которой я стоял, была гладкая, полированная, а не черепичная. При ударе она издавала металлический звук, и, как это ни было невероятно, она, казалось, была сделана из пластов, скрепленных болтами.

Сомневаться не приходилось. Животное, чудовище, феномен природы, которое заинтересовало весь ученый мир, взволновавшее моряков обоих полушарий, было, по-видимому, созданием рук человеческих!

Открытие самого баснословного, мифологического существа не могло в такой степени поразить мой ум. Все чудесное исходит от Творца Вселенной, это весьма понятно. Но увидеть внезапно своими глазами что-то сверхъестественное, чудесное и осуществленное человеческими силами — это невольно мутит разум.

Тем не менее раздумывать не приходилось. Мы находились на верхней поверхности подводного судна, которое имело вид, насколько я мог судить, огромной стальной рыбы. Мнение Ленда на этот счет установилось прочно. Мне и Конселю оставалось только присоединиться к этому мнению.

— В таком случае, — заметил я, — этот аппарат заключает в себе двигательный механизм и экипаж, который им управляет.