Софи Ворисгофер - Команда «Наутилуса» Страница 14

Проводник протянул руку.

– Смотрите – вот крааль Мазембы! – крикнул он, указывая на рассыпанные по склону горы землянки. – Здесь я родился, но мои родители живут теперь со мной в городе. Крааль этот очень богат, в нем есть даже источник свежей воды!

– Разве такое богатство встречается не в каждой деревне?

– О, нет! Многие из деревень должны довольствоваться дождевой водой, а то и сочными дынями. Впрочем, мои единоплеменники нуждаются в воде только для питья и мытья посуды. Коров и овец они гоняют на отдаленные пастбища, где имеется водопой.

– Вот как? А разве готтентоты не моют своего тела?

– Нет, они натирают его жиром.

– Это должно не особенно приятно действовать на носы европейцев, – заметил Больтен. – Ага, смотрите – вон показалась готтентотская молодежь во всей свой природной красоте.

С полдюжины голых ребятишек, заметив приближающихся белых, с громкими криками побежали к хижинам, из отверстий которых показались желтые лица готтентотов, мужчин и женщин. Они окружили путешественников большой толпой, не выказывая, однако, ни удивления, ни страха. Ясно было, что европейцы для готтентотов были не в диковинку.

– Вон там хижина Мазембы, – произнес проводник, – идите туда смело через крааль. Куаквы (так называют сами себя готтентоты) не сделают вам ничего худого.

Больтен потрепал проводника по плечу.

– Это хорошо, приятель, что ты так отзываешься о своем народе. Иди же и уведомь короля о нашем прибытии.

С остальными двумя проводниками путешественники медленно пошли через деревню. Обмазанные глиной хижины, или скорее – землянки, имели очень жалкий вид. Все они были грязны и вместе с конической крышей едва достигали двух метров в высоту. Низенькие отверстия, заменявшие двери, давали возможность попасть в хижину только ползком. Везде виднелась непролазная грязь, улица походила на болото. Некрасивые лица жителей, покрытые застарелой грязью, казались еще безобразнее из-за их полного незнакомства с водой. Звериные шкуры – одежда мужчин и женщин – имели пренеприятный вид и кишели насекомыми. Зато на шее у всех виднелись ожерелья из глиняных шариков черного и белого цвета, а на руках и ногах были браслеты из тонких кишок и жил.

Несмотря на свою бедность, куаквы оказались очень веселым народом и путешественников встретили с музыкой. Из всех хижин повылезали жители деревни, держа в руках выдолбленные половинки тыкв, и из трех струн этого первобытного инструмента принялись извлекать самые ужасающие звуки. Каждый играл что хотел, исполняя в то же время какую-то дикую пляску вокруг путешественников.

Под звуки кошачьего концерта, окруженные скачущими дикарями путешественники медленно шли через деревню. Вернувшийся переводчик объявил им, что король согласен их принять и сейчас выйдет к дверям своего жилища. Дикари проводили путешественников до самого жилья короля, все время не переставая играть и приплясывать.

Немного погодя из низенькой двери вылез, кряхтя и охая, сам повелитель готтентотов. Белые не поняли, конечно, ни слова из произнесенной королем речи. Франц со свойственной ему живостью подскочил к королю, взял его под руку и помог ему усесться на холмике рядом с хижиной. На желтом лице короля выразилось самое глубокое недоумение – неужели нашелся дерзкий, который осмелился прикоснуться к его священной особе! Он, прищурясь, осмотрел своих гостей, затем схватил первый попавшийся камень и швырнул им в толпу музыкантов. Музыканты перестали играть, а путешественники, воспользовавшись этим, разложили перед королем свои подарки.

Прежде всего старик-король прищелкнул языком, что, по мнению переводчика, означало «табак». Получивши требуемое, король, не считая нужным поблагодарить за это, поспешно набил себе рот табаком и вслед затем издал новый отрывистый звук. «Водка» сообщил переводчик. Водки у белых не оказалось. Тогда король не стал дожидаться, пока путешественники выложат все свои подарки и, предоставив это дело женам, кряхтя полез в свою землянку. На гостей он даже не взглянул. Через минуту он крикнул из землянки:

– Если между белыми людьми найдется чародей, который сумеет облегчить мои страдания, то я подарю ему за это самого жирного быка.

Конечно, желание короля не было исполнено, и путешественники отправились дальше, преследуемые криками старика-короля.

– Двух коров и быка, если поможете мне… Трех коров…

– Ну, что – не правду я говорил? – засмеялся Гольм. – Водка, сырое жилье, постоянная праздность – все это привело к старости, водянке и подагре.

– Несложные, однако, порядки при этом королевском дворе, – сказал Ганс. – Но что это? Опять, кажется, начинается их милая музыка?

Оливково-желтые фигуры снова окружили белых и начали плясать под аккомпанемент ужасающих звуков. Куда бы ни пошли путешественники, всюду их сопровождал этот кошачий концерт, не прекратившийся даже тогда, когда они расположились на отдых у ручья. Наконец путешественники догадались начать раздачу мелких подарков. Тут уже инструменты полетели в сторону, и все внимание дикарей сосредоточилось на вещицах, хотя видели они их далеко не в первый раз. Крики неистового восторга сопровождали появление каждого пустяка. Маленькие зеркальца, стеклянные бусы, ножи, табак, ярко-красные платки – все это доставляло дикарям громадное удовольствие.

Скоро стоянка путешественников превратилась в какой-то огромный базар: женщины расселись в кружок, любуясь полученными «драгоценностями», а мужчины тотчас же начали меняться подарками. Какой-то голыш навесил на себя пять ярких платков и важно расхаживал среди толпы. Две женщины подняли из-за нитки бус ожесточенный спор, который перешел в драку. Некоторые из женщин угощали путников своей стряпней, а мужчины предлагали свои хижины для ночлега. Обе любезности были отклонены: котелки с кушаньем были до того грязны и содержимое их распространяло такой подозрительный запах, что ни у кого не явилось охоты познакомиться с продуктами готтентотской стряпни.

– Мне кажется, что это что-то мучное, – заметил, заглядывая внутрь котелка, Франц.

– Гм! Может быть… Но оттуда так пахнет луком…

– И в то же время подгорелым молоком.

– Посмотрите-ка, вон в кушанье виднеется большой клоп. Вероятно, он свалился туда с одежды хозяйки.

Доктор Гольм вытащил насекомое.

– Ну, тебя-то мы не возьмем в нашу коллекцию, международный кровопийца, – засмеялся он. – Твои братья встречаются и у нас на родине.

Он бросил клопа на землю и, отдав маленькой девочке последний платок, предложил пойти осмотреть внутренность готтентотских хижин.

– Может быть, это единственная деревня на всем нашем пути, – заметил он. – Нужно воспользоваться случаем.

– Меня-то уж увольте от участия в осмотре, – проворчал Больтен. – Шестидесятилетнему старику не по силам ползать на четвереньках.

– Так идемте мы, молодежь! – воскликнул Гольм. – А вы, Больтен, оставайтесь. Только не вздумайте снова принять нас за дикарей, когда мы станем возвращаться. Я еще не позабыл, какие здоровые у вас кулаки и не хочу снова с ними познакомиться.

Молодые люди через переводчика попросили позволения посетить чью-нибудь хижину и были приведены неутомимыми музыкантами к ближайшей землянке. Началось путешествие на четвереньках. Хижина оказалась довольно просторной, с толстыми глиняными стенами и земляным, хорошо убитым полом. У задней стены груда мха и шкур составляли постель. Мебели, конечно, не было никакой, а из посуды виднелись только выдолбленная тыква с водой, сковорода и несколько железных ложек.

На карнизе у стены стоял целый ряд божков. Вылепленные из глины, вырезанные из дерева или кости, сделанные из камня, они представляли фигуры каких-то невозможных зверей, различных змей или невероятно уродливых людей. Доктор хотел дотронуться до одного из божков, но обитательница хижины с беспокойством остановила его:

– Это – боги, оберегающие меня и моих коз от хищных зверей! – воскликнула она. – И ты не должен прикасаться к ним.

Узнав через переводчика, что говорит эта женщина, Гольм, не желая оскорблять ее религиозных чувств, тотчас же опустил поднятую было руку. Затем он, с позволения хозяев, зажег свечу, чтобы получше осмотреть внутренность хижины. Во всех углах ее висела паутина, виднелись огромные пауки, по стенам бегали проворные тысяченожки, а из мха выглядывала даже ящерица. На самой середине хижины возвышался толстый столб, поддерживавший крышу. Вблизи входа была вырыта яма или род погреба, куда вело несколько ступенек. Доктор спустился туда. В этом погребе лежали вороха лука, сушеное мясо, перец, свежие плоды и звериные шкуры.

Конец ознакомительного фрагмента.