Уильям Малвихилл - Пески Калахари Страница 15

Глава 3

На следующий день, часа за два или три до захода солнца, Стюрдевант ушел. Он вынужден идти по ночам при свете луны, чтобы спастись от палящих лучей безжалостного солнца. К трудному путешествию пилот постарался подготовиться как можно лучше: на голову он надел громадную широкополую шляпу, которую ему отдал О'Брайен; на ноги — американские ботинки армейского образца. Пикейные брюки и порванная рубашка, небольшой охотничий нож на поясе, которым он в самолете открывал банки с пивом, — завершали его наряд. Высокий, худощавый, рыжебородый, с ружьем в руке Стюрдевант казался сильным, мужественным и держался независимо.

За спиной у Стюрдеванта возвышалось хитроумное сооружение, с помощью которого ему удалось приспособить для переноски две канистры с водой. Оно было скомбинировано из тонких реек, старого ремня, короткого отрезка медного провода, кусков веревки и бечевок, захваченных из самолета.

После тщательной подгонки тяжелые канистры плотно прилегли к его плечам. По совету Гриммельмана он накрыл их легким жакетом. Теперь вода будет испаряться намного медленнее. На прощанье старик пожал руку пилоту и ободряюще похлопал по спине.

— Иди по ночам, — напутствовал он. — Прежде всего выбирай низины, на высоких местах разводи костры… Спички у тебя есть?

— Да, — ответил Стюрдевант. — Я дойду. Воды хватит надолго.

— Ну, счастливого пути, — пожелал О'Брайен, пожав Стюрдеванту руку.

— Я хорошенько почищу ружье, прежде чем возвратить тебе, — пошутил пилот.

— И шляпу тоже, — в том же шутливом тоне ответил ему О'Брайен.

— Что вам сказать па прощанье? — начал Джеферсон Смит. — Поблагодарить вас за все… Вы — мужественный человек.

— Возьмите вот это.

Грэйс подошла и протянула пилоту большой узел, в котором были дыни. И как только она смогла удержаться от желания съесть их?

Стюрдевант в последний раз обвел их всех взглядом, потом посмотрел на черные утесы, на далекий пик.

— Мы еще увидимся, — сказал он, затем повернулся и зашагал вниз по каньону к пескам, к линии горизонта. Вскоре его уже совсем не стало видно…

Измученные путники охапками носили хворост на вершину утеса. Поднимались они по извилистой тропе, которую О'Брайен тщательно расчистил, сделав относительно безопасной. Утес возвышался рядом с пещерой, где Грэйс непрерывно поддерживала крохотный огонек.

Хворост тщательно укладывали на заранее подготовленные сухие ветки с тем, чтобы можно было быстро поджечь его. Если кто-нибудь из них увидит или услышит звук приближающегося самолета, должен немедленно взбежать на вершину утеса. Возможно, летчик заметит дым, и они будут спасены.

Несколько вечеров подряд Гриммельман разжигал на ночь костер, но к утру, когда становилось холодно, огонь угасал и приходилось разводить новый. К несчастью, осталось всего несколько десятков спичек, которые старик хранил в табакерке. Поддерживать непрерывно сильный огонь было невозможно из-за недостатка хвороста, и в конце концов пришлось сохранять лишь тлеющие угли в нескольких футах от входа в пещеру. Следить за костром поручили Грэйс. Время от времени она подбрасывала сухой хворост и дрова. По вечерам молодая женщина сгребала горячие угли в котелок О'Брайена и вносила в пещеру; так сберегали огонь всю ночь. А утром угли снова выносились наружу. Обязанность ежедневно таскать их туда и обратно превратилась в своеобразную церемонию. Каждый старался принести дров и не возвращаться в пещеру хотя бы без нескольких сухих веток, которыми пополнялись запасы топлива.

— Теперь понятно, почему первобытный человек обожествлял огонь, — заметил как-то Смит в одну из ночей, когда все они сидели у костра.

— И почему он страшился ночи, — добавила Грэйс.

— А солнце? — проговорил Бэйн. — Не забывайте о нем. Будь на то моя воля, я и дьявола облек бы в образ солнца.

Бэйн лежал в спальном мешке недалеко от костра.

— Все было, — продолжал Смит. — Хватало здесь и богов и дьяволов одновременно. Все они имели в достатке и хорошее и плохое в зависимости от того, что приносили им в жертву.

— Уж таковы все боги, — согласился О'Брайен.

— И черти, — добавил Смит и бросил прутик в огонь. Они наблюдали, как он вспыхнул, изгибаясь и потрескивая.

— До чего же мы здесь беззащитны, — проговорила Грэйс. — Солнце палит, не зная жалости, горячий песок обжигает, ночь заставляет дрожать, камни ранят ноги. Когда тени сгущаются, в голову лезут всякие ужасы, над которыми мы непременно посмеялись бы, сидя у себя дома в удобном кресле; мерещатся домовые, привидения, духи.

— Да еще мучаешься мыслями о том, что принесет завтрашний день или будущая неделя, — добавил О'Брайен. — Как-то острее начинаешь понимать, что такое жизнь и смерть. Ведь стоит наткнуться на скорпиона или порезать себе палец, как уже не знаешь, сколько еще останется жить, если, конечно, судьба не смилуется над тобой.

«Мы отрезаны от всего мира, — думал тем временем Джеферсон Смит, пристально глядя на огонь, — и не песками или расстоянием, а одиночеством, страхом, нуждой… О'Брайену не хватает острых ощущений, игры с опасностью. Бэйн почти совсем утратил волю к жизни. А что с Гриммельманом? Стюрдевантом? Наконец, с ним самим, — Джеферсоном Смитом?»

Он подбросил ветку в костер. Спина замерзла, но лицу и рукам было тепло. Попав в Африку, Смит как бы впервые познал самого себя. Он был здесь не столько ученым, сколько человеком, стремящимся проникнуть в глубину своей души. Прошлое африканского народа стало и его прошлым, поэтому осуществляемые им исследования приобрели сугубо личную окраску. Африка была его родиной, а, может быть, и родиной человека вообще. Смита привлекло сюда мучительное желание увидеть эту страну, взглянуть в лицо своим соплеменникам, прикоснуться к великой земле своих предков, вдохнуть ее запахи, прочувствовать ее…

— Мне хотелось бы заглянуть в глубь этих песков, — признался Смит. — Держу пари, что стоит начать копать, как мы обнаружим окаменелости, древние кости, черепа и, вероятно, орудия.

Он зажал в кулаке горстку мельчайших песчинок, и они легкой струйкой потекли сквозь его длинные пальцы.

— Если уж тебе так хочется копать, — проворчал О'Брайен, — то поищи лучше в песке ящериц.

— Первобытные люди жили именно здесь, — продолжал Смит. — В этой части Африки. Тут находили не только человеческие кости и черепа, но и останки тех, кто жил задолго до человека.

Гриммельман кивнул: ему приходилось видеть окаменевшие кости.

— Потерянные звенья? — спросил О'Брайен. Он лежал ничком на песке головой к костру. Глаза его были плотно закрыты.