Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ. Страница 15

Из сеней донеслась громогласная речь только что посту­пившей в горничные ссыльной девицы с Урала.

«Никак гости?» – подумал Радищев и, поднявшись, вы­шел навстречу.

– Какой добрый ветер занес вас в наши края, дорогой Григорий Иванович? – оживленно заговорил он, увидев Шелихова, и сейчас же распорядился: – Катя, проводи Григория Ивановича в ту комнату, подай умыться, да самовар на стол, быстро!

Шелихов с удовольствием ополоснул холодной водой ис­кусанное мошкарой лицо и поспешил выйти к хозяину.

– Ну, как китайский торг, открыт? – спросил гостя сго­равший от любопытства и нетерпения Радищев после беглых вопросов о Наталье Алексеевне, о детках.

– Это дело решенное, – весело ответил Шелихов, пред­вкушая чайное блаженство и шумно усаживаясь за стол. – Из-за него-то я и очутился здесь у тебя, Александр Нико­лаевич, – перешел он сразу на простецкое «ты». – Мехов у меня хоть отбавляй, затоварился, а ассортимента нет, и не хватает как раз вашего товара, белки...

– А я как раз закончил исследование о китайском торге и теперь хорошо понимаю твое беличье горе, – ответил хо­зяин. – Охотники говорят, три года подряд неурожай кед­ровых орехов был, ну и сбежала белка в другие места, где посытнее... Ищи вот теперь, где она поселилась

– Я кое-что поразведал по дороге из Якутска, да хочу расспросить и здешних охотников... Без белки не обойтись... А ты говоришь, китайский торг исследовал? Наверно, для графа старался? Интересно...

После чая перешли в обширный кабинет. Густой смолис­тый запах свежеструганой сосны шел от высоких, чистых и гладких стен. Красивый и простой рисунок искусно подо­бранных досок украшал их лучше входящих в моду обоев. Еще красивее были широкие лиственные доски пола, как бы окаймленные рядом продольных прямых темных линий, ров­но протянувшихся под прозрачной вощаной полировкой. Тя­желые полки по стенам сплошь уставлены книгами. Еще не разобранными журналами на европейских языках наполне­ны и расставленные в беспорядке только что открытые ящи­ки. Громадный тяжелый письменный стол, накрытый зеле­ным сукном, и большие кожаные кресла дополняли обста­новку. Кабинет бодрил легкой прохладой и свежим запахом леса.

– Однако у тебя тут уже целая библиотека, – заметил Шелихов, показывая на полки и ящики.

– Это граф Александр Романович, дай бог ему здоровья, печется обо мне. Не знаю, что и делал бы без его помощи... А теперь блаженствую: утром детей своих учу, потом сам учусь и не скучаю, хотя, признаться, боюсь, затоскую – не привык я к такому одиночеству... Есть тут у меня на полке и твое «Странствование в Америку», читал... Неужто с На­тальей Алексеевной ездил?

– Да, с ней, а только книгой сей, Александр Николаевич, недоволен я, ох, как недоволен!.. Издана она без моего ведома... Многого бы в ней не допустил, – с сердцем и как-то беспокойно сказал Шелихов.

Радищев с недоумением посмотрел на него и спросил:

– А как теперь идут твои американские дела?

– Что же, Александр Николаевич, идут кое-как. Вот главного управляющего нового подыскал, каргопольского купца Баранова. Смелый, крепкий и прилежный мужик, бу­дет польза, но все-таки скажу, не то, что надо... Тебя бы ту­да... Дорого бы дал!.. Размахнулись бы мы с тобой, Алек­сандр Николаевич... Не упирайся, друг!

– Ну что ты, Григорий Иванович, заладил одно и то же... Ведь никак не подхожу. Ты порабощать хочешь, а я зако­ном заклейменный враг рабства, да еще какой упорный! Я тебе там все испорчу...

– Зачем рабство? Там крепостных нет и не будет. Мне ведь тоже подневольный труд не по душе, да и невыгоден. Баранов, понимаешь ли, ни алеута, ни другого дикаря при­ручить не сумеет, а ты бы придумал, как сделать труд их необременительным для них самих, а для нас прибыльным.

– Лукавишь, Григорий Иванович! Ведь ты хочешь боль­шой прибыли – на том стоишь: чем твой прибыток больше, тем больше убыток твоему работничку, не так ли?

– Нет, Александр Николаевич, грабить не стану и не хочу, а богатеть можно, и ох как можно! Умением да сно­ровкой. Пусть живут хорошо, так хорошо, как никогда не жили, а я богатею себе да богатею... Я только направляю да приохочиваю...

– Ну, это все, голубчик, сладкие соловьиные песни, и сам ты знаешь, что ничего этого не будет. Зажмешь безза­щитного в кулак, а потом проглотишь, – смеясь, сказал Ра­дищев.

Шелихов обиделся и замолчал, но, подумавши, отошел и робко спросил:

– Ну хорошо, а детей моих тоже учить не хочешь? В Ир­кутск переедешь, от этого одиночества избавишься...

– Неужто не боишься, что из твоих детей крамольников понаделаю? – улыбнулся Радищев. – Да и говоришь зря... Видишь ли, хоть сильная у тебя рука в Петербурге, хоть покровитель твой все может, а вот от Илимска избавить меня не возьмется. Что за охота ему сердить государыню? А рас­сердится, знаю, крепко и, может быть, сделает еще хуже... Надо тихонько в Илимске посидеть годика три-четыре... Сей­час нельзя, – добавил он, помолчав.

– А славно было бы, – мечтательно заметил Шелихов, с любовью глядя на задумавшегося Радищева, – славно бы зажили... Я бы размахнулся во как! Огорчил ты меня, до­рогой...

Сделка не состоялась.

8. НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ РЕЗАНОВ

Давно ходили по городу слухи, что еще в июне 1793 года состоялся указ о посылке в Америку многочисленной духов­ной миссии, но год был на исходе, а о миссии даже и говорить перестали.

Для Григория Ивановича Шелихова было ясно, что июнь­ский указ является ответом на его настойчивые четырех­летние просьбы о необходимости проповеди христианства на островах. И теперь он терялся в догадках о причинах мол­чания. На частные письма столичные друзья и благодете­ли не отвечали. И вдруг спешный вызов к генерал-губерна­тору!..

Едва вошел, как Якоби, даже не ответив на приветствие, приказал:

– Поезжайте сейчас же к преосвященному... Завтра в Иркутск прибудет духовная миссия на американские остро­ва. Надо подобающим образом принять ее в каком-нибудь монастыре. Устроить достойную встречу, стол... Словом, что следует... Сообщите архиерею, что миссия состоит из десяти человек, во главе с архимандритом Александро-Невской лав­ры, и что сопровождает ее чиновник сената по личному пору­чению императрицы... Поняли?

В тот же день Григорий Иванович успел побывать не только у архиерея, но и у игуменьи Знаменского женского монастыря, в коем намерены были принять гостей. Обсудили и важный вопрос: как устроить стол поразнообразнее и вкус­нее, что представляло некоторые трудности – был рождест­венский пост.

– Да вы лучше меня понимаете, как и что надо, – лебе­зил перед игуменьей Григорий Иванович. – Ну, там икорки, балычка пожирнее да побольше, омулька не забудьте, гриб­ков солененьких... Денег, сколько нужно, скажите... Вина, ме­ду, наливок пришлю... Только, знаете, – замялся он, – излишества, того, не допущайте, а то, пожалуй, оборони бо­же, не осрамились бы гости...