Марек Малятынский - В тени Канченджанги Страница 16

Мы направились в палатку. Лагерь уже покрылся белым снежным саваном. Вероятно, завтра мы вновь будем увязать, проваливаться в трещины. Возле своего контейнера суетился Вальдек.

— Завтра подъем в шесть утра, — шепотом бросил он. В его приглушенном голосе я уловил грусть, а может, беспокойство.

— О'кей, Вальдек, — приветливо ответил я. Он, вероятно, чувствовал себя сейчас одиноким, заново размышляя над своим выбором или (кто знает?) просчетом.

Весек рассказывал о своем путешествии с караваном:

«Вначале все складывалось наилучшим образом. На аэродроме в Биратнагаре мы чувствовали себя как у Христа за пазухой. Сразу после вашего ухода нам пришлось рассортировывать и расставлять барабаны, зато потом наступило томительное ожидание.

Самолет по договоренности прилетел 2 апреля, и наше настроение сразу улучшилось. Мы бегали радостные, рассредоточивая груз на отдельные партии, по пятьсот килограммов в каждой. В том возбужденном состоянии, в каком мы находились, никому и в голову не пришло, что первый рейс может оказаться и последним.

Я яростно торговался с Соболем, чего дать больше: снаряжения или продуктов. В конце концов мы решили, что первым рейсом отправим 250 килограммов еды и столько же снаряжения.

Мы моментально загрузили «Пилатус», впихнули в машину Соболя, и через минуту самолет скрылся из виду. Мы были все время в курсе дела, так как Войтек поддерживал связь с пилотом с вышки управления полетами. «Пилатус» прибыл через неполных два часа, и все повторилось: двенадцать контейнеров, потом пассажир, на этот раз Дорджи, наконец, взлет. Через полчаса Войтек сообщил удручающую весть. «Пилатус», не сумев приземлиться, возвращается. Аэродром в Тапледжунге расположен примерно на высоте двух тысяч метров — это всего-навсего пятачок на месте недавно срезанной верхушки холма. В этот день его закрыла густая облачность.

Вторично «Пилатус» прилетел 4 апреля. Но уже с рассвета мы догадывались, что нечего рассчитывать на успех. Даже предгорья Гималаев утопали в тумане. Так оно и случилось: через четверть часа летчик вынужден был вернуться.

Я думал, что тут и конец всему. Уже 4 апреля, а мы с этой грудой вещей все еще околачиваемся в пяти километрах от индийской границы, в то время как другие экспедиции давно в горах. Эх, да что там говорить: у всех было похоронное настроение!

Однако мы быстро оправились. Войтек полетел в Катманду, чтобы получить обратно деньги за несостоявшиеся рейсы, а офицер связи попытался на завтрашний день нанять машину в Дхаранбазар. Мы также отправили телеграммы вам в Тапледжунг и шерпам в Дханкуту, чтобы те сосредоточивали носильщиков в Дхаране.

Мы перестали думать о перспективах на будущее и взялись за дело. Утром доставили барабаны в Дхаранбазар, разбив там на скорую руку лагерь. К вечеру 6 апреля группками стали подтягиваться первые носильщики. Утром 7 апреля, в воскресенье, они были почти в полном составе, и около полудня мы наконец могли двинуться в путь.

Так завершился самый трудный период для нашей оставшейся в Дхаранбазаре группы.

Наступила волшебная перемена: после удручающе одно образных, испепеленных солнцем равнин Индии и заболоченных, перенаселенных пограничных районов мы вступили в настоящие леса. Исчезли орды бедняков, вся эта бездна человеческой нищеты…

Вскоре караван стал функционировать как хорошо смазанный механизм, свободно, без встрясок и задержек, но, на наш взгляд, несколько медленно. Мы неоднократно говорили с сардаром и наиками, но ни просьбы, ни угрозы не помогали. Пришлось примириться с этим, как позже выяснилось, семейным кланом.

Наконец 13 апреля я увидел Гималаи. Мы шли по длинному горному хребту, покрытому густой растительностью, и вдруг в какой-то момент перед нами открылся вид на север. Я знал, что мне предстояло увидеть, и все-таки у меня перехватило горло, когда я глядел на выступавшую из утренней дымки стену Гималаев — сияющий белый призрак над морем зелени.

Не знаю, как сложится дальше судьба экспедиции, но даже успех не затмит моего тогдашнего волнения…

В Добане к нам присоединились Шаман, Большой и Доктор. От них мы наконец узнали о планах Вальдека и вашей группы. Впрочем, Анджей передал мне твою открытку.

Я понял, какую злую шутку сыграл с вами случай. И ваше настроение, когда, промерзшие, голодные, вы обнаружили в Тапледжунге Соболя с барабанами, в которых вместо консервов и спальных мешков оказалась парусиновая обувь. Знаешь, мне теперь кажется, что в суматохе после прибытия самолета мы просто перепутали грузы. В Гхунзе мы были 20-го и, увы, на день задержались. Большинство носильщиков, нанятых в Дханкуте и Хиле, возвращались домой, пришлось подряжать новых.

Впрочем, не все были недовольны. День 21 апреля — очередной ламаистский праздник. Кульминация этого торжества — шествие жителей вокруг деревни со священными книгами на голове и питье местного пива, чанга, — была для наших фотографов целым событием.

По выходе из Гхунзы, у подножия морены ледника Жанну, на биваке, мы встретили Вальдека и Анджея Гардаса, вышедших нам навстречу.

Два дня спустя мы оказались все вместе».

Вышли мы довольно поздно, но и слишком рано для того, чтобы продолжить с кем-нибудь вчерашний спор о выборе дороги. С первых же минут стало немилосердно жечь солнце. Мы передвигались медленно, словно бы за время отдыха потеряли форму. Вальдек поставил перед нами цель: на этот раз полностью закончить разметку дороги через верхнюю часть ледника. Поэтому, миновав осыпи на ледниковой поверхности, мы сразу же начали трудоемкое и тяжелое зондирование снега. В качестве зондов вполне годились пластмассовые вешки, которых у нас теперь оказалось достаточно. Вязкий и мокрый снег на обледенелых буграх еще не представлял трудности, но во впадинах начиналась тяжкая работа. Справа и слева за нами оставались широкие желтоватые трещины. Проложить среди них надежную, без опасную дорогу — сложная задача. Образовав одну связку с Вальдеком и Юзеком, мы шли цепью, но так, чтобы один из нас был несколько впереди.

— Справа — по пояс, слева, кажется, трещина, посредине — только по бедра, — бросали мы друг другу. Каждый зондировал избранное направление, а потом шли там, где путь представлялся менее опасным. Размеченная нами дорога тянулась зигзагами к котловине, по которой мы всходили на ледопад.

База лежала перед нами как на ладони. Там все было в движении: люди — темные точечки — передвигались по окрестным склонам, ставились новые палатки. Ох, не завидовал я их работе!

Соболю с Мацеком предстояло сосредоточить все горное снаряжение, одежду и распределить их среди участников экспедиции. Они должны были также провести отбор так называемого общего инвентаря — штурмовых палаток, кошек, ледорубов, верёвок — и сложить его в палатке-складе. Весеку, который с нынешнего дня становился ответственным за снабжение, предстояло вместе с Большим и Рогалем установить большую палатку-ангар, предназначавшуюся для хранения продуктов, и заняться их отбором.