Геннадий Машкин - Заколдованное нагорье Страница 18

— Пошел взять контрольный отсчет, а этот красавец сидит над самой точкой!...

— А я решил было, что снова вмешалось колдовство, — смущенно пробормотал Валик.

— Нет уж. Теперь мы сами колдовать будем. Подкрепимся и начнем!

Маков протянул глухаря Валику.

— Перья переливаются, как шерсть на нашем Майоре, — вырвалось у капитана.

Маков почесал щетину, брови его встрепенулись, как ерши на крючках.

— Мы найдем и того, кто убил вашу собаку, — пообещал геофизик, медленно двигаясь к костру, который разжигала Устя. — Теперь у нас должна пойти поисковая масть — такое поверье есть у полевиков. Преодолели столько, что хватило бы на иную партию...

Геофизик сбросил треногу, поставил ящик у костра, сел на него и вынул измятую пачку сигарет. Закурил и, глядя в костер, стал рассказывать, сколько разных препон стояло на его пути сюда...

Олег Маков был аспирантом у профессора Ряпушкина, которого за солидность и лысину прозвали в Институте земной коры Светилом. Профессор вел тему геофизических поисков железорудных месторождений Ангаро-Илимского района. Под руководством именитого шефа аспирант Маков обрабатывал данные аэромагнитных наблюдений с воздуха.

Тема подходила к концу. Профессор считал, что данные магнитометрии не позволяют больше надеяться на открытие даже небольших месторождений на Ангаро-Илиме и расширять геолого-геофизические исследования здесь не стоит. Такое заключение должен был сделать Олег Маков в своей кандидатской диссертации.

Но дотошный аспирант, выросший сам на братском — бывшем каторжном — руднике, не соглашался с учителем по основному вопросу. Ученик считал, что некоторые месторождения в междуречье Илима и Ангары могут быть скрыты мощным чехлом рыхлых отложений, не в пример классической Коршунихе, или даже залегать в форме «слепых» тел на доступной глубине. И тогда приборы самолета фиксируют незначительную аномалию или совсем пропускают ее. «Ну, что ж, молодой человек, — сказал в конце концов профессор Ряпушкин, — защищайте в вашей диссертации свою точку зрения. Только учтите, коллега, я буду сохранять нейтральную позицию...»

«Бунтарь» пошел за поддержкой к своей знакомой аспирантке, которая была родом из этих мест. Выслушав горькую исповедь Макова, она вспомнила о случае, который произошел в их Заангарской тайге в годы гражданской войны. «Случай, конечно, оброс небылью от многочисленных пересказов, — заметила она, — но рациональное зерно в нем вполне может быть. Магнитное зерно!»

Легенда о Заколдованном Нагорье, отряде с ценным грузом и роковом несоответствии карты, компаса и глаза офицера всколыхнула душу аспиранта. Он вспомнил, что многие из месторождений Ангаро-Илима имели формы мощных труб, уходящих в глубину земной коры. Это были магнитные тела, которые как угодно могли шутить со стрелкой компаса. Они притягивали одни из концов стрелки, так что путник мог бесконечно ходить по кругу в непроглядной тайге. «И похоже, что тот отряд побывал в подобном Круге, — сказал тогда своей знакомой Маков. — А не моя ли это гипотетическая замаскированная труба?!»

На другой же день геофизик взял десятидневный отпуск и, не объяснив ничего Светилу, с магнитометром за плечами прибыл в Острожск. Дальше надо было спускаться по Ангаре на моторной лодке. И тут судьба свела его с дедом Гордеем.

Маков рассказал Гордею, что едет в Заваль, чтобы проделать некоторые геофизические наблюдения вдоль речки Каверги. Услышав про Кавергу, Гордей стал предлагать свои услуги. Ученый обрадовался, что так быстро встретил нужного человека и не надо много распространяться о цели своего приезда.

— Гордей Авдеич оправдывал надежды, пока не потерялся нож, потом пропала буссоль, — закончил свое повествование Маков. — Тогда я понял, что дело тут нечистое. Но отступать не в моих правилах. Хоть что-то да надо было разведать мне на этом Нагорье...

— Отступать — и не в моих правилах! — воскликнул Валик, но встретился с холодным взглядом Усти, судорожно втянул в себя дым, закашлялся, заключил: — А вообще, пора бы позавтракать.

— Позавтракать и — на профиль! — добавил Маков.

Устя взяла нож, глухаря и направилась к ручью. Она просто обрадовалась, что представилась возможность передумать все заново наедине. Рассказ Макова перевернул все в ее душе. Никак не бралось в толк, что главная тайна этого места, столько лет хранимая тайгой, не так уж далеко от деревни. «Но только ли тайгой? А деда, что же, не знал, что представляют собой камни на дне ловушек?!» Она пыталась воздвигать разные преграды на пути этой мысли: деревенская жизнь учит затворничеству, охотник-промысловик бережет свой надел от чужого глаза, а дед — радетель за чистоту тайги, воды и неба...

Но сколько Устя ни преграждала течение мыслей, ручеек сомнения разъедал все перекрытия. Получалось, самое меньшее, что ее дед мог из боязни за свои ловушки пойти на хитрость, обман и прочие подлости. «А если еще и ценности обоза он припрятал? Боже мой, что будет тогда?!».

Она покачнулась от слабости и чуть не упала в ручей.

Нет, самая горькая правда, но только правда! Мы кружили в Заколдованном Круге не для того, чтобы попасть в новый порочный круг! — упрямо думала Устя, яростно дергая перья глухаря. — Ах, деда, деда! Как же мне защищать теперь тебя. Сосед дед Ипат стал посмешищем в глазах деревни благодаря твоему оговору. И она, внучка, с пеной у рта защищала своего деда. А он скрывал даже от зятя — ее отца — тайну Верхней Тайги... даже от родной дочери!

Она выдернула последние перья, вернулась к костру. Присела с подветренной стороны, сунула тушу в огонь и начала выжигать остатки пуха. Вкусно запахло паленой птицей, у Макова и Валика расширились ноздри. Спор между ними сразу прервался, оба продвинулись к Усте, предлагая помощь.

И она стала распоряжаться. Одному сбегать за водой, другому поднести еще дров, а сама принялась рубить глухаря на кусочки, иначе бы птица не вошла даже в большей котел геофизика. Наконец, отяжелевший этот котел повис над огнем, и все застыли в томительном ожидании.

— Не поешь — никакие поиски на ум не идут, — признался Валик, сглатывая слюну.

— Плохо, когда то и делают, что едят, — горько усмехнулась Устя. — Или думают про еду и не замечают больше ничего.

— А я тебе что говорил про домоседную мудрость, — фыркнул Валик.

— Ну, вы-то уж в едоков не превратитесь, гарантирую! — успокоил их Маков. —  Вам повезло наткнуться на золотую тропу... До конца своих дней обеспечены запалом, уверяю вас. И даже славно, что вы такие разные: Устя твердо стоит на земле, а ты, Валентин, паришь над землей. Вот и захватили истину в вилку. И дай бог, всю жизнь вам так...