Геннадий Машкин - Заколдованное нагорье Страница 19

Он пристально глядел куда-то в середину костра, лицо его выражало задумчивость.

— Это просто замечательно, что вы сошлись на таком деле, — продолжал он. — Я завидую вам. Ранняя закалка, она бывает на всю жизнь.

— Были и моменты развязки, — пробормотал Валик, скосившись на спутницу. — Но в общем, теперь мы как нитка с иголкой... Правда, Усть?

Устя кивнула, опустив глаза. «Великодушие проявляет капитан? — пламенем метнулась мысль. — Предлагает мир и забыть старое? И чтоб ему теперь послушной была? Не выйдет! Поборюсь еще за деда. До самой подноготной правды».

Наконец суп сварился. Валик расторопно расстелил тряпицу, поделил сухари, положил ложки. Глотая слюну, он старался не смотреть на котел и клялся про себя, что выдержит марку настоящего мужчины и не будет спешить со своей ложкой. Но не успела Устя поставить котел на землю, Валик уже выхватил глухариную ножку. Обливаясь жирным бульоном, вгрызся в пахучее мясо. Прихватил сухарь, стебелек дикого лука... Торопился так, будто не ел десять дней! И никак не мог уняться, пока в котле не показалось дно.

— Может, оставить на обед надо было? — произнес Валик, облизывая ложку.

— Обедать некогда будет, — успокоил Маков. — Для полевика обед — роскошь.

Капитан сыто откинулся на спину. А геофизик взялся за работу, вынул из чехла треногу и установил на ней буссоль, склонился над прибором, сурово сощурился, точно полководец, оглядывая поле предстоящего сражения.

Валик с почтением наблюдал за этим вдруг преобразившимся лицом. Вот это капитан! Вроде компанейским парнем был пять минут назад, а теперь — волк! Попробуй тут не подчинись. Себя не пощадит и никому другому не спустит. Даже мошкара ему нипочем. Липнет к распухшему носу, а ему хоть бы что — настраивает буссоль. Вот замерла стрелка в положении «юг-север»...

Валик поежился, вспомнив блуждания по тайге. Геофизик, словно угадав его мысли, усмехнулся краешком рта, и лицо стало прежним, иронически-веселым.

— Учитесь, друзья, теперь расколдовывать заколдованные круги на прочной научной основе!..

Он объяснил, что «уничтожил» горизонтальную составляющую магнитного поля в данной точке и теперь узнает, насколько здесь вертикальные магнитные силы больше, чем в нормальном поле. А в нормальном поле он взял отсчет рано утром, когда они спали. Из приращений вертикальных сил магнитного поля над каждой точкой профиля, который они сегодня пройдут, он вычертит кривую. По ней можно будет судить о величине и характере железорудной трубы, что затаилась на глубине.

— А теперь за работу, племя молодое, — закончил Маков и властно взмахнул рукой. — Устя будет записывать мои показания, а ты, Валик, руби просеку на Небожиху! Кривовато получится, без спецвизирования, ну да сойдет для рекогносцировочного профиля.

Валик плохо разбирался в геофизике. Но рубка просеки не требовала семи пядей во лбу. Почтительно выслушав задание начальника, он взял топор и пошел в наступление на кусты.

Остроглазый голец торчал над деревьями, и держать на него направление было нетрудно. Правда, приходилось часто поднимать глаза на вершину, чтобы профиль был как можно прямее. Чтобы Маков не думал, будто они не умеют ходить прямыми маршрутами. «Не хуже вас умеем намечать цель и пробиваться к ней, пробиваться, пробиваться!» — твердил про себя Валик, нацеливая топором в тонкие стволы листвянок, берез и осинок.

Сначала легко косились деревца и кустарники, даже весело как-то. Однако вскоре на ладонях взбугрились волдыри, мускулы обвяли. Он все чаще отдыхал, отмахиваясь веткой от мошкары. Он поглядывал назад, видел, как широко шагает по его просеке Маков и с размаху втыкает треногу в землю. Потом ориентирует столик по буссоли, устанавливает магнитометр и отрывисто говорит Усте отсчеты. А та записывает в журнале цифры.

— Торопись, рубака! — прикрикнул геофизик, вырывая треногу из земли.

— Пятки оттопчем, паря Колокольчик! — добавила Устя.

Валик приналег на топор, но думал о своем. Маков добрался до своего и теперь по уши залез в измерения. Он не смотрит по сторонам. Критиковал Светило и других за ограниченность, но сам, похоже, уже не видит ничего, кроме цифири,

«А за цифирью ему мерещится диссертация, — мрачно размышлял Валик под удары топора. — И на мои заботы ему начхать! А мне надо мяч добить в ворота, потому что он пока еще спорный!..»

Он остановился перед изумрудной болотиной, раздумывая над предварительными итогами своего похода. Получалось, что в Завали фамилию Колокольчиковых теперь будут произносить с почтением. Но этого мало. Надо, чтобы город узнал про его дерзкий поход и все парни с их улицы провожали его завистливыми взглядами, а отец понял бы, что его сын не лыком шит... «Пусть железо — это идея и открытие Макова, — всплыла болотным пузырем унылая мысль. — Я тут сбоку-припеку... А сокровища обоза все бы затмили!»

Валик никакой самокритики уже не допускал и про сокровища не забывал ни на минуту. И сейчас он оглядывал пышные кочки болота, как маскировочные приспособления. «Под одной из таких моховых куч вполне могут быть запрятаны все ящики с золотом, серебром и другими ценностями, — соображал он и про себя кого-то: — Ну, хоть бы гвоздик блеснул какой!»

— Прямо, вперед! — подстегнул его Маков.

Прямо была марь с чахлыми деревцами. Узкий язык ее подходил к южному склону Небожихи. А вниз марь расширялась, переходила в болото, из которого брала начало Каверга. Среди пышных кочек изумрудного, бурого, блеклого мха жирно блестели чаши ржавой воды.

Валик ступил в марь и подумал, что тут и дурак догадался бы про железо под болотом. А вот куда обозное золото делось? Здесь надо крепко задуматься, поломать голову и помесить ногами мох.

Валик вытащил ногу из мшаного месива, прикинул, где посуше, заметил пень. Скачала прошел мимо, потом оглянулся — странный пень.

— Пень! Это же рубленый пень! — огласил он воплем тайгу.

— В чем дело? — крикнул Маков, торопясь к нему.

— Пень! — сказал Валик, поглаживая рубленый верх пня. — Понимаете, что это значит?!

— И надо было панику подымать? — пробурчал геофизик. — Пень как пень. Мало ли в тайге их.

— Так люди же рубили, — проговорил Валик. Его глаза лихорадочно шарили по мари.

— Да, рубили, — согласился геофизик и ткнул пенек носком ботинка. — Но это было давно.

— А для чего могли рубить такое толстое дерево? — спросил Валик.

— Ну мало ли для чего. — Маков нетерпеливо пожал плечами. — Стоит ли долго распространяться на эту тему?

— Охотники лабазы для скрадки зверей на болотах ставят, — тихо сказала Устя.

— И мне дедушка об этом говорил! — сказал Валик и зашагал вниз по мари, расплескивая грязную жижу. — Где-то должна быть постройка!