Милош Главса - Спящий пробуждается Страница 19

Мы очутились в ином мире. В мире, погруженном в сумрак прошедших веков.

Да, мы в Гардае.

Мы карабкаемся по узкой, темной лестнице наверх, к вершине холма. Здесь несколько уличек сходится в одной точке, у подножия минарета. Такого минарета я еще нигде не видел. Он похож на квадратную дымовую трубу, торчащую в лазурном раскаленном небе Мзаба.

Нет, не прикасайтесь, пожалуйста, к трухлявым стенам. Кто знает, какое заклятие скрыто в каменных сводах, выступах, нишах, крытых галереях и истлевших деревянных балках? Запах прели наполняет сумрачные улицы с глухими стенами, без окон. Неужели это пещерный поселок, становище давно вымерших существ, населявших когда-то эти пещеры?

— Вовсе нет. Здесь живут люди!

Жители самых верхних уличек осуждены на вечную жажду. Здесь нет воды. Сюда ее доставляют верблюды и и ослы в гхирбе, мехе из овечьей шкуры.

Это единственный существующий здесь водопровод.

Вы можете идти, идти без конца, и ни одна живая душа не обратит на вас внимания. Погруженные в себя, люди не бросят на вас любопытного взгляда. Божек лезет в карман за губной гармошкой и ее писком пробует привлечь к себе внимание. Тщетно. Напрасный труд. Звуки глухо отражаются от полуразрушенных стен этих живых могил. Попытка не удалась.

Неприступен Мзаб. Замкнуты его обитатели. Хотите пари, что вы не услышите здесь ни взрывов хохота, ни язвительного смеха? Строгость во всем.

Помни о дне последнего суда, сын пыли!

Где сутолока арабской Касбы? Где музыка берберийских танцоров? Где шум кофеен?

Даже в лавках Гардаи вы не услышите так свойственного Востоку шума.

— Люди здесь, наверное, отвыкли громко ругаться, — констатируем мы.

Строгая изоляция женщин от мужчин. Идете за покупками в лавку: один вход для мужчин. Кроме этого, специальное окошко для покупательниц-женщин. Вы думаете, что нежное создание под покрывалом (вместе с одеждой оно весит пудов шесть) заглядывает в окошко исповедника? Нет, она просто покупает у мясника полкилограмма нежирной грудинки с костью.

Еще одна деталь. Закутанное существо бесшумно выходит из темной лавки в полумрак улички. Проходит почти рядом с вами. Почему она отворачивает от вас взор? Почему замирает на месте, ожидая, пока вы пройдете? Слишком мрачно среди разрушающихся стен Мзаба.

Жаждущие тела и жаждущие души.

Во рту у вас неприятный осадок от всей этой затхлости.

Вы хотите прополоскать рот глотком свежей воды. Но в походной фляге, которую вы тащите с собой в заднем кармане, воды едва на донышке. Ах, если бы с безоблачного, добела раскаленного неба полил дождь!

Вода — это жизнь.

Таинственная Уаргла

«Аллах акбар! Бисми ллахи рахмани р-рахими! Ху а ллаху элладжи ла илаха илла…» — разносятся во все четыре стороны света протяжные выкрики с верхушки минарета.

Да, в эту пору со всех минаретов мира раздаются одни и те же призывы. Десятки тысяч муэдзинов, но одни и те же слова, одна и та же мысль! От западной оконечности Африки через Ливию, Египет, Персидский залив и до Индийского океана, до Китая!

Уаргла, городок на юге Алжира, вместе со всеми тоже протирает глаза.

Вы стоите на рыночной площади, окаймленной старинной галереей. А крик муэдзина, который вы слышите, доносится с верхушки мечети Лейлат Аза.

Призыв не пропадает впустую. Будто всех на рыночной площади коснулась волшебная палочка. Как ни малоподвижны люди, закутанные в длинные белые одежды, они, вопреки всем ожиданиям, быстро опускаются на колени, поднимаются, снова опускаются, низко кланяются. И все в одном направлении — туда, где, по их мнению, находится Мекка и священный камень Кааба! Достаточно нескольких слов муэдзина, и вся пестрая толпа — как один человек, в хаос внесена организованность.

То, что эту организующую силу религии можно использовать в целях политического завоевания, еще в седьмом столетии понял Магомет, творец всемирной империи ислама.

После молитвы жизнь течет своим чередом.

Несколько ударов молотком, и вот появился прилавок. Или же на земле просто расстилают кусок не очень чистого полотна. Чего вы тут только не найдете! Циновки из галвы — африканской травы. Коврики из Бени Искуэна с варварским чередованием цветов: белый — оранжевый — черный. Латунь ручной чеканки. Верблюжьи седла — простые дорожные и для торжественных случаев, лежат рядом с овечьими мехами. Краситель генна и имбирь. Женские ожерелья из твердых черных шариков, более дешевых, чем стеклянные. Шахам для волос, жирная мазь, скатанная в шарики, напоминающие биллиардные. Свежие гроздья фиников рядом с грудами мяты и поленницами дров.

Гранаты и апельсины наполняют воздух ароматом. Еще несколько шагов — и в нос ударяют запахи корицы, дубильного экстракта, бараньего жира.

А солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Вместо воздуха — расплавленный свинец. В жарком мареве дрожит ослепительно белый язык минарета Лейлат Аза. Мозг как будто окутан полупрозрачным покрывалом.

— Интересно, как сейчас у нас на дороге из Страницы в тенистый Буковец?

Даже верблюжьи горбы в такую жару поникли. Длинные характерные тени, отбрасываемые головами этих животных, тянутся к белой стене с зубцами наверху. Резкий контраст света и тени. Все или черное, или добела раскаленное. И улички под сводами из плетеного тростника.

Тень этой необычайной решетчатой крыши ползет по утоптанной земле, по мешкам с древесным углем, корицей и мятой.

И в такой-то жарище люди кричат и до изнеможения торгуются. Житель Уарглы спорит даже тогда, когда покупает почтовую марку. А те, что пришли сюда из окрестностей, рядятся с особенным талантом и страстью. Они пришли в город купить соли, масла, фитилей, мази для волос и еще какой-нибудь мелочи, без которой нельзя представить жизнь обитателя Сахары.

Над открытыми лавками закорючки арабских письмен. Европейские вывески «жестянщик», «кожевник» или «красильщик» обозначаются здесь причудливыми непонятными нам завитушками арабской вязи.

Сможете вы прочесть это? Нет? Неважно. Пришедшие сюда из окрестных селений кочевники тоже не смогут. Тут грамотные составляют самую незначительную часть населения: примерно четыре процента. Другими словами, процентов 96 обходится без чтения и письма. Да и зачем они? Разве для этого не существуют писцы?