Книга про Иваново (город incognito) - Дмитрий Фалеев Страница 21

У него было почти античное представление о мере – не о мере как умеренности, либеральном компромиссе, а о мере как об идеальном порядке вещей. В представлении Нефедова история человека постоянно соотносится с волею высших сил и законами природы, законами случая. Понятие меры таким образом связано с понятием гармонии и красоты, а не с опосредованным, демократическим культом золотой середины. Хотя дочь и рассказывала, что из заключения отец вернулся «мужиком», но Нефедов не спрятал свой талант под корягу, не уподобился окружающему захолустью. Он верил в то, что мир тянется к человеку, что человек здесь нужен. Да, природа неоднозначна (природа вообще и природа человека в частности), но она нам не враг, и по этой причине мы тоже, наверное, себе не враги.

…Шумно колышутся изумрудные липы. Мимо сенного подворья идет крестьянин с котомкой, за ним увивается кудлатая собачонка. Над благоуханными полями-всхолмьями, словно нарисованные, тянутся облака.

ЛЕСНАЯ ВЫУЧКА

1

Зимой этого года я впервые оказался на охоте.

Честно говоря, меня сначала и брать-то не хотели, но я поклялся, что к ружью не прикоснусь, и вот в одно раннее морозное утро, когда над дугами первых троллейбусов искрили обледенелые с ночи провода, мы отправились в путь.

Я до сих пор думаю, что все вышло бы хорошо, если бы один егерь не взял с собой двухгодовалого пегого гончего по имени Бойка, а по кличке Француз. Ей-богу, без нашего «четвероногого друга» можно было бы прекрасно обойтись!

Мы прибыли на место.

Оказалось, что в каких-нибудь двадцати километрах от Иванова в лесу уже водится достаточно зверья, чтобы не забыть, как оно называется.

«Тут лиса мышковала», «здесь заяц пробежал», – рассказывают охотники, указывая на следы.

– Дальше, за бугром будет речка с бобрами, а еще дальше лес – в нем рыси котятся. Я знал там один глухариный ток, но лес испохабили, изуродовали, выпилили, – говорит с сожалением один из зверобоев.

На улице мороз – крещенский, трескучий. Деревья сверкают колючим инеем.

На снегоходе, если разогнаться, температура под минус шестьдесят, лицо стекленеет, но азарт долгожданного события и спасительный термос с горячим чаем помогают преодолеть любые трудности.

Наконец зверь найден!

Пусть это только заяц, но необычная атмосфера делает наше мероприятие настолько увлекательным, как будто мы окружили стадо белых бизонов.

Охотники расчехляют ружья. Бойка крутится под ногами и тянет за поводок. На время стрельбы его доверили мне, строго-настрого наказав держать на поводке, иначе пес может убежать – «потом не поймаешь».

Чтоб подстраховаться, я намотал поводок на кулак и занял удобную смотровую позицию, откуда вся заячья жировка открывалась как на ладони. Бойка разыгрался и дергал во все стороны, пытаясь стащить меня с выбранного места, но это ему не удавалось, хотя рывки были достаточно сильны.

Сейчас все случится! Напряжение растет – стрелки на номерах, снегоход загоняет, заяц вот-вот выскочит!

И тут я понимаю, что поводок у меня в руках подозрительно ослаб. Чертов Француз! Он его перегрыз и дунул в сторону деревни Тюрюково.

Я повторяю – пегий гончий, двухлеток.

А дозвониться не до кого – все зациклены на ожидаемом зайце.

Короче, я бросился в погоню за гончим – слава богу, не наперерез огневым рубежам. Кричу: «Бойка! Бой!» – а он оглянется, подпустит меня к себе метров на двадцать и снова в игриво-ретивый аллюр.

Я думал, что егерь, его хозяин, узнав об этом, меня пристрелит, но он только плюнул и сказал: «Расфуфяй».

На самом деле он выразился крепче.

Должно быть, про Бойку.

Я твердо уверен, что его слова относились к Бойке!

В общем, собаку искали дольше, чем зайца стреляли, и всю кульминацию охоты я пропустил.

Возвращаюсь – зайка уже в санках за снегоходом валяется, кровью из носа набрызгал…

«Вот тебе и охота», – подумал я, подхватывая с капота и закусывая салом стопку водки «на кровях».

2

Мой собеседник – Иван Белов, потомственный охотник и знаток леса. Про свое ремесло он рассказывает скрупулезно, обстоятельно и вдумчиво, как настоящий профессор, хотя лесное дело изучал не по книгам, а сызмальства, с детства – на собственной шкуре. В речи его сухой язык протокольной отчетности (некоторое время Белов работал в службе по охране объектов животного мира, и это наложило отпечаток на его лексикон) сливается с жаргонными охотничьими словечками: «вывалка», «курмень», «чернотроп», «копыта». Благодаря его историям перед нами открывается совершенно особый, незнакомый мир, слушать про который – одно удовольствие.

– У меня отец охотник и дед был охотник, – вспоминает Иван. – У нас по сути целая охотничья династия, даже воспитание в семье было особое – с пяти-шести лет воспитанием ребенка, если ребенок мальчик, занимаются мужчины. Считается, что женская нежность портит охотника. Поэтому, как только ребенок окреп, стоит на ногах, его уже таскают в лес в полную силу. Школа – своеобразная, непростая. Я со сверстниками в детстве мало общался, особенно зимой, – все с отцом на охоте был. Он мне прививал знания о звере, об оружии, учил меня капканить. У меня был свой «путик» – нахоженный маршрут километров в пять, на котором у меня стояли капканы на лис и на куниц, и каждый день я его обходил, проверял, кто попался. Утром отец по дороге на работу завозил меня в лес, к началу моего путика, а вечером после работы забирал обратно.

– Какое-то совершенно фантастическое детство.

– Я же говорю – особая школа, наглядная, жизненная, по-своему суровая. У меня собака была любимая, я спал с ней в обнимку, мы выросли вместе, а у нее рак нашли и уже не вылечишь. Она сильно мучилась. Отец мне дал ружье, говорит: «Иди и убей». Он мог сам легко это сделать, но посчитал нужным поручить это мне – порядок такой. Я сначала могилу собаке вырыл, а потом застрелил.

– Какого бы зверя хотелось добыть?

– Наверное, волка. Вот кто на самом деле охотник из охотников. У него хищный ум, он умеет думать, размышлять, перехитрить человека ему пара пустяков. Волк создан для охоты самой природой. Лично я еще не добыл ни одного серого хищника, но в охоте на них участвовал не раз. Прошлой зимой позвонили знакомые, сказали, что у них появилась стая: от семи до девяти голов, – и попросили помочь. Мы собрали команду, приехали, зафлажили, но получилось так – офлаживали целый день, а на следующие сутки, когда приехали на эту территорию и стали проверять ее на наличие новых следов выходов и заходов