Книга про Иваново (город incognito) - Дмитрий Фалеев Страница 22

– С чем это связано?

– Я думаю – либо в стае кто-то уже был во флажках и покидал их, поэтому он смог вывести за собой остальных, либо в стае были метисы, скрещенные с деревенскими или дикими собаками, которые в свое время отбились от человека. Бывают такие волки-полукровки, их на равных принимают в стаю, но какие-то собачьи повадки у них все равно остаются.

– Разве волк будет сношаться с собакой?

– Волк – нет. Он принципиален в этом вопросе – он собаку просто разорвет. А волчицы не такие принципиальные. Они иногда скрещиваются с псами и могут выносить от них потомство.

– А вот говорят «волк-одиночка». Это кто такой?

– Если волк-одиночка – это значит, он потерял самку, а другой ему не надо. Он и в стае жить больше не будет. Я так скажу, если волк живет отдельно, значит, что-то с ним случилось, он особенный зверь. У меня дед видал, как такой лося кладет – прыгает ему на холку и горло перегрызает, но это только матерый волк на такое способен, обычно они стаей на лосей охотятся.

– А тебе случалось заблудиться в лесу?

– Когда я был маленький, отец однажды заранил лису и побежал за подранком. А был февраль месяц. Я быстро отстал и потерял отца из виду, пошел по следам, но поднялась сильная пурга, и когда я вышел на опушку леса, то оказалось, что в поле все отцовские следы уже занесло – даже в низинке все было гладко, как лист бумаги. А уже смеркалось – зимой ночь резко падает. Я испугался – один, в незнакомой местности. Даже заплакал, но слезами не согреешься. Поэтому перестал, пошел на то место, откуда приблизительно вышел из леса, развел костер. Отец на обратном пути увидел огонь и меня подобрал.

– Не боязно ему было тебя оставлять?

– Но мы же охотники – воспитание такое. Его самого так воспитывали. К тому же азарт – зверь убегает, а я за отцом поспеть никак не мог и он ждать меня не мог – лисица бы ушла.

– Азарт для охотника – хорошее качество?

– Скорее да, чем нет, если только он не перерастает в жадность.

3

– Я не лесник, не следопыт, не охотник, но все равно замечаю, что наши леса в последнее время крайне одичали – тропки зарастают, буреломы, завалы, варварские вырубки, наверняка самовольные. Ты же работал в свое время в этой сфере. Почему так происходит?

– Дело в том, что структура, которая была организована до этого, перестала действовать с достаточной эффективностью. Люди перестали работать на территории – большинство из них засело в кабинетах, на бумагах, а территорию совсем забросили. Должности сотрудников, которые раньше реально работали в лесу, были сокращены.

– То есть по сути лес охранять некому?

– Практически да. Конечно, есть некий персонал, но он слишком малочисленный, и тот объем территории, который за ними закреплен, им просто физически не охватить. Предположим, если раньше в каждом районе был свой инспектор по охоте, то сейчас многие районы остались без инспекторов. Если мне память не изменяет, их сейчас всего двое или трое на всю нашу область.

– А кто тогда борется с браконьерами, если всего два инспектора?

– По сути – никто. Отдельные сознательные люди, энтузиасты, но это все равно не способ бороться с незаконной добычей. Нужны специалисты, наделенные полномочиями, находящиеся в рядах органов исполнительной власти, у которых будут реальные рычаги соблюдения законодательства в сфере природопользования и охраны животных.

– Сложно было ловить браконьеров? Это все-таки ребята с ружьями…

– Стычки случались, но в основном словесного характера. Чаще всего угрозы исходят от нетрезвых граждан. Менталитет наш русский – довольно проблематичный, сложный, и люди, приехавшие на охоту, подчас занимают крупные должности и в силовых структурах, и в госорганах, являются ЧП или бизнесменами высокого ранга, считают себя хозяевами жизни, поэтому частенько ведут себя нагло, грубо, без всякой цензуры. На разных людей приходилось акты составлять – иногда действительно неприятно, но работа есть работа.

– А кем ты сейчас работаешь?

– Менеджер по продажам.

– Нет тоски по лесу?

– Есть тоска, но мы все равно продолжаем охотиться. Все свободное время я стараюсь проводить в лесу. Сейчас техника позволяет: были бы деньги на солярку и бензин, – сел и поехал.

– А на медведя ходил?

– Да, доводилось. Медвежьи охоты чаще всего производятся осенью – на потравах, на овсах, на подкормочных площадках. Медведь, перед тем как залечь в спячку, набирает жир ягодами, при этом у него в желудке скапливается много глистов, аскарид, и, чтобы они его за зиму не съели, он от них очищается овсом – этой шелухой медведь их из желудка как бы выгребает. Двое-трое суток он на этой площадке кормится. Заранее делаются лабазá – своего рода «избушки» на деревьях, метрах в двух с половиной от земли, чтобы обеспечить безопасность охотника, если раненый зверь попробует наброситься.

– Было, что бросались?

– Глазами не видел, но однажды мы шесть суток жили в Кадыйском районе на Костромщине. У нас было около трех полей, где мы сторожили зверя, на трех полях – по одному-два лабаза. В шесть часов вечера все разъезжались по лабазам, сидели там до двенадцати ночи, а потом возвращались в лагерь. На седьмые сутки двое охотников шли на лабаз и обнаружили в поле, еще при солнце, кормящегося медведя, они выстрелили, он убежал в лес, и они отправились к машине за собакой. С собакой они стали его добирать, потому что без собаки по черной тропе догнать животное почти невозможно – кровь на траве видно плохо, если ее немного, а собака покажет, где зверь находится, можно спокойно подойти и добрать. Дальше было как: спущенная собака заработала со зверем, охотники подошли, но большого опыта у них не было – они решили стрелять по голове, а у медведя череп покатый, хорошо обтекаемый, – пуля дала осечку. Медведь был только «подстрижен» – шерсть ему счиркало. Он бросился на охотника, а у того времени на перезарядку уже не оставалось – слава богу, что при нем находилось табельное оружие, из которого он открыл огонь. Одна из пуль обожгла зверю заднюю ляжку, и он свернул, а так мог бы