Мишель Пессель - Путешествия в Мустанг и Бутан Страница 22

Возле дворцовых ворот сердце у меня упало. Слишком поздно!.. На земле между трех огромных красных камней теплился костерок. Это был знак, предупреждение, что за стенами дворца кто-то отходит и ни один человек не смеет переступать порога. Я уже наблюдал несколько раз в городе этот ритуал. Вообще говоря, обычай имеет глубокий смысл, поскольку не позволяет распространяться заразным болезням, но сейчас я его проклинал на чем свет стоит.

Вряд ли приходилось надеяться, что кто-то из слуг возьмется передать лекарства. Жизнь наследника трона теперь была в руках знахарей и заклинателей демонов, пытавшихся громкими песнопениями выгнать злого духа из тела больного.

Я стоял понурясь возле своего пони, как неожиданно из ворот вышел человек лет тридцати пяти в щегольской чубе. Это был церемониймейстер, в котором я только сейчас с великим удивлением признал сына нашей домохозяйки!

Он мягко повторил то, что и так было известно: Джигме очень болен, и нам нельзя быть во дворце. Но он вызвался попросить короля выйти к нам. Церемониймейстер ввел нас через маленькую калитку в так называемый королевский сад, где росло несколько ив. В Европе на них бы не обратили внимание, но здесь, в иссушенном ветрами Мустанге, я должен был признать вслед за Таши, что деревья — это счастье. Крохотные канавки подводили воду к каждому стволу; за ивами ухаживали так, как мы в Европе ухаживаем за цветами.

Слуга вынес ковры, и мы уселись под кронами. Потянулись полчаса томительного ожидания. Царедворец наконец вышел с известием, что король не сможет нас видеть и не хочет принимать от нас никаких лекарств… Это был дурной признак. Тем не менее надежда оставалась, потому что его величество распорядился подать нам чай.

Днем, сказал придворный, должен прибыть на закрытие праздника «невне» святой лама; он исполнит ритуал «ванг» во славу долголетия, и есть надежда, что это поможет больному принцу.

«Невне» следует сразу за кратковременным постом, во время которого жителя Ло двое суток не едят, не разговаривают, ничего не обменивают и воздерживаются от супружеской жизни. Подобные посты соблюдаются дважды, а то и трижды в году. Церемония «ванг» заключается в приношении жертвы богам, дабы увеличить шансы ныне живущих на более счастливое перевоплощение в будущем.

Звон колокольчиков возвестил о прибытии святого ламы. Впереди процессии на красивой лошади ехал солдат-кхампа в высокой меховой шапке. Сам лама был облачен в ярко-оранжевую тогу, голову его венчал шлем из красной с золотом эмали — точь-в-точь архиепископ в тиаре.

Тренкар, до этого казавшийся вымершим, сразу ожил. Возле дворцовой ограды разбили огромный, не меньше десяти метров в диаметре, белый шатер, появились музыканты с барабанами и флейтами. Мы с Таши испросили разрешения присутствовать на церемонии, и нас от имени святого пригласили к шатру.

Суровое лицо ламы производило сильное впечатление. Таши шепнул мне, что «он все-все знает». Великий маг был целиком поглощен подготовкой к ритуалу: под рокот барабанов надел поверх тоги парчовую накидку, испещренную тысячами буддийских символов долголетия; потом, позвякивая колокольчиком, начал сосредоточенно молиться, время от времени закрывая лицо краем накидки. Раз или два, прервав моление, он прикрикнул на толпу селян, теснившихся у входа в шатер, веля им вести себя потише.

Затем всем присутствующим, в том числе Таши и мне, раздали по нескольку ячменных зерен, которые полагалось под звон цимбал и песнопения бросать в ламу. Я был очень смущен последним обстоятельством. Когда первая часть закончилась, всех выгнали из шатра и велели заходить по одному получать благословение. Мы с Таши, как почетные гости, были приглашены первыми.

Я вступил в шатер, склонил голову, лама поставил мне на затылок серебряную вазу с павлиньим пером, прочел несколько молитв, а его помощник повязал вокруг шеи желтую ленту. Я остался сидеть рядом с архиепископом.

Матери вносили в шатер детей, и лама нежно прикасался вазой к их головкам. Каждый человек укладывал перед ламой свой шарф-ката, и вскоре великий ученый оказался по колено в материи. Я заметил, что во многих ката были завернуты деньги. Кое-кто приносил для благословения вещи — новую чубу, платье, шапку, кувшинчик, молитвенную мельницу.

Церемония длилась уже добрый час. Целая вереница незнакомых лиц проплыла передо мной. Когда все закончилось, архиепископ почти скрылся под грудой ката. По моим подсчетам, благословение на долголетие явились получить не меньше 500 человек, прибывших со всех концов страны Ло.

После короткого разговора с ламой мы уехали. На прощание он пригласил нас прибыть в его резиденцию — удаленный монастырь Ло-Гекар.

Всю обратную дорогу, пока мы скакали в Ло-Мантанг, я был под впечатлением увиденного. Зрелище, конечно, было из ряда вон выходящим и должно было оставить в душах верующих глубокий след…

Пообедав, мы с Таши отправились осмотреть большой форт Кечер, возвышающийся на голом холме — последней вершине узкого хребта, разделяющего северный Мустанг на две долины. По преданию, эту крепость соорудил сам Аме Пал и отсюда начал завоевание остальных твердынь своего будущего королевства.

Мы оставили лошадей у подножия и начали подъем. Холм был не очень высок, от силы 300 метров, но здесь каждый шаг стоил немалых трудов. Когда я останавливался, чтобы перевести дух, и оглядывался назад, подо мной волнами разбегалась безжизненная долина. А добравшись до форта, я увидел у своих ног не только весь Мустанг, но, казалось, весь мир.

На запад уходила долина Тренкар, на северо-восток — другая долина с шестью маленькими селениями по берегам тоненького ручья. Хотя… да, совершенно верно, это Кали-Гандак. На юге виднелся правильный прямоугольник Ло-Мантанга, красные крыши монастырей на черно-белой шахматной доске домов. По углам городской стены стояли чортены, призванные отгонять злых духов от жилья людей. Кстати, вера в то, что черти гнездятся по углам, была распространена по всей средневековой Европе.

Вся долина была слегка наклонена от северных пиков в сторону двух каньонов, которые прорезали ее и соединялись в одно ущелье, по которому спускался Кали-Гандак. Его берега были изъедены эрозией. Горы вокруг казались разрисованными кистью искусного мастера: одна белая, как мел, другая красная, третья ярко-желтая. Чем дольше я смотрел на окружающий ландшафт, тем более грандиозным он мне казался.

От древней крепости Кечер остались лишь массивные стены, обезображенные ветром и влагой настолько, что выглядели сотворенными природой. Самое необычное в форте была его круглая форма — все крепости, попадавшиеся мне до сих пор, были прямоугольными. Много позже я прочел в старинной рукописи, что поначалу Аме Пал построил квадратный форт. Но могущественный повелитель соседней крепости посчитал, что один из углов Кечера нацелен прямо в его ворота и тем самым «натравливает» злых духов. Тогда Аме Пал сделал круглый форт, куда больше и мощнее, с тем чтобы никого не обижать, а вход пробил на восток.