Александра Давид-Неэль - Тайные учения Тибета (сборник) Страница 24

Зато меня посвятили в домашнюю драму. Со мной даже советовались — высшая степень уважения, какое только может оказать настоящий колдун своему гостю, — как найти выход из создавшегося положения.

Подобно многим семьям в провинции Ю и Цзанг, под крышей моего хозяина придерживались полиандрии (многомужества). В день бракосочетания его старшего сына имена его младших сыновей также были записаны в брачный контракт, и новобрачная, таким образом, брала их в качестве законных супругов.

Как случается почти всегда, некоторые из мужей во время заключения брачного контракта были еще малолетками и, естественно, их согласия на брак никто не спрашивал. Тем не менее они оказывались связанными брачными узами. У колдуна было четыре сына. Мне ничего не сообщили о том, как относился к сотрудничеству со своим старшим братом второй сын — должно быть, тут все было благополучно. В данный момент он путешествовал и его не было дома, так же как и третьего брата, моего знакомого из Чертен Ниима.

Именно этот третий брат и возмутил спокойствие отчего дома. Он был гораздо моложе своих братьев — ему было только двадцать пять лет, и он отказывался выполнять супружеские обязательства по отношению к коллективной жене. По несчастью, третий штатный муж был для этой дамы соблазнительнее двух первых. Он пленял ее не столько физической красотой — хотя наружность у него была довольно приятной — но своим положением в обществе, красноречием, деловитостью и, несомненно, еще другими, для меня незаметными качествами.

Два старших сына колдуна были мирянами, богатыми и влиятельными крестьянами, не лишенными авторитета, каким в Тибете пользуются только представители духовного сословия. Строптивый третий муж был ламой, даже больше — он был так называемым налджорпа, посвященным в оккультные тайны. Он носил пятигранный головной убор, украшенный изображениями пяти тантрических мистиков, и белую юбку респа специалистов по тумо, умеющих согреваться без огня при самой низкой температуре.

Именно эта выдающаяся личность ее и отвергла.

Коллективная жена не могла примириться с потерей такого мужа и снести бесчестие его презрения. Все это усугублялось тем, что он ухаживал за молодой девушкой из соседней деревни и собирался на ней жениться.

Подобный союз разрешался, но, по закону страны, брак, нарушающий единство семьи, имел следствием для вступающего в него потерю всяких прав на отцовское наследство. Закон возлагал на молодого человека обязанность создать новый семейный очаг и зарабатывать на содержание семьи. Свободолюбивого налджорпа последнее не смущало, так как он, по-видимому, рассчитывал на свое ремесло колдуна.

Но если сын выделится и устроится самостоятельно, не станет ли он опасным конкурентом для своего отца? Хотя мой хозяин в этом не сознавался, мне было ясно, что именно это его и удручало. Он мог потерпеть большие убытки из-за упрямца, не желавшего удовлетворить сорокалетнюю женщину, здоровую и сильную и, несомненно, не уродливую. О последнем я не могла с уверенностью судить, так как черты прекрасной дамы покрывал толстый слой жира и сажи, превращавший ее в настоящую негритянку.

— Что делать? Что делать? — стонала старушка, мать семейства.

Я не знала, что ей посоветовать. У меня не хватало опыта. Конечно, на Западе встречаются дамы, имеющие по нескольку мужей, из-за чего создаются запутанные ситуации. Но обычно такие предметы не служат объектом семейных обсуждений. Во время моих скитаний мне приходилось давать советы только многоженцам, спокойствие семейного очага которых было нарушено.

Я осторожно высказала предположение: поскольку многоженство в Тибете тоже разрешено законом, то, может быть, молодой лама согласится остаться в семье, если ему позволят ввести в дом свою избранницу.

Счастье мое, что священное одеяние отшельника удержало супругу четырех мужей в границах. Она чуть было на меня не набросилась.

— О, преподобная госпожа, — воскликнула, рыдая, старушка мать. — Вы не знаете, моя невестка хотела послать к молодой девушке служанок, чтобы избить ее и изуродовать. Мы едва успели ей помешать. И как только она смогла это придумать! Такие знатные люди, как мы, — и такие поступки!.. Мы будем навсегда опозорены!

Тут я ничем не могла помочь. Заявив, что наступил час моей вечерней медитации, я попросила проводить меня в лха-кханг, молельню ламы, любезно предоставленную мне на ночь. Когда я поднималась с места, мне вдруг на глаза попался младший сын семьи, восемнадцатилетний мальчуган, муж номер четыре. Он сидел в темном уголке и смотрел на свою благоверную с легкой и, как мне казалось, злорадной улыбкой.

«Подожди, моя старушка, — говорила эта улыбка, — не думай, что так легко отделалась. Ты еще у меня получишь».

Мы ехали не спеша от деревни к деревне, ночевали в большинстве случаев у селян, не разбивая лагеря. Я не старалась скрывать свое происхождение, как делала это в дальнейшем во время путешествия в Лхасу, но, по-видимому, никто меня не принимал за иностранку или же просто не придавал этому никакого значения.

Мы проезжали мимо гомпа Патур, показавшегося мне огромным по сравнению с монастырями Сиккима. Однажды мы получили приглашение от одного из монастырских чиновников, устроившего в несколько мрачном покое для нас и нескольких служителей культа великолепное угощение.

За исключением архитектуры тяжеловесных многоэтажных зданий, мы ничего нового не увидели. Несмотря на это, мне было ясно — весь ламаизм в Сиккиме лишь бледное отражение тибетского. Прежде я смутно представляла себе, будто по эту сторону Гималаев страна совсем не тронута цивилизацией, но теперь начинала понимать, что, напротив, именно здесь мы имеем дело со вполне просвещенным народом.

Река Тши-Тшу непомерно разлилась от дождей и талых снегов, и ее трудно было перейти вброд, несмотря на помощь троих туземцев, переправивших на противоположный берег одного за другим всех наших животных.

За Кумой, прельстившись рассказами одного из слуг, я надеялась устроить у горячих источников баню и разбить чудесный лагерь на теплой земле. Но мы так и не добрались до этого рая: внезапно налетевший шквал заставил нас поспешно раскинуть палатки. Сперва нас избил град, потом пошел снег, такой густой, что очень скоро мы уже проваливались в него по колена. Ближний ручей вышел из берегов и затопил лагерь, и вместо вожделенного отдыха в тепле мне пришлось провести эту ночь почти всю напролет, стоя на крошечном островке, оставшемся относительно сухим среди моря грязи, залившего мою палатку.

Несколько дней спустя на повороте дороги, проезжая мимо валяющегося в пыли пьяницы, я подняла глаза и была потрясена неожиданным видением. В уже голубеющем свете угасавшего дня высилась белая громада монастыря Таши-лунпо, увенчанная золотыми крышами, на которых догорали последние отблески заходившего солнца.