Евгений Буянов - Истребители аварий Страница 24

«Кой черт связался!.. А ну-ка осекись!!! Без соплей и воплей! Уж коли ввязался в мужскую драку, то дерись! Ни стона! Все в кулак и сталь во взоре! Зубами за склон! Волком!!!

Следующая лавина настигла и сбила на спуске. Интуитивно бросил веревку, ухватил ледоруб руками и стал тормозить штычком и всей силой рук. Волна снега, казалось, вдавилась во все поры тела, увлекая вниз. Вадим всей силой пытался не столько зарубиться, – практически это было невозможно на такой крутизне, сколько оттолкнуться от набегающего снега и пропустить его под собой. Двойная веревка с большим трением шла через тормоз, сглаживая усилие будущего рывка за концевой узел. В падении две мысли, два отчаянных крика бились в голове: одна о том, выдержит ли верхний крюк, а вторая – тормозить ли ногами? Не зацепятся ли кошки за лед, – тогда его дернет, а может и перебросит, и поволочет вниз уже с порванными связками голеностопов. За этим – мучительная гибель: с такой тяжелой травмой он не сможет активно бороться, и останется здесь, на этом склоне… Поэтому умышленно не тормозил кошками и, чтобы защитить от возможных ударов еще и колени, скользил вниз не на груди, а на боку, тормозя штычком ледоруба, а не клювом. Видимо, повезло: рывок веревки за концевой узел, застрявший в тормозе, пришелся в тот момент, когда основная масса снега лавины уже ушла вниз. Веревка и ледобур, на котором она была закреплена, выдержали! Рывок! Остановился, весь залепленный мокрым снегом.

Отчаяние и ярость дают силы… На каждом ударе, при каждом срыве внутри читается прощание с близкими. Но нет, сбитый, но не сломленный, он вновь поднимается и рвется вниз. В глазах безысходная боль, на лице кровь и слезы, перемешанные с мокрым снегом…

Грудь поднимает то плачь, то стон: он не сдерживает рыданий, они помогают ему держаться. Им опять владеет то же звериное исступление, которое приходило во тьме рандклюфта. Может быть, это сумасшествие, а может быть, оно помогает избегнуть сумасшествия в этом кошмаре… Он уже давно перестал делать проушины, быстро заворачивал ледобуры и оставлял их с карабинами… Но срывы «выдергивают» осознание: «Сейчас погибнешь!..» Сейчас! Еще две, три… может, пять минут и… Это неизбежно! Соломинка веревки не спасет!.. ЧТО? ЧТО ДЕЛАТЬ?.. Снаряжение не поможет! Надо укрыться! Но где? Все открыто для удара!.. Лавины сбоку уже захлестывают невысокие скалы малых контрфорсов. А главный?.. Его скалы?.. Выступ!!! Да! Выступ скалы под главным контрфорсом, этот камень! Он сохранился?.. В любом случае там безопаснее! Там защитный козырек скал! Он выручит, защитит! Только бы до него успеть!.. Дюльфер влево!.. Туда!.. Пересечь кулуар маятником! Кулуар, по которому постоянно, каждые 2–3 минуты сходит вагон снега!.. Выбора нет! Подготовиться и, как свалится очередная лавина, перемахнуть через кулуар… Так, ледобур и скальные! Готово!.. Вот она, пошла… Теперь ты!!! Быстрее, быстрее! Резко влево он качнулся на паутинке веревке в сторону скал главного контрфорса, закрепился, продернул и повесил веревку… Быстро вниз! У самой скалы! Теперь по скале, в сторону! Сейчас пойдет опять!.. Держись!!! Волна снежной пыли и воздуха снова ударяет в лицо, а тяжелый, метровый слой снега проносится буквально в двух метрах. Когда он вылетел наверху из тумана, Вадим оцепенел от ужаса. Такого не испытал даже в той страшной лавине, там все случилось более внезапно, в борьбе… К счастью поток почти не задел крепление веревки на льду скал. Еще вниз!..

После очередного спуска Вадим, наконец, увидел то, к чему стремился: выступающий камень под нависающими скалами. Верх камня образовывал небольшую площадку, сверху прикрытую скалами и расположенную в стороне от смертельно опасных кулуаров. Потому и сохранилась. Она выступала всего на полметра из склона, приподнимаясь над выемкой метра на четыре. Это спасение! На ней можно устоять, с рюкзаком, переждать пик непогоды… Через несколько минут, мокрый от снега и напряжения, вышел на площадку, тщательно приковался к скале, продернул и смотал веревку. Вовремя! Лавины разной мощности шли по кулуару поминутно. Шипенье, шелест, вздохи, стоны и грохот слышались из других кулуаров, с окружающих склонов. Пурга колебалась то беспросветным маревом, то, раздвигая мощным током ветра облака, которые клубились подобно дыму, закручиваясь в причудливые водовороты, жгуты, спирали, колонны, то, беспорядочно разбрасывая конфетти снега. Картина неба менялась в течение каждой минуты. Вот облака образовали рыхлую поверхность колоссальной стены, уходящей вниз, в темную пропасть ущелья, резко контрастирующую с белесоватым и не менее глубоким просветом неба. А мгновения спустя небо стало серо-черным, тяжелым, а свет уже струился снизу, как свет того же просвета, но уже отраженного поверхностью ледника. Таких потрясающих переходов неба Вадим еще не видел. Впечатление усиливалось колоссальной глубиной ущелья, крутизной склонов и общими размерами окружающих вершин. Временами над ними приподнималась завеса. Склоны находились в постоянном движении: снег нарастал на них и осыпался пластами, которые при движении превращались в небольшие разгружающие склон лавины. Ввиду большого намокания снега лавины падали не очень быстро и не особенно разрастались при падении. Снег на крутизне в пятьдесят градусов держался плохо, и для очень крупной лавины не накапливался. Но вот на самом верху, где крутизна меньше, – там могло накопиться нечто роковое…

Иногда в просвете приоткрывался верх неба, обнажая в разрезе несколько ярусов-слоев из различных облаков, летящих с разными скоростями. Струи воздушного урагана сталкивались на границах этих ярусов, перемешивая старые и рождая новые облака, потоки летящей вниз ледяной пыли, спекающейся в миллиарды миллиардов снежинок, в тысячи тонн свежего лавинного снега. Голубое, белое, серое и черное смешивалось с желтыми солнечными струями через разрывы. На несколько минут все заволокло непроглядной снежной метелью. Потом метель отодвинулась и превратилась в одну огромную белую колонну, – в вихрь из снега, закрученного ветром. Концы колонны терялись в небе и внизу, в глубине ущелья, а стенки из воздушных потоков снега трепетали, колыхались под порывами ветра. Колонна продержалась несколько секунд, потом медленно наклонилась набок, закрутилась в нестойкое веретено и рассыпалась во все стороны, опять породив мрак непроглядной метели… Вадим почувствовал себя маленькой снежной пылинкой, – такой же, как и миллиарды миллиардов других, которыми стихия играет так бездумно, так беспорядочно…

Он наблюдал за всем этим сидя, прикрывшись вместе с рюкзаком накидкой. Площадку очистил от снега, лед под снегом срубил до камня, самостраховку проверил, надел пуховку вместо промокшей анараки. Лавины из мокрого снега проносились одна за другой всего в нескольких метрах. Сначала они заставляли интуитивно вздрагивать и съеживаться от характерного потока воздуха от переднего фронта. Потом пришла привычка, а с ней интерес наблюдения, как они сходят, какие участки склона перекрывают, сколько «кубиков» снега несут. По силе воздушной волны уже скоро смог определить: по второму кулуару сходило разом от 10 до 40 кубометров снега со скоростью 30–40 метров в секунду. Тонн от двух до десяти разом… Видимо, внизу у снега образовывался мокрый подлип, не позволявший разогнаться быстрее… В соседнем, главном кулуаре, гремели более мощные лавины, которые сверху питал более широкий участок всей правой стороны ската седловины.