Вячеслав Веселов - Футбол на снегу Страница 27

«Твоя хитрость, милая, шита белыми нитками, — думал я. — Время не остановишь».

Вчера в кафе я неожиданно вспомнил свой день прилета, и он показался мне таким же далеким, как прошлогодний отпуск. Кафе собирались закрывать, половина ламп не горела, усталая буфетчица собирала вазочки из-под мороженого. Мы сидели у стены за шатким столиком. Все было таким знакомым: и деревянная стойка, и тусклый блеск кофейного автомата, и крошки пирожного на блюдце… Сколько же вечеров провели мы здесь вместе?

И вот новогодний вечер, я стою на платформе под электрическим табло, в руках у меня сумка, из которой выглядывают серебристые горлышки бутылок. Я жду Ольгу.

К этому трудно привыкнуть. Не собственно даже к перемене места и образа жизни, а к себе другому. Все равно нет-нет да и вспомнишь гарнизон, лица ребят, отдельные фразы, слова… Командир подписал рапорт легко; да, помню, не догуляли, обещал. Вертит рапорт в руке, а глаза веселые. Ну и хитрец, говорит. Выбрал же время: Новый год, елка, снежок, морозец. Завидую! У нас, наверное, опять зарядят дожди.

Морозец! Даже здесь, под сводами вокзала, схватывает дыхание.

Из толпы выныривает Ольга.

— Я не опоздала?

Риторический вопрос красивой женщины.

— Все в порядке? — спрашиваю.

— В том-то и дело что нет. Платье еще не готово.

— Обойдется как-нибудь. Не горюй.

— Я хотела быть нарядной. Для меня теперь и праздник не в праздник.

— Ну что ты, что ты… Едем!

— Платье обещали сделать.

— Так я подожду?

— Вот еще! Не будешь же ты два часа торчать у портнихи. Там еще одна клуня сидит. Дура, вроде меня. Пошли, познакомлю тебя с народом.

Знакомые Ольги собрались встречать Новый год за городом и одеты соответственно — шубки, куртки, валенки, девушки щеголяют в брюках и лыжных ботинках. Их человек десять, все они нагружены сумками с провизией и питьем.

— Друзья мои, — говорит Ольга. — Это Андрей. Прошу любить и жаловать. Я появлюсь часика через два-три.

— Ольга, что еще за фокусы? — К ней подходит черноволосый парень с бородкой. Он в распахнутой дубленке, кашне съехало, шапка на затылке. Это Женька Рязанов, наш с Ольгой школьный приятель и единственный мой знакомый в праздничной компании. Он церемонно раскланивается, целует Ольге руку.

— О, Женька! — Ольга морщится. — Ты уже пригубил.

— Я пригубляю с двадцать девятого числа. Привет, Андрей!

— Что ты опять придумала? — спрашивает Ольгу кто-то из девушек.

— Да платье…

— Платье? Господи, зачем оно тебе в лесу?

— Во всех ты, душенька, нарядах хороша.

— Хватит вам! — Ольга смотрит на часы. — Я буду первой электричкой после девяти.

— Ладно, поехали, — говорит хозяин дачи, высокий парень с умным приветливым лицом. — Надо еще печь протопить. Дел, знаете, уйма.

Мы занимаем места, и поезд трогается.

Город с золотыми квадратиками окон скоро проваливается в морозную мглу и от него остается только бледное зарево на горизонте.

В вихре снежной пыли проносятся встречные поезда. Промелькнул белый домик станции, пустая платформа, огонек.

Черная стена леса долго бежит мимо окон, потом внезапно обрывается: под луной — молчаливые заснеженные поля.

Напротив меня сидит Саша, хозяин дачи.

— Так вы с Ольгой еще со школы знакомы, — говорит он. — Давняя, значит, история.

— Давняя, давняя.

Саша придвигается к окну, долго смотрит в темноту и вдруг решительно встает.

— Подъезжаем!

Компания высыпает на платформу. Молодые голоса хорошо слышны в морозном воздухе.

— Рюкзак, рюкзак захватите.

— Тоня, куда ты?

— Там Женька.

— Э, здесь я. Здесь!

— Запоминай дорогу, — говорит мне Саша. — Пойдешь ведь встречать.

Электричка уходит, и сразу воцаряется звенящая лесная тишина.

Мы гуськом продвигаемся среди огромных черных елей. Впереди мигает Сашин фонарик. Скрип снега, смех, голоса.

— О, черт! Здесь вокруг сугробы.

— Эй! Дайте руку. Где же дорога?

Луч фонарика перестает прыгать. Все останавливаются.

— Саша, мы не быстро идем?

— Если мы пойдем быстрее, то станем падать. Если пойдем медленнее — околеем.

Вот, наконец, и дачный поселок. Он построен совсем недавно, и в дома еще не успели провести свет. Над одной крышей вьется дымок.

— Ой, девчонки! Настоящий еловый дым. Сладкий!

— А это еще что за запах?

— Это навоз, — отвечает Саша. — Здесь будет цветник.

Мы входим. Луч фонарика шарит по стене.

— Ноль, — говорит Саша, взглянув на термометр. — Ну, шевелитесь!

Зажигают свечи. Рязанов берет со стола кусок жести, внимательно рассматривает его и обращается к Саше:

— Давай соорудим светильники.

— Вот и займись, — говорит Саша. — Ты же дизайнер по профессии.

— Я по призванию дизайнер. — Женька передергивает плечами. — Холодно тут у тебя. По рюмочке, хозяин. А?

— Погоди.

— Девчонки, смотрите: приемник.

— Это потерянное сокровище, — улыбается парень в стеганой куртке. — Электричества все равно нет.

— Он батарейный, — говорит Саша.

Парень в куртке подходит к приемнику и начинает вертеть ручки и щелкать переключателями. Скоро он возвращается.

— Ну, Саня, и отлил ты пулю! Новый год без музыки. Сели батареи у твоего приемника.

— Перебьемся. Здесь есть патефон и куча пластинок старого доброго «Грампласттреста».

Начинаются шумные приготовления к ужину. Саша растапливает печь. Девушки освобождают сумки от припасов. На столе появляются свертки, пакеты, банки консервов, хлеб, фрукты, винные бутылки.

— Несите снедь на кухню, — говорит Саша. — За этим столом мы будем пировать.

— Там Женька, — бросает одна из девушек, — кромсает жесть садовыми ножницами. Творит при свете свечи. Одинокий художник. Увидел меня, ногами застучал, руками замахал — просто ужас! Пошла вон, говорит. Творчество — процесс интимный.

Над горкой пластинок, небрежно сваленных в углу, сидит девушка.

— Да посмотрите вы! — кричит она. — Здесь целое богатство. Старик Варламов, Утесов… Или вот. — Она разглядывает этикетку на пластинке. — «Китайская серенада», оркестр под управлением Марека Вебера. Или вот еще… «Отцвели уж давно хризантемы в са-ду-у-у»…

Из кухни появляется Рязанов.

— Опробуем? — говорит он, показывая свои жестянки. — Те еще светильники!

— Ой, Женька! Настоящие канделябры!

— Посмотрим, посмотрим, что ты там сочинил. — Саша разглядывает жестяные цветы. Их длинные лепестки причудливо изогнуты и могут держать до пяти свеч.

Светильники вешают на стену. Зажигают свечи. В комнате становится заметно светлее.