Книга про Иваново (город incognito) - Дмитрий Фалеев Страница 27

Звали его Васей, а работал он поваром.

Мы с ним познакомились на курсах в автошколе, потом случайно столкнулись в очереди на получение медицинских полисов в центре «Воздвиженка», на четвертом этаже.

Очередь была длинная, поэтому и разговор получился долгим и информативным.

Василий рассказал, что и папа, и мама у него тоже были людоеды, и дедушка, и бабушка, и братья, и сестры, и крестная мать, и даже священник, который крестил его в Воробьевской церкви, по ходу тоже оказался людоедом.

Очередь между тем начинала возмущаться:

– Развели бюрократию!

– Делать им нечего!

– Одни бумажки на другие меняют, а кому-то за это наши деньги текут – только карман подставляй!

– Смотри, какие нервные, – вздохнул людоед.

Дела в автошколе продвигались успешно. Инструктор называл меня «Катастрофа» за то, что, перестраиваясь из ряда в ряд, я игнорировал другие машины.

Подошел день экзаменов.

Мы с Василием сдали теорию и площадку, а на городе срезались – я слишком резко выстрелил из‐за троллейбуса на проспекте Ленина, нарушая все правила.

Хорошо, что у Василия в ГИБДД оказались знакомые людоеды, и нам удалось получить права без лишних хлопот, не садясь даже за руль, – за 12 тысяч рублей мне их на дом привезли.

Хорошее начало

Я хотел бы написать об одном художнике, который пьет чай.

Сегодня он не может опереться в своих исканиях на простые чувства, и поэтому работа представляется ему бессмысленной – все равно ничего хорошего не выйдет.

– В чем загадка простых чувств? – размышляет художник. – Почему они способны уберечь от прозябания, а больше ничего на свете не способно? Почему ниточка, связывающая меня с ними, такая ненадежная и так часто рвется в последнее время?

Вот если бы я был писатель, – мечтает художник, – я бы обязательно написал роман о простых чувствах. О том, как они – то есть, то нет.

Писателям повезло, – продолжает он думать (отчасти мстительно), – писателям очень помогают слова и мысли: это костыли, на которых держится их репутация. Но слова и мысли легко подделать. А простые чувства подделать нельзя.

Я обязательно напишу картину о простых чувствах! – решает он и, отбросив мольберт, выбегает на улицу.

Город-горгона

Иваново мечется в своих лабиринтах.

Город-горгона.

В одной из прошлых заметок я уже рассказывал о людоеде-вегетарианце. Пришла пора рассказать и о Птице-Небылице.

Она вырвалась из ада, исклевав глаза Церберу, и из всех городов за что-то выбрала наш. Ее голос сулит всевозможные проклятия, а когти – вдохновение. Оперение ее черное, глаза – желто-карие, а клюв остр, как сабля Михаила Фрунзе!

Ночью она подлетает к окнам и кого-то благословляет, а кого-то душит.

Жил знающий человек – шофер скорой помощи, философ-самоучка, который взялся поймать эту птицу и избавить Иваново от ее присутствия. Вместе с приятелем – тот работал фрезеровщиком на мебельном комбинате, и на правой руке у него не хватало указательного пальца, – они долго охотились и наконец загнали птицу в угол.

Дело происходило в заброшенном, полуразрушенном фабричном общежитии Зубковского двора. Уходя от преследования, птица метнулась в слепое помещение, где не было окон, а единственный выход сразу перекрыли. Фрезеровщик развернул металлическую сетку, готовый набросить ее на птицу. Тогда та ударилась крыльями об пол и обернулась женщиной неземной красоты. В космах черных волос она стояла обнаженная, и от нее исходило нечто вроде тлеющего мерцания.

Шофер подошел и свернул ей шею.

Фрезеровщик долго стоял ошарашенный, а потом признался: «Ты спас мне жизнь».

Трагедия человека

Смотрю в окно. Жизнь настолько странная, что кажется перевернутой.

У меня знакомый на днях попал под трамвай. В Иванове уже больше десяти лет не ходят трамваи, а он попал под трамвай.

Ему ампутировали ноги.

Я пришел его навестить – он был уже дома, жена его бросила, наняли сиделку, а он не жалуется.

«Знаешь, – говорит, – чего я хочу? Я хочу в лес – за грибами, осенью, шуршать листвой… Ты не представляешь, здоровые ноги – это так уже много».

Рядом с ним была книга (кажется, Гоголь), вместо закладки заложенная пластинкой болеутоляющих таблеток с частично вскрытыми ячейками.

И черт его дернул угодить под трамвай, где трамваи не ходят, – на ровном месте. Куда он засмотрелся?

У природы есть угол, в который не стоит проникать своим зрением, чтобы не лишиться того, что имеешь, но сирены поют, золотое руно притягивает свой «Арго».

Из деревянных песочниц с построенными замками, из воздушных замков, из романов Майн Рида и первого шороха влюбленной почвы, от первых гитар мальчишки уплывают во взрослый романтический мир и возвращаются безногими.

Торжество победителей

– Чего жопой виляешь?

– Я всегда так хожу.

Лиственницы облезли, а были как «крэм» – оттенка какой-то удивительной мягкости, осенней, пылкой.

Вот я и вернулся, как в анекдоте – из командировки. Упрямый муж на упрямую жену.

Я не знаю, что с ней делать.

Только не детей, потому что дети окончательно нас ранят, я не сверхчеловек, я этого не выдержу – вдобавок ко всему еще и ребенка! Мозг понимает: без ребенка нет будущего, баланс нарушен, на тебе провалится, треснет та досочка, которая перекинута из прошлого в будущее, как мост под ногой Индианы Джонса, спасающегося от банды ночных душителей, и все рухнет в пропасть. Ничего не останется.

Давай успокоимся.

Может, у нее плохое настроение – ей впаяли какие-то лишние смены вечером в выходные, на которые она уже что-то запланировала: к Лене. Или к Кате. В кафе, в торговом центре.

У нее действительно хорошие подружки.

Лучше, чем муж.

Муж никуда не годится.

Какого толка я вообще на ней женился, если я не могу с ней просто отдохнуть, связать два слова уже на третьем месяце, куда я смотрел? И она куда смотрела? Я с ней играл с открытыми картами, это она принимала позу «темная лошадка» – чтобы завлечь, а когда завлекла, у нее не осталось никаких козырей. Голая правда.

Я ее раскозырил и остался недоволен. И этого она мне не может простить! Того, что я недоволен тем, чем все остальные восторгаются, шепчутся, липнут к ней взглядами, говорят приятные мужские слова, а я тупо молчу, я старый тугодум, который ну ничегошеньки ни в чем не понимает – раз не ценит «тако-ое»! Она и правда думала, что у нее «так-ко-о-е» – с двумя буквами «о» – и она вся такая неземная леди Гага!

Давай разведемся – все дороги ведут