Александра Давид-Неэль - Тайные учения Тибета (сборник) Страница 30

Таким образом, несмотря на то, что тирады противников чаще всего заимствованы из трудов классиков и делают честь в основном памяти цитирующего их философа, все-таки жестикуляция и антраша полемизирующих сторон создают иллюзию горячей дискуссии.

Из сказанного, однако, не следует делать вывод, что все представители ламаистской философской школы просто попугаи. Среди них встречаются выдающиеся ученые и тонкие мыслители. Хотя они и могут часами цитировать выдержки из бесчисленных произведений, но в то же время они умеют обсуждать их смысл и излагать результаты собственных размышлений.

Отмечаю интересную подробность: во время торжественных соревнований в красноречии монах, объявленный победителем, совершает триумфальный круг верхом на плечах своего побежденного противника.

Школы магии почти повсеместно — самое богатое из монастырских схоластических учебных заведений, и их ученики — ученые представители — гиюд-па пользуются глубоким уважением. Это на них возлагается обязанность охранять свой гомпа, отводить от него бедствия и обеспечивать благоденствие.

Представители двух больших школ, Гиюд в Лхасе, исполняют аналогичные обязанности по отношению ко всему государству и его владыке Далай-ламе.

В функции гиюд-па входит также поклонение и служение туземным богам и демонам. Благосклонность или нейтралитет последних покупают взамен обязательства постоянно им служить и удовлетворять все их потребности. Наконец, опять-таки гиюд-па должен своим магическим искусством удерживать в заточении свирепые и злокозненные создания, если с ними невозможно договориться никакими другими способами.

Хотя, за неимением другого слова в нашем языке, нам приходится именовать гомпа монастырями, трудно найти какое-нибудь сходство между гомпа и христианскими монастырями, за исключением соблюдаемого монахами обета безбрачия и общей монастырской собственности.

В отношении обета безбрачия необходимо оговориться: только одна реформированная секта гелугпа — в просторечии секта «Желтых шапок» — предписывает безбрачие всем своим монахам без различия. В разнообразных сектах «Красных шапок» безбрачие обязательно только для гелонгов, т. е. для монахов, получивших высшую степень посвящения. Женатые ламы имеют для себя и своих семей жилища за пределами монастыря. Кроме того, им отводят помещение и в монастыре, где они живут во время религиозных праздников или же когда испытывают потребность уединиться на некоторое время для медитации и совершения религиозных обрядов. Женщинам запрещается сожительствовать со своими мужьями в монастыре.

Назначение ламаистских монастырей — давать приют людям, преследующим цели духовного порядка. Эти цели весьма неопределенны, необязательны и не одинаковы для всех обитателей монастыря. Желания каждого монаха — низменные или высокие — составляют его тайну, и ему предоставлена полная свобода добиваться их осуществления какими ему будет угодно средствами.

Единственные действующие в гомпа правила, общие для всех, относятся к порядку и внешней благопристойности — обязательным как в монастыре, так и за его пределами, — и к регулярному посещению собраний. Последние обособлены от священнодействий, когда каждый из участников рассчитывает извлечь какую-нибудь выгоду духовного или материального порядка. Тут обитатели гомпа просто сходятся в зале ассамблей с целью послушать объявление от лица властей предержащих о распорядке дня, а затем все читают или наизусть повторяют нараспев отрывки священных текстов. Считается, что подобные декламации имеют свойство предотвращать бедствия, эпидемии, привлекать благоденствие. Поэтому такое чтение предписывается официально как способствующее процветанию страны, ее монарха и благотворителей монастыря.

Что касается ритуальных церемоний, то они тоже отправляются в целях, совершенно чуждых интересам священнослужителей. Тибетцы верят даже, что священнодействующий не может извлечь из отправляемого им обряда ни малейшей выгоды, и самые ловкие из гиюд-па, желая обеспечить благотворное действие церемонии лично для себя, прибегают к помощи своего коллеги.

Поскольку совершение магических обрядов преследует личные цели, медитации и мистические упражнения совершаются в индивидуальном порядке. За исключением духовного руководителя никто не имеет права вмешиваться. Тем более никто не имеет права требовать от монаха-ламаиста отчет о его религиозных и философских воззрениях. Он может исповедовать какое угодно учение и даже быть абсолютно неверующим — это его сугубо личное дело.

В тибетских монастырях нет ни храмов, ни часовен. Монастырские лха-кханги — «дома богов» — просто считаются частными жилищами богов и более или менее исторических героев. Всякий желающий может нанести визит вежливости скульптурным изображениям божественных особ. Он зажигает перед ними светильники или сжигает в их честь благовония. Затем, отдав троекратный поклон, удаляется. Во время таких мимолетных аудиенций посетители часто испрашивают себе милости. Однако некоторые ограничиваются только выражением почтения, совершенно бескорыстно, и ни о чем не просят.

Пред изображениями Будды вообще никогда ни о чем не молятся, потому что Будда переселился за пределы мира желаний, вернее, за пределы всех миров. Но все же посетители дают обеты, выражают свои чаяния, принимают решения. Например, гость мысленно произносит: «Ах, как хорошо было бы в этой жизни и в дальнейших моих существованиях иметь много денег, чтобы раздавать щедрую милостыню и сделать многих счастливыми». Или же: «Если бы я мог вполне постигнуть откровение Будды и жить по его заповедям!»

Тех, кто, вознеся ритуальным жестом маленький зажженный светильник перед изображением Будды, жаждет только духовного просветления, гораздо больше, чем думают. Пусть они часто не делают никаких усилий, чтобы достигнуть его, все же мистический идеал спасения через познание продолжает жить среди тибетцев.

Полная духовная свобода, предоставленная монахам-ламаистам, сочетается с почти такой же материальной самостоятельностью.

Члены монастырской братии не живут общиной. Каждый живет отдельно в своем доме или в отведенном ему помещении и на собственные средства. Добровольная бедность, обязательная когда-то для последователей буддизма древнего, уставом не предписывается. Я даже уверена, что лама, давший обет бедности, встретил бы всеобщее порицание. Одни только отшельники могут позволить себе подобную «эксцентричность».

И все-таки идеал полного отречения в том смысле, как его понимает Индия (и быть может, одна только Индия), не совсем чужд тибетцам (анахорет Миларепа (XI век), самый популярный тибетский священник, служит тому примером). Они вполне сознают его величие и всегда готовы воздать ему должное. Предания о «сыновьях из хороших семейств», променявших богатство и роскошь на жизнь нищего подвижника, и более конкретно — история Будды, бежавшего с трона махараджи, всегда находят благоговейных и неподдельно восхищенных слушателей. Но такие истории о делах давно минувших дней кажутся им сказаниями о мире ином, не имеющем ни малейшего отношения к миру, в котором живут их высокочтимые пышные ламы.