Чэй Блайт - Немыслимое путешествие Страница 32

Я проснулся после полуночи и услышал, что ветер свежеет. Надо было оторваться от койки, выйти на палубу и действовать, однако я поленился. Не меньше часа лежал и слушал, мечтая о том, чтобы ветер поумерился. Но ветер не внял моим желаниям, и в 02.45 стало ясно, что мне придется все-таки встать. Я живо оделся и поспешил на палубу, чтобы убрать грот. Ветер со страшной силой давил на парус, мешая его опускать. Поединок с парусом потребовал таких усилий, что у меня заболели руки и ноги. И я сделал то, чего раньше не позволял себе: бросил грот и спустился в кокпит, чтобы несколько минут передохнуть. До сих пор я никогда не оставлял парус незакрепленным, а тут пренебрег этим правилом.

Когда я вернулся к гроту, ветер неистово трепал его, стараясь разорвать в клочья. Обычно, свертывая парус, я приседал и нагибался над закрепленным гиком, используя его как опору. На этот раз гик не был закреплен.

То, что произошло в следующую минуту, не записано в моем журнале. Я намеренно опустил этот эпизод, ведь после рандеву у берегов Южной Африки журнал мог попасть домой раньше меня, а мне вовсе не хотелось, чтобы Морин узнала, что в ту ночь чуть не стала вдовой. Но я подробно описал случившееся в письме Фрэнку Элину (строго-настрого наказав ничего не говорить Морин).

«Дорогой Фрэнк, Мне сейчас очень трудно отвечать на твое письмо, я нахожусь в нокдауне. В журнале об этом ничего не будет сказано, и очень прошу тебя не передавать Морин. Я не дурачу тебя, не тот случай, я оглушен случившимся и только поражаюсь, как яхта выдержала.

Дня два назад (не помню дату, но по журналу можно будет восстановить) Морин чуть не овдовела, но и об этом в журнале не сказано…

Я работал без предохранительного ремня (это со мной часто бывает, я забываю о нем). И я забыл закрепить конец гика. Теперь представь себе такую картину. Яхта бодает встречную волну, гик болтается туда-сюда, крен достигает тридцати пяти градусов, и волны без помех гуляют на палубе. Ну вот, одно такое чудовище обрушилось на меня. Я уперся в гик, но гик подался, и меня бросило к подветренному борту, который был затоплен ревущими каскадами. Я шлепнулся в воду — хорошо, что меня задержала стойка. Мне пришлось буквально карабкаться по палубе, как по скале, чтобы выбраться к наветренному борту».

Это происшествие потрясло меня. И не в опасности дело: как ни странно, я в общем-то и не очень испугался, а просто покорился своей участи — мол, утону, так утону. Но ведь я вышел в плавание, чтобы проверить себя в экстремальных ситуациях. И вот такая ситуация случилась, и я убедился, что может произойти, если ослабить внутреннюю дисциплину. Убедился, что работаю на износ. Я чувствовал себя, как боксер, которого снова и снова сбивает с ног нокаутирующий удар, и падает он на наждак. Когда «Бритиш стил» переваливала через волну, я весь напрягался, ожидая удара… Чтобы сделать шаг, надо было крепко держаться; прислонишься к чему-нибудь — тут же тебя прижмет, и непременно в бок врежется что-нибудь острое. Всюду сыро, неуютно. До сих пор я стойко переносил сырость как нечто неизбежное, теперь же влага словно пронизала меня насквозь. От мокрой одежды зудела кожа. В таких условиях не мудрено и раскиснуть, но я вовремя распознал признаки утомления и мобилизовал всю свою волю. Сказал себе, что я обязан выстоять, обязан довести «Бритиш стил» до мыса Доброй Надежды. А там, как поверну за угол, недалеко и до полосы пассатов — летучие рыбки, дельфины, русалки сидят под зонтами, пьют ледяной пепси-кола и машут мне рукой. «Только бы добраться до пассатной зоны, — говорил я себе, — а там начнется благодать. Придет день, и я поверну направо!» И я продолжал борьбу.

Хотя очистить корпус от ракушек я не смог, но лаг все-таки заработал; правда, я не сомневался, что его показания занижены. И в самом деле, 9 апреля меня ожидал приятный сюрприз: определение места показало, что я нахожусь на 80 миль дальше к западу, чем предполагал.

За воскресенье 11 апреля получился вполне приличный суточный переход, хотя я почти не отходил от румпеля. И поскольку была пасха, я обратился к «амбарной книге», чтобы выяснить, где лежит пасхальный сверток. Заглянув в указатель, я открыл книгу на странице 35 и прочел: «Пасхальный сверток — извини, родной, совсем забыла его приготовить. М.» Я рассмеялся, однако не сложил оружие: пусть Морин забыла про пасху, но забыть свой день рождения она не могла! И так как я рассчитывал вернуться до ее дня рождения, то отыскал приготовленный к этому дню сверток и вскрыл его. Кекс, банка ветчины, банка варенья, банка сосисок, бутылочка бренди и мозаика… Есть чем отметить пасху!

За пасхальным воскресеньем последовала унылая неделя. Слово журналу:

«13 апреля. Большую часть дня туман, погода мерзкая.

Я сильно устал, и меня одолевает вялость. Может, принимать побольше витаминов? Полдня нахожусь словно в трансе, многое делаю механически. Ловлю себя на том, что брожу по палубе без предохранительного ремня. Безрассудство! Я все время должен быть начеку. Ноги волочу, как старик, — по-моему, это от недостатка физических упражнений. Когда мало двигаешься, сил не прибавляется, как думают некоторые, а совсем наоборот. Болит спина, все время зябну».

Это нытье уже тогда меня раздражало. Запись того дня завершается такими словами:

«Господи, вот разнылся-то! Можно подумать, что это калека писал! Да не так уж я и плох, если на ужин уплел половину кекса и банку ветчины».

Все та же неделя:

«14 апреля. Доел орехи — жаль, что кончились. У меня было целых 7 фунтов — подарок от служащих отеля «Морской» в Дартмуте. Жевательная резинка тоже кончилась.

Весь день густой туман.

15 апреля. 41°10 ю. ш., 78°10 в. д. Меня разбудил какой-то стук, после чего начали хлопать паруса. Выскочил на палубу, подозревая, что лопнул фал стакселя № 2. Не тут-то было, треснул блок на топе. Спустил и свернул № 2, поднял № 3 (шквалистый норд-вест 5–6 баллов). Что-то надо было ставить, а у меня не было фалов для № 1 или № 2, вот я и поставил № 3.

В 10.00 — штиль, проливной дождь. Совсем убрал фал № 2, теперь у меня на все передние паруса остался только фал № 3. Поверну «за угол» — укреплю другой фал. При такой зыби на мачту карабкаться — слуга покорный.

По расписанию — связь с Кейптауном, но не смог дозваться.

16 апреля. Сильный норд-вест. Почаще бы такой ветер, он мне нужен. Иду вдоль границы льдов, не худо бы немного подняться на север.

17 апреля. С утра густой туман, потом прояснилось — барометр упал, и сила ветра возросла от 4 до 8 баллов.

В 15.15 убрал грот. В 18.30 сменил стаксель № 2 на № 3. Да, нужен еще фал, а то каждый раз надо переставлять скобу и проверять, чтобы ходила как следует.