Джек Лондон - Cердца трех Страница 33

— Осторожно, сеньоры, осторожно! — умолял старик, когда жандармы взялись за самый большой из ящиков. Он, видимо, очень боялся за него. — Обращайтесь с ним поосторожнее. Это очень ценный товар и хрупкий, очень хрупкий!

Пока переносили ящики из повозки в тюрьму, старик распряг лошадь и положил сбрую в двуколку, оставив на лошади одну уздечку. Однако Педро Зурита велел внести и сбрую.

— Стоит нам отвернуться, как все исчезнет в ту же секунду, — все, вплоть до последнего ремешка, — пояснил он, окинув строгим взглядом толпу оборванцев.

Торговец взобрался на свою повозку и уже оттуда с помощью сторожа и жандармов кое-как взгромоздился на лошадь.

— Готово, — наконец сказал он. — Тысяча благодарностей, сеньоры. Какое счастье, что мне попались добрые люди, у которых мой товар будет в целости и сохранности! Впрочем, тут только товары, — товары бедного странствующего торговца, но в них все мое достояние. Очень рад, что имел честь познакомиться с вами. Завтра же я вернусь сюда вместе с моим родственником, которого непременно отыщу, и освобожу вас от труда хранить мое жалкое добро. До свидания, сеньоры, до свидания!

И старик, сняв шляпу, помахал ею.

Торговец удалился, осторожно пустив лошадь шагом. Видно было, что после катастрофы он не особенно доверяет животному. Внезапно его окликнул Педро Зурита. Старик остановился и повернул голову.

— Узнайте на кладбище, сеньор Нарваэц, — посоветовал ему помощник начальника тюрьмы. — Там, наверное, есть целая сотня Ромеро…

— Прошу вас, сеньор, храните большой ящик как зеницу ока, — крикнул в ответ старик.

Генри продолжал стоять у окна, пока не опустела улица. И жандармы, и толпа быстро разошлись, стремясь поскорее укрыться в тени от палящих лучей солнца. «Неудивительно, — решил узник, — что в голосе старика было что-то знакомое, родное. Ведь он испанец лишь наполовину, и потому у него выговор не вполне испанский, — слышится какой-то акцент, очевидно, унаследованный им от матери-немки. Впрочем, торговец говорил по-испански очень бойко, как туземец. Его и ограбят, как туземца, если только в тяжелом ящике, оставленном им на хранение в тюрьме, действительно есть что-то ценное». Генри был в этом уверен. Но вскоре он отошел от окна и забыл об этом происшествии.

Тут же неподалеку, на расстоянии каких-нибудь пятидесяти футов от камеры Генри, в дежурной комнате тюрьмы произошло ограбление Леопольдо Нарваэца.

Началось все с того, что Педро Зурита внимательно, с тоской во взоре оглядел достопримечательный ящик со всех сторон. Затем приподнял его, чтобы проверить, насколько он тяжел, и, наконец отыскав щель, начал обнюхивать ее, словно надеясь узнать по запаху, как собака, что находится внутри.

— Брось, Педро, — со смехом сказал один из жандармов. — Тебе заплатили два пезо за честность!

Зурита вздохнул, отошел в сторону, сел, снова взглянул на ящик и снова вздохнул. Разговор не клеился. Глаза всех были устремлены на таинственный ящик. Кто-то вытащил засаленную колоду карт, но и карты не смогли отвлечь всеобщего внимания от ящика. Игра шла вяло. Жандарм, который только что поддразнивал Педро, сам подошел к ящику и стал принюхиваться.

— Ни малейшего запаха, — объявил он. — Видно, товар ничем не пахнет. Но что бы это могло быть? Кабальеро уверял, что там нечто очень ценное.

— Тоже сказал — «кабальеро»! — возмутился другой жандарм. — Отец старика, наверное, разносил по улицам тухлую рыбу, да и дед его тоже. Теперь любой нищий оборванец уверяет, что он потомок конквистадоров.

— А почему бы и нет, Рафаэль? — возразил Педро Зурита. — Ведь все мы происходим от конквистадоров.

— Без сомнения, — поддакнул Рафаэль. — Конквистадоры убили множество народа…

— И стали предками оставшихся в живых, — закончил Педро, вызвав своей остротой всеобщий хохот. — А все-таки я готов отдать один из этих пезо, чтобы узнать, что там такое в этом ящике!

— А вот и Игнасио, — сказал Рафаэль, приветствуя приход нового тюремщика. Припухшие веки вновь прибывшего свидетельствовали о том, что он только что встал после сиесты.[18] — Ему не заплатили за честность. Ну-ка, Игнасио, удовлетвори наше любопытство — скажи нам: что находится в этом ящике!

— Откуда мне знать? — сказал Игнасио и посмотрел, все еще мигая спросонок, на предмет, возбуждавший всеобщий интерес. — Ведь я только что проснулся!

— Так, значит, тебе не заплатили за то, чтобы ты был честным! — сказал Рафаэль.

— Пресвятая мадонна! Кому это может прийти в голову требовать от меня честности, хотя бы за плату? — спросил тюремщик.

— В таком случае возьми-ка вон тот топор и вскрой ящик, — предложил Рафаэль. — Нам нельзя. Ведь Педро должен поделиться с нами двумя пезо, которые он получил, — значит, и мы получили плату вперед за честность. Открой ящик, Игнасио, а не то мы умрем от любопытства!

— Мы только посмотрим, только взглянем, — нервно бормотал Педро, пока тюремщик отдирал топором одну из досок крышки. — А потом снова закроем ящик… Всунь-ка туда руку, Игнасио. Что ты там нащупал? Ага!

Игнасио долго тащил что-то. Наконец рука его опять показалась в отверстии. Он держал что-то обернутое в картон.

— Раскрывай поосторожнее, ведь придется все снова аккуратно уложить.

Наконец многочисленные обертки из картона и бумаги были сняты, и взорам жандармов предстала четвертная бутыль, полная виски.

— Как тщательно она уложена! — с благоговением пробормотал Педро. — Очевидно, хорошее виски, если принято столько мер предосторожности.

— Это «виски американо», — вздохнул один из жандармов. — Я как-то пил «виски американо». Удивительный напиток! Он придал мне столько храбрости, что я во время боя быков прыгнул на арену, — дело было в Сантосе, — и пошел один на дикого быка. Правда, бык поднял меня на рога, но на арену-то я все-таки прыгнул!

Педро взял бутыль, намереваясь отбить горлышко.

— Стой! — воскликнул Рафаэль. — Тебе заплатили вперед за честность!

— Да? Но кто? Человек, который сам далеко не честен. Это виски — контрабанда. Он не заплатил за него на таможне. Старик торгует контрабандным товаром. Поэтому нам остается только поблагодарить судьбу и с чистой совестью присвоить себе его добро. Бутыль эту мы конфискуем и уничтожим ее содержимое.

Тогда Игнасио и Рафаэль развернули еще две бутылки и отбили у них горлышки.

— «Три звездочки» — великолепно! — стал пояснять Педро Зурита, воспользовавшись молчанием остальных. Он указал на марку. — Видите ли, у гринго все виски хорошего качества. Одна звездочка означает, что это очень хорошее виски, две — отличное, а три — что оно великолепное, что это виски первосортное и даже выше первого сорта. Я все тонкости знаю. Гринго любят крепкие напитки. Наша пулька для них не годится.