Вадим Бурлак - Неизвестный Нью-Йорк. История. Легенды. Предания Страница 38

Эвелин едва исполнилось девятнадцать лет, когда Стэнфорд Уайт вдруг охладел к ней и увлекся другой актрисой. Но покинутая звезда эстрады недолго страдала от одиночества. За ней стал ухаживать Хэрри Toy.

Не раз он видел Несбит на сцене, посылал ей огромные букеты и корзины цветов, преподносил дорогие украшения. Но дальше этого дело не шло, пока между ними стоял Уайт.

Теперь помех не было. Роман Хэрри и Эвелин развивался бурно и стремительно. 4 апреля 1905 года они поженились.

Ревность и ненависть

То, что актриса Несбит — любовница известного архитектора, знал весь богемный и аристократический Нью-Йорк. Хэрри не был исключением.

У человека, возомнившего себя соперником города, непредсказуемые причуды и стремления. До женитьбы Тоу-младший вроде бы спокойно относился к тому, что не он первый у Эвелин. Но после свадьбы он стал частенько напоминать об этом супруге. Даже не ревность, а какая-то лютая ненависть к Стэнфорду Уайту все сильней разжигала его.

Он мог часами расспрашивать жену о былых взаимоотношениях с архитектором, задавал по многу раз одни и те же вопросы. Его интересовали интимные детали.

Конечно, такие выяснения тревожили Эвелин. Она пыталась убедить мужа, что с Уайтом навсегда покончено. Однако Хэрри не мог угомониться. Ревность к прошлому раздирала его. Он стал избивать супругу.

— Ты не все мне рассказываешь! — орал Хэрри во время побоев. — Я хочу знать абсолютно все об этом проклятом Уайте! Он строит город, который меня ненавидит! И я ненавижу и Нью-Йорк, и его архитектора!

Лишь спустя месяцы после замужества Эвелин поняла: главной причиной вспышек мужа является не бешеная ревность. Архитектор ненавистен ему работами по проектированию новых зданий Нью-Йорка.

Город! Вот главная заноза в душе Хэрри!

Эвелин пыталась показать мужа психиатру. Но эти попытки заканчивались новыми скандалами и побоями. Toy все чаще требовал от супруги сообщать ему обо всем, что связано с Уайтом.

— Но я ведь тебе уже все рассказала, — пробовала успокаивать его Эвелин.

— Ничего, что-нибудь пикантное, наверняка, забыла, — ухмылялся Хэрри. — Вспомни, милая, напряги память. Будет хуже, если я сам докопаюсь до того, что ты скрываешь…

Убийство в ресторане

25 июня 1906 года случилось то, что можно было ожидать от психопата Хэрри.

Утром он надел «маску страха» и разбудил Эвелин. Та, открыв глаза, от неожиданности потеряла сознание.

Супругу это понравилось и даже развеселило. Он привел ее в чувство и тут же, чтобы загладить свою вину, пригласил жену пообедать. Эвелин покорно согласилась. Они отправились в ресторан, расположенный на крыше небоскреба в Мэдисон-сквер гарден, где шел известный в то время мюзикл «Мадемуазель Шампань».

Когда супруги сели за стол, Эвелин осмотрелась и увидела невдалеке Стэнфорда. Архитектор с восторгом следил за действием на сцене. Еще бы: в мюзикле «Мадемуазель Шампань» были заняты новенькие красотки, еще не известные нью-йоркской публике!

Смутная тревога охватила Эвелин.

— Давай уедем… — предложила она супругу. — У меня кружится голова.

Но Хэрри уже увидел архитектора, и лицо его расплылось в улыбке.

— Подожди, — коротко ответил он, не отрывая взгляда от Уайта. — Домой уедешь чуть позже. Поскучай пока. Скоро тебе станет очень весело. Проклятый Нью-Йорк что-то нашептывает мне, а вот что — никак понять не могу…

Улыбка по-прежнему не сходила с лица Хэрри.

Не успела Эвелин ответить, как супруг вскочил из-за стола и медленно двинулся к столику архитектора. У нее перехватило дыхание. Она сделала усилие, чтобы остановить Хэрри, но не могла сдвинуться с места или произнести хотя бы слово.

Уайт был знаком с Toy-младшим и не любил его. Когда тот появился рядом, Стэнфорд недовольно проворчал:

— Что вам нужно? Вы закрываете мне сцену!.. Хэрри зловеще ухмыльнулся и выхватил револьвер:

— Служишь проклятому Нью-Йорку, вот он тебе сейчас объяснит, что мне нужно… На том свете досмотришь представление.

Toy трижды выстрелил.

Одна пуля попала архитектору в голову, другая — в плечо, третья — в шею. Заливаясь кровью, Уайт медленно повалился на пол. Он пытался что-то сказать, но смог лишь выдавить несколько нечленораздельных звуков. От этого только сильней стала хлестать кровь из пораненной шеи.

Хэрри еще три раза выстрелил, но уже в потолок.

Замерли от ужаса актеры на сцене, застыли зрители и официанты.

— Леди и джентльмены! — громко, без тени волнения, провозгласил Хэрри. — Этот мерзавец Уайт обесчестил мою жену! К тому же дядюшка Нью-Йорк нашептал мне, что я должен совершить возмездие!

Убийца безропотно сдался властям. Начался шумный процесс. Несмотря на то что свидетелей убийства оказалось больше полусотни, капиталы семейства Toy сыграли свою роль в смягчении участи Хэрри.

Признан невменяемым

Конечно, его отправили в нью-йоркскую тюрьму Тумпз, но он пребывал там до суда в условиях, о которых не мог бы мечтать ни один убийца. Каждый день он получал в камеру свежую прессу, белье, корзину с фруктами, деликатесами и изысканными спиртными напитками и даже цветы.

А тем временем нанятый семейством Toy адвокат Дэлфин Дэлмас, прозванный в уголовном мире Нью-Йорка «маленьким ловкачом», развернул настоящую кампанию по оправданию сумасшедшего убийцы. Подкупленные им журналисты изо дня в день публиковали сенсационные статьи о неблаговидных поступках архитектора Стэнфорда Уайта. Десятки нанятых девиц рассказывали, что развратник заманивал их в свою мастерскую и там измывался над ними.

Почти каждый день нью-йоркские газеты сообщали о ходе следствия по делу Хэрри Toy. Все публикации на эту тему исправно доставлялись ему в камеру. Он бегло просматривал прессу и начинал покатываться от хохота.

— Я же говорил… Я же говорил, что сам Нью-Йорк хочет мне напакостить! Этот злобный город меня уничтожит! Или я — его! — орал он тюремщикам.

Миссис Toy делала все, чтобы обелить своего ненаглядного мальчика. Она даже наняла колдуна, по прозвищу Абахар, из Южного Бронкса.

— Если не помогут юстиция и деньги, пусть подключатся к делу мистические силы, — решила она.

Колдун достойно отрабатывал щедрый гонорар. Он побывал в камере у Хэрри, куда был допущен за особое вознаграждение. Колдун и убийца о чем-то долго беседовали. Потом Абахар совершил странные круги вокруг тюрьмы. Он то исчезал, то вновь появлялся у печального здания.

Наконец колдун заявил газетчикам:

— Хэрри не осознавал своих деяний. Его руку направляло чудовище по имени «Нью-Йорк»…

С какой целью город заставил пролить кровь архитектора, колдун не стал объяснять. Он понимал, что если невозможно замять уголовное дело, то надо создать вокруг него побольше таинственности, домыслов, пересудов…

Это удалось.

21 января 1907 года Хэрри Кендал Toy предстал перед судом.

— Я не собирался убивать мистера Уайта, — заявил он. — Мною повелевала непреодолимая сила… Имя этой силы — Нью-Йорк! Я давно уже нахожусь под его страшным давлением…

После подобных слов защита снова заговорила о невменяемости Тоу-младшего.

В конце концов «маленький ловкач» Дэлфин Дэлмас отчасти добился своего. Хэрри Toy был признан невменяемым. Но его отправили в психиатрическую лечебницу для уголовников. Там он, согласно решению суда, должен был находиться пожизненно.

Где-то в городе

Даже миссис Toy не верила заявлениям сына о его мистических взаимоотношениях с Нью-Йорком. Но «маску ужаса», по его просьбе, передала в психиатрическую лечебницу.

— Эта маска поможет мне отсюда выбраться, — заявил Хэрри надзирателям.

Он одевал ее и пытался напугать служителей психолечебницы. Но это ему мало удавалось.

Конечно, не ритуальный предмет, а деньги семейства Toy помогли Хэрри бежать. Некоторое время он скрывался в Канаде, но вскоре его обнаружили и препроводили под усиленной охраной в США.

Снова начался судебный процесс. В июле 1915 года суд присяжных объявил, что Хэрри невиновен, психически здоров и должен быть выпущен на свободу.

Годы, проведенные в заключении, не образумили Тоу-младшего. Скандалы, связанные с его именем, продолжились. Правда, после выхода на свободу он собирал вокруг себя не «золотую молодежь», как прежде, а нью-йоркских предсказателей, колдунов, поклонников оккультизма и эзотерических учений.

Прожил Хэрри 76 лет. В феврале 1947 года, за несколько дней до смерти, он заявил приятелям:

— Нью-Йорк требует, чтобы я уничтожил «маску ужаса»… Не дождется. Найду себе достойного преемника и передам маску ему. Пусть страх и ужас вечно блуждают по улицам города…

Удалось ли Хэрри исполнить задуманное?