Егор Путилов - Азия roadbook: Автостопом без гроша Страница 4

Мы ехали в очередном «икарусе» по стамбульским спальным районам. К тому времени мы уже научились пользоваться стамбульскими автобусами бесплатно. Вход в автобусы осуществляется через переднюю дверь и водителя. Пассажиры, проходя мимо водителя, прикладывают к черной коробке так называемый акбиль – магнитный ключ, заряженный определенным числом поездок. Коробка пикает, и пассажир проходит. Стамбульским водителям было, как правило, наплевать, пикает ли коробка, поэтому можно было, приложив пустую руку, быстро пройти внутрь автобуса.

В этот раз, однако, пришлось платить, так как это была конечная, и мы оказались единственными пассажирами. За окном мелькали одинаковые пригороды из панельных многоэтажек. Вообще Стамбул расположен прямо на тектоническом разломе, поэтому вопрос не в том, случится там большое землетрясение или нет, а скорее в том, когда оно случится. Как сказал сосед по автобусу, все дома построены устойчивыми к сейсмическим толчкам, во что верилось, однако, с трудом, если, конечно, турки не научились строить невидимые контрфорсы.

Мы не хотели навсегда застрять в стамбульских пригородах, поэтому решили выехать из города по морю очередным паромом до городка с почти русским названием Yalova. Билеты стоили 2 лиры – паром считался дальним. Поэтому мы через решетки пролезли в закрытый выход и забились в какую-то щель, чтобы не отсвечивать раньше времени. Паром опять поскрипывал, в голову почему-то лезли романсы Вертинского, а Стамбул тем временем все удалялся. Чем дальше был Стамбул, тем понятнее становились масштабы этого города – одинаковые районы занимали все поле зрения, весь горизонт, и уходили все дальше и дальше. Это был город-опухоль, запустивший свои метастазы-хайвеи глубоко в тело сельской Турции, с миллионами раковых клеток, которые с трудом переносили пораженные пробками кровеносные сосуды. Стамбул требовал все новых жертв, поэтому тысячи новых мигрантов с востока и из центра Турции каждый день селились на его окраинах, принося в жертву свое время и жизненную энергию и еще больше раздувая мегаполис.

Сидя на палубе под морским бризом, было удобно думать всякие патетические мысли, тем более что времени было много – нас ждала дальняя дорога… и, похоже, казенный дом: реальность грубо напомнила о себе проверкой проездных документов, которую осуществляла полиция. Мы внезапно оказались в очень неприятной ситуации. Заранее заметив нездоровое шевеление людей в униформе в дальнем конце салона, мы перешли с рюкзаками на второй этаж, чем привлекли всеобщее внимание. Проверка неотвратимо приближалась. Полицейские обменивались улыбками с пассажирами, которые, в свою очередь, с готовностью показывали билеты. Похоже, мы были единственными преступниками, которым предстояло нарушить пасторальную сцену всеобщего законопослушания и уважения властей и народа. Я представлял, как исказятся лица жандармов и как в изумлении повернется к нам весь салон, не в силах поверить в то, что мы совершили. На стенке висела табличка на турецком, из которой было понятно, что за безбилетный проезд полагается 6 «ay». Я лихорадочно пытался сообразить, что такое «ay» – 6 МРОТ, 6 ударов палкой (лучший вариант), 6 лет тюрьмы? В голове проносились отрывочные сведения по ключевым словам «турецкая тюрьма» – рассказы знакомых о других знакомых, которых посадили на 20 лет и отпустили после взятки в 30 тысяч евро, каменные дыры в Каппадокии и так далее. Тем временем проверяющие подходили все ближе… Внизу приветливо плескалось Мраморное море.

– Merhaba, bilet[14], – по-турецки сказал подошедший полицейский.

Глава третья, в которой Степа ест рыбу, а Рэббит вспоминает о дружбе народов

– Merhaba, bilet! – сказал полицейский.

Вообще в этом путешествии от нас все время чего-то хотели, как правило, того, чего у нас не было. Хотели денег, виз, сочувствия, разрешения на работу. Теперь вот хотели билеты. Всегда неприятно, когда от тебя что-то настойчиво хотят, а у тебя этого нет. С одной стороны, не хочется разочаровывать человека, а с другой – такая ситуация означает конфликт. Быть постоянно в состоянии конфликта с людьми, натасканными на таких, как мы, было утомительно.

– Bilet! – повторил полицейский.

Мы глупо улыбались, посматривая друг на друга и на табличку, обещавшую 6 «ау» безбилетникам. Вокруг начала собираться толпа из зевак и других проверяющих.

– Тикет, тикет! – подключился более англоговорящий коллега полицейского.

– Аа, тикет, ну так бы сразу и сказали! – облегченно выдохнул Степа и полез в рюкзак.

Я с любопытством смотрел на Степу, не понимая, что он задумал. Степа тем временем достал кусок колбасы в замасленной бумаге и медленно положил его на сиденье. За колбасой последовала большая жареная рыба. Полицейские в недоумении смотрели на колбасу и рыбу, которые сильно и приятно пахли специями. Выложенная еда красиво подсвечивалась солнцем сбоку и выглядела как натюрморт. Глаза полицейских заблестели, и они начали интенсивно сглатывать слюну. Было видно, что они хотят съесть рыбу.

Третьим номером Степа достал справки АВП (Академии вольных путешествий) на английском с большими размазанными печатями. Тогда на английском языке она называлась как International Academy of Free Travels[15]. По крайней мере именно эти слова стояли в шапке наших справок.

– Free travels![16] – сказал со значением Степа, ткнув пальцем в шапку.

– Yes, it’s a free travel pass. Look here – my photo, his photo[17], – подтвердил я.

Англоговорящий полицейский смотрел то на справки, то на сиденье с едой.

– International! – добил его Степа.

Полицейский заговорил со своими коллегами, тыкая попеременно в справки, в нас и в рыбу. Толпа зевак сочувственно кивала и лезла смотреть и читать бумаги. Наконец авторитетного вида мужик в белой офисной рубашке выхватил их из рук и сунул полицейским в лицо, драматически воскликнув: «International! Free!»[18] Похоже, это поставило точку в дискуссии последних. Англоговорящий полицейский повернулся к нам и сказал:

– Thank you. Very good[19].

– Тешеккюр[20], – хором ответили мы, убирая рыбу.

Первый раз всегда волнителен, тем более что мы были запуганы контролерами в Италии и тем, к каким последствиям мог привести безбилетный проезд там[21]. Проверять в Турции, что такое 6 «ау», не хотелось. Это уже потом, когда мы стали циничными оверлэндерами, закаленными в боях за место в разных видах общественного транспорта, такие ситуации решались автоматически, а 6 «ау» казались чем-то смешным и нестрашным. Пока же мы только начинали понимать закономерности функционирования в этом обществе и делали свои первые шаги на пути к сирийской границе.

В Ялову паром прибыл довольно поздно. Мы шли по улицам этого небольшого городка, рассматривая настоящую Турцию. Настоящая Турция казалась очень сильно поврежденной – везде стояли руины, недостроенные дома и зияли ямы от снарядов. Турция уже долгое время пыталась стать членом Евросоюза – процесс этот, казалось, начался еще до моего рождения и не завершится еще пару поколений. Тем не менее было интересно оценить ее именно под этим углом – развитие инфраструктуры, общественных институтов, общая приглаженность и так далее. На выходе из города открылся вид на поля вокруг, усыпанные пустыми бетонными коробками зданий, которые забросили много лет назад. По крайней мере у этой мистерии было простое объяснение: несколько лет назад государство давало щедрые субсидии на постройку собственного жилья, поэтому предприимчивые люди доводили постройку до определенного уровня, требуемого условиями ссуды, забирали ссуду и скрывались. Ну или не скрывались, а просто радовались ссуде. В итоге общее количество частного жилья так и не увеличилось, а все склоны, горы и прочие не очень пригодные для сельского хозяйства земли были забиты такими вот бетонными остовами.

На следующее утро, переночевав в палатке, мы вышли на очень небольшую местную трассу и доехали до городка Изник. Город был известен, конечно, римской городской стеной. Печальный опыт посещения стен в Стамбуле не научил нас осторожности. Впрочем, в этот раз все прошло хорошо – город оказался поселком городского типа, в центре которого были обязательные здания администрации, почты и памятник Ататюрку[22]. Стена за прошедшие века вросла в поселок, став его частью – она проходила через огороды, ее использовали в качестве одной из домашних стен, пристраивая свои дома слева, справа, а иногда даже и с обеих сторон. В целом она почти полностью вросла в землю, кроме нескольких башен, которые использовали в качестве свалки. Почему-то никакого внутреннего протеста все это не вызвало, даже наоборот – такое функционирование стен казалось более логичным, чем их облицовка какой-нибудь плиткой «под природный камень» с последующей организацией автобусных групп туристов.