Тахир Шах - Год в Касабланке Страница 47

Камаль улыбнулся в ответ.

— Готовится пир.

Через пять минут начали появляться нищие. Они нервно суетились, благодарили Аллаха и с жадностью принимались за еду. Через четверть часа их было уже человек шестьдесят, а то и больше, они насыщались, бросая куриные кости на пол. Помощница архитектора возбужденно разговаривала со своим боссом по телефону. По мере того как слух о банкете распространялся, в офис стекалось все больше и больше бездомных и голодных.

Камаль был доволен.

— Вот увидите, архитектор прибудет с минуты на минуту.

Секундой позже подъехал «рейндж-ровер» архитектора, и мы услышали, как человек в итальянских ботинках быстро подходит к двери. За чередой оскорблений послышались угрозы. Лицо архитектора так сильно побагровело, что я испугался, как бы с ним не случился удар.

Я попросил его вернуть мне деньги. Он выпалил целый залп извинений, но раскошеливаться не спешил.

— Нашим друзьям хочется потрогать картины, — сказал Камаль.

Архитектор посмотрел на масляные пальцы нищих, грязь на полу и нервно прижал ладони к щекам. Потом он подошел к письменному столу и выписал мне чек.

Приближалось Рождество. Меня не воспитали как христианина, однако привили уважение к предпраздничным потребительским ловушкам. Теперь, когда Ариане почти исполнилось три, мне захотелось купить дочке рождественскую елку.

Камаль помрачнел, когда услышал об этом.

— Марокко — исламская страна. Санта-Клаус не приезжает сюда.

Я закрыл Ариане уши и сердито посмотрел на него.

— Санта-Клаус приходит ко всем мальчикам и девочкам. И совершенно неважно, где они живут!

Мы отправились на поиски рождественского дерева. Сначала мы поехали в фешенебельный Маариф. Если Рождество и готовились где-то отмечать, то это должно было происходить именно здесь. За неделю до праздников западный мир погружается в хаос: покупка подарков, опасно обильные трапезы и бесконечные повторы на телевидении.

В рождественскую неделю улицы Лондона становятся настолько людными, что по ним порой невозможно пройти. Если вам и удается пробиться в магазин, то вы ничего там не находите — прилавки настолько пусты, словно на них спустились стервятники.

Я таил надежду, что нечто подобное происходило и в Маарифе. К моему удивлению, никакой праздничной обстановки там не чувствовалось — не видно было синтетического снега, не слышно рождественских песен, не было ни Санта-Клауса, ни его северных оленей, да и тушки индюшек не висели в мясных лавках. И абсолютно никаких рождественских деревьев в зоне видимости. На улицах — никого.

— Если вам нужно Рождество, — сказал Камаль, — поезжайте обратно в Европу.

— Я не вернусь домой без обещанного подарка. Как я посмотрю в глаза Ариане?

Камаль резко повернул руль и нажал на газ. Мы выехали из Маарифа и подъехали к шикарному жилому району. Через несколько минут Камаль привел меня в ближайший садовый питомник. Однорукий человек дремал в кресле.

— У вас есть рождественские деревья? — спросил Камаль, растолкав его.

Инвалид открыл один глаз, потер нос культей и показал в сторону нескольких тонких молодых деревьев.

— Вот, пожалуйста, — сказал он. — Настоящее рождественское дерево.

Я посмотрел туда, куда указывала культя. Там росла пальма.

— Какое же это рождественское дерево? Это — финиковая пальма. Нет, это, к сожалению, нам не подходит…

Инвалид закрыл глаза и к тому времени, когда мы прикрыли за собой дверь, уже храпел снова.

В машине обстановка заметно накалилась. Я обещал Ариане высокую ароматную елку. Хотя дочка была еще совсем маленькой, но ее крохотное сознание было уже заражено существующей концепцией Рождества. По ее представлению, елка являлась центром всего. Без нее не могло быть никаких северных оленей, Санта-Клауса и рождественских подарков.

— Есть еще одно место, — сказал Камаль, опять давя на газ. — Но это — последний шанс.

Мы петляли по Касабланке, опять проехали по окраинам и благополучному новому городу. Новостройки сменил квартал ар-деко. Камаль резко ударил по тормозам. Джип встал как вкопанный. Куда бы я ни взглянул, повсюду разгружались не поддающиеся описанию коробки. Их было тысячи, и на всех — китайские иероглифы. Все это напоминало декорацию второго плана к фильму о боевых искусствах в семидесятые годы. Но я все-таки узнал это место, мы покупали здесь с Зохрой школьные принадлежности.

Камаль исчез и в следующий миг появился вновь с плоской картонной коробкой в руках. На одном конце коробки были напечатаны китайские иероглифы, а на другом красовались череп с миндалевидным разрезом глаз и кости. Мы открыли коробку.

Внутри ее обнаружилась страшная, самого низкого качества синтетическая елка. Камаль выбросил сигарету в окно.

— Достаточно искры, и у вас в руках будет адское пекло.

На обратном пути домой, где я должен был вручить Ариане этот легковоспламеняющийся символ праздника, мы остановились в Хабусе. Я хотел купить джеллабы для детей. Эта одежда универсальна. Можно носить ее на улице, как плащ, как повседневную одежду и даже как банный халат. Мы прошлись по рядам, где продавали джеллабы, чтобы посмотреть цвета и прицениться. Каждый раз, когда мне нравилась джеллаба, которая хорошо выглядела и была мягкой на ощупь, Камаль испытывал настоящий приступ гнева. Он набрасывался на хозяина лавки, выкрикивая обидные слова в его адрес.

— Да он — просто вор! — кричал Камаль, или: — Пусть злые джинны вырвут его язык за то, что он просит так много.

На Востоке торговаться при покупке — благородное дело, там существует традиция торговли. Марокканское общество обладает одной из самых развитых бартерных экономик из всех, какие мне только приходилось видеть. Я лично всегда сам готов добавить несколько монет, лишь бы сэкономить время и купить то, что нужно. Но для настоящего марокканца уклонение от торговой баталии равносильно безответственности. Здесь на кону честь. Забыть поторговаться — значит навлечь позор на лавку.

Во всех путеводителях написано, что, отправляясь за покупками в Марокко, желательно взять с собой местного жителя. Но там ничего не говорится о том, что местный гид, скорее всего, не позволит вам купить ничего и к тому же вполне способен вовлечь вас в кулачную драку с продавцом, поскольку он должен защищать вашу честь.

В тот день Кемаль не позволил мне купить ни одной джеллабы. Он предупредил всех продавцов, что изобьет каждого, кто сделает попытку в обход него продать мне джеллабу.