Алекс Гор - Мистика странствий. Юго-восточные путешествия. Записи о сверхвозможностях человеческого сознания. Часть II Страница 7

Второй день. Дорога к Яномотри

Не доезжая Уттаркаши останавливаемся. Долго торгуемся с Батраном о денежной надбавке за поездку по новому маршруту. Наконец принято решение снова поворачивать на север. До Яномотри 100 км и новые пропасти. Ну что ж, есть время поработать со страхом высоты, с другими страхами, помедитировать, растворившись в безмыслии, позаниматься пранаямой. Не хочется от чего-то зависеть, хочется научиться управлять инстинктами и научится непривязанности.

Пока поток Яномотри под нами довольно мощный. Он соединяется с Ганготри в районе Харидвара. Но по мере подъема по ущелью поток будет уменьшаться и где-то там, под вновь открывшимися перед нами снежными вершинами превратится в маленький ручеек. На скалах по обе стороны дороги растет великолепный кедровый лес. Аромат хвои и чистота горного воздуха во время автомобильной остановки воспринимается как нечто запредельное, придает состоянию необычное ощущение.

Проезжаем скрытую в лесу воинскую часть. В ряд стоит укрытая брезентом автотехника и часовые на вышках. Местами по обрывам растет пожелтевший лиственный подлесок и особенно красиво бывает на поворотах, там, где долина просматривается на большом протяжении – тогда сочетание бурлящих порогов, красок осени и зелени хвойного леса напоминает Алтай, Кавказ, словом, Россию. Да… с умом трудно совладать, куда ни кинь взгляд – наружу или внутрь себя – всюду возникают ассоциации…

Ближе к вечеру, наконец, добираемся до поселка, который обозначен на карте, как Yamnotri. От него паломническая тропа идет к самому верхнему храму, стоящему в начале истока Яномотри. Поселок вытянулся по ущелью, во всяком случае, есть где спрятать машину. Батран загоняет ее в самую тесную улочку рядом с подвесным мостом через реку. Стоящий на мосту парнишка показывает мне направление, где находятся храмы. Оказывается, самый старый, которому, по его словам, уже две тысячи лет, расположен совсем рядом, на другом берегу реки. Я направляюсь туда по мосту, по пути встречаю четырех итальянцев, которые предупреждают меня, что вверх по паломнической тропе ходить запрещено, все закрыто с первого ноября. На вопрос почему не пускают, они отвечают, что у индусов какой-то договор с китайцами – рядом граница. Позже от одной девушки из группы Сумирана узнаю, что после первого ноября в горах появляются особо сильные энергии – возможно с этим как-то связано. Во всяком случае, она об этом прочитала в индийской газете. «Ну и пусть, – думаю, – это для вас закрыто, а мне необходимо подняться хотя бы до одного истока Ганги, иначе ради чего все это было затеяно?…»

Поднявшись тропой вверх по обрывистому берегу, иду грязными улочками деревеньки. Везде закрытые на замок постройки – видимо, летом, в период паломничества миллионов индусов местные делают здесь на ночлеге хороший бизнес. Улочки настолько тесны, что приходится заходить в чей-то двор, чтобы пропустить крестьянина, везущего запряженную ослом телегу с сеном. Встреченные пацаны указавают дорогу к храму, провожая меня удивленным взглядом и открытыми ртами. Прохожу мимо женщины, которая, сидя на пороге дома, кормит младенца грудью. В другом дворе вижу девочку лет четырнадцати с красивыми тибетскими чертами лица. Ее стройный стан обтягивает чистая ярко-синяя кофточка. Она энергично орудует вилами, вороша сено и вытирая со лба пот. Я не могу не засмотреться на нее и на ее труд. И снова ум ищет пищу для рассуждений, и непроизвольно складываются в голове мысли-образы: «Ей бы в городе жить, она бы могла осчастливить любого! Но, возможно, ей суждено оставаться в этом поселке под снежными горами всю жизнь…»

Вот и маленький храмик. Неужели он стоит на краю этого плато целых два тысячелетия? Рядом с храмом школьники играют в крокет.

Время бежит. Взойдя к алтарю и поклонившись Богине, торопливо возвращаюсь к машине. Батрана нет. Впрочем, я ему сказал, что потом сразу пойду ко второму храму, расположенному в конце пятикилометровой паломнической тропы. Иду берегом реки мимо домишек, маленьких ашрамов и вижу еще один небольшой храм. Сидящему напротив храма в медитации щуплому старику-тибетцу даю несколько рупий. Он благодарно улыбается, а я иду дальше, нужно успеть вернуться до темноты. За храмом огороженные древней каменной кладкой загоны, то ли для животных, то ли для тех, кто устанавливает себе здесь летние лагеря. Дальше тропа идет через колючий терновник и выходит на берег реки, которая метров через сто прижмется к скале. А там, над рекой, по скале вьется серпантин. Вон оно что – оказывается, мне нужно было идти главной улицей поселка, а я пошел вдоль реки. Ну, да это и к лучшему, наверняка вон там, в начале серпантина, где стоят окраинные дома поселка, находится полицейский блокпост. Если я пойду по этому берегу и вскарабкаюсь по обрыву на дорогу, они меня наверняка увидят и завернут обратно. Нужно перейти реку вброд и прикрыться лесом на той стороне.

Прыгаю с камня на камень, стараясь не замочить ноги. Потом продираюсь заросшей тропой через колючие цепляющиеся ветви. Когда кончится эта пытка, ведь тут и змеи могут быть! Тропа выводит к берегу за поворотом реки. Здесь, прикрываясь скалой, снова прыгаю через бурлящий поток по камням и, вскарабкавшись вверх по обрыву, выхожу на широкую ухоженную паломническую тропу. Какая благодать – по бокам тропы даже скамейки встречаются! Можно посидеть, полюбоваться в одиночестве видом на ущелье и на снежные вершины.

Но тут навстречу мне спускаются двое молодых индусов. Один понуро ведет под уздцы осла, другой, напротив, шустро прыгает впереди по ступенькам. Поравнявшись, шустрый приветствует меня:

– Хай! – и тут же спрашивает: – Гид нужен?

– Нет, – отвечаю.

Снова вопрос:

– А разрешение есть?

– Есть, – вру, сообразив, что они будут проходить мимо поста и наверняка расскажут обо мне полицейским.

Предлагающий себя гидом прилипчив, он что-то выкрикивает на хинди, продолжая спускаться, и несколько раз вставляет английские слова: «Гид и разрешение». «Да, хороший же ты гид, если знаешь по-английски пяток слов, не больше, – размышляю, – но придется тебя брать с собой,

иначе, действительно, выдашь».

– Иди сюда! – машу ему рукой.

Скрывшийся было гид, выныривает из-за поворота, улыбаясь, идет ко мне.

– Сколько ты хочешь за услугу? – спрашиваю, потерев большим пальцем об указательный, чтобы было понятно.

– Тридцать.

Немного просит, впрочем, мне говорили, что даже те шерпы, которые несут огромные рюкзаки альпинистов, за день зарабатывают не больше 5—10 долларов, но это восхождение, а здесь легкая прогулка.

– Мы с тобой договариваемся на тридцать рупий, – еще раз спрашиваю, чтобы не было недомолвок, и показываю пальцем 3 и 0.

Знаю я этих индийцев, при расчетах без споров никогда не обходится.

Паренек кивает.

Мы идем по широкой забетонированной тропе вверх, гид быстро и широко шагает по ступенькам на подъемах, я едва за ним поспеваю. Он все время что-то говорит, мешая индийские слова с английскими, понять ничего невозможно. Как ему объяснить, чтобы он замолчал! Проходим запустелые шатры и пещеры, в которых остались следы костровищ и рогожки-сидушки йогов.

– Это ашрам такого-то Бабы, – поясняет гид, хозяйничая в помещении шатра.

Он убирает в мешок взятую с полки тыкву, кочан капусты и несколько картофелин – до весеннего тепла здесь никого не будет, – затем ставит мешок в угол, наверное, заберет на обратном пути.

Я фотографирую его возле очага на циновке, и мы идем дальше. По пути встречается указатель: «Яномотри – 3,5 км». Легко прошли 1,5 км, но надо торопиться, чтобы засветло вернуться к машине; нужно еще будет искать ночлег, а в нижнем поселке, по словам встреченных итальянцев, гостиницы все закрыты. Тропа взбирается вдоль скал все выше и выше. Под нами глубочайшая пропасть, внизу тонкой пенящейся змейкой бежит Яномотри. Наверху холодный ветер, но я снимаю куртку – жарко! Сердце колотится, по спине струится пот, но нужно поторапливаться за гидом.

Ну вот и последний указатель: «Яномотри – 0,5 км». Уже показался в отдалении нарядный оранжево-бордовый храм у входа в узкое ущелье, а перед ним подвесной мост. Когда подходим ближе, видим везде рабочих, одни бетонируют берега возле храма, другие – реконструируют мост и стены храма. Осторожно по строительным доскам перебираемся на другую сторону реки и поднимаемся к храму. Рядом пристроен ашрам, из которого ко мне выходит человек в оранжевой одежде. Я даю ему 10 рупий. По ступенькам вверх к ашраму поднимается старик, и ему я сую деньги. Старик их растеряно берет. Такое ощущение, что его глаза говорят: «Зачем ты мне это даешь?» В его взгляде полное отсутствие связей с мирским, и меня он, наверное, воспринимает только как сгусток энергии.