Зиновий Каневский - ЗАГАДКИ И ТРАГЕДИИ АРКТИКИ Страница 7

Это была подлинная армия изыскателей и исследователей, призванная одолеть — и одолевшая! — маршрут вдоль северных и восточных берегов России. Они прошли его на судах, на шлюпках, на собаках и оленях, а в основном пешком, обследовали и впервые достоверно нанесли на карты все земли, в которых побывали, измерили расстояния на местности и морские глубины, провели широкие наблюдения над природой Заполярья и доставили властям сведения об «инородцах», населяющих дикий Крайний Север государства. Именно это и дало экспедиции право называться Великой.

Капитаны, лейтенанты, штурманы, подштурманы, штурманские ученики, мичманы, лекари, подлекари, лекарские ученики, боцманы, квартирмейстеры, трубачи, канониры, писари, подшкиперы, барабанщики, конопатчики, плотники, парусных дел мастера, толмачи-переводчики, рудознатцы-геологи, непременные священники («пастор — один, иеромонахов — шесть»), капралы, сержанты и, наконец, главные действующие лица, солдаты и матросы — вот кто уходил в Арктику два с половиной столетия назад.

Каково было их снаряжение? Предельно скудное, начиная от «транспортных средств» (деревянные парусно-весельные суда, собачьи и оленьи нарты, обычные телеги) и кончая приборами для наблюдений: компас, морской квадрант и градшток для весьма приближенного определения широты места — вот, пожалуй, и все навигационное оборудование. Поскольку хронометр не был еще изобретен, вторую составляющую географических координат, долготу, приходилось определять сложным и не слишком точным методом счисления — по направлению и скорости движения судна. Представьте себе, сколь непросто было заниматься этим в узких полыньях и разводьях среди льдов, при крайне переменчивых ветрах, непредсказуемых подводных течениях, резко сбивавших судно с курса!

На судах имелись лоты (прочные веревки с грузиком на конце для измерения глубин), а также забортные лаги — примитивные приборы, позволяющие вычислять скорость корабля. Значились в списках научного снаряжения и обыкновенные веревки: их, туго натянув, клали на поверхность земли, снега или льда — так определялись расстояния на местности. Со временем наиболее смекалистые наловчились с высокой точностью засекать пройденные версты по скорости равномерного бега доброй собачьей либо оленьей упряжки. При общей сумме экспедиционных расходов свыше трехсот шестидесяти тысяч рублей «на академические инструменты», как гласит один из документов, было истрачено семьдесят три рубля восемнадцать копеек...

Основу основ экспедиции составляли геодезия, картография и гидрография. Именно тогда, в середине XVIII в., выковывались кадры русских полярников-профессионалов, чьей обязанностью стало прокладывать трассы для тех, кто пойдет следом за ними. Гидрографы — первые по счету и по важности исследователи, зачинатели всестороннего освоения Арктики и ее главной артерии, Северного морского пути. Это их работы, длившиеся целые столетия, обеспечили и обеспечивают по сей день надежную работу уникальной дороги во льдах. Это они, полярные гидрографы, первыми, а значит, с огромным риском для жизни, заглянули в каждую бухту и бухточку каждого из морей Северного Ледовитого океана (Баренцево, Белое, Карское, море Лаптевых, Восточно-Сибирское, Чукотское, Берингово), обшарили, облазили самые глухие уголки арктического побережья, а со временем соорудили на берегах материка и многочисленных высокоширотных островов навигационные знаки и маяки для безопасности будущего мореплавания.

Нас, сегодняшних, не может не поражать тщательность, с какой вели они наблюдения в громадном «белом пятне», на пространстве, не имевшем тогда достоверных географических координат, геодезической привязки, астрономических пунктов. Даже для таких солидных поселений, как Тобольск или Якутск, в те времена не были известны градусы и минуты их широты и долготы. Но участники Великой Северной сумели нанести на карту свыше десяти тысяч километров береговой линии, да с такой образцовой точностью, что составленных ими карт и описаний хватило почти на два последующих столетия!

Мы непростительно мало знаем о тех чисто житейских условиях, в каких по многу лет подряд вынуждены были существовать арктические исследователи прошлого, даже сравнительно недавнего. Наша «ленивость» приводит к тому, что из книги в книгу, из монографии в монографию кочуют одни и те же набившие оскомину штампы типа: «Их подстерегали невероятные лишения и опасности», «их утлые суденышки...». Ничего себе «утлые», если древние поморы ходили на них чуть ли не в Гренландию! Стоило бы крепко задуматься над таким фактом: в самом конце XIX в. Фритьоф Нансен, проектируя судно, которому не страшны были бы ледовые сжатия, взял за образец знаменитый коч новгородцев и построил по этому образцу свой «Фрам», выдержавший трехлетний дрейф во льдах Центральной Арктики.

Ну, хорошо, это частности. «За кадром», однако, остаются такие первейшей важности вопросы: как они там жили, чем питались, чем отапливали жилища и какого типа были эти жилища? Ведь нужно постоянно иметь в виду, что мы говорим об эпохе парусов и весел, а не моторов и электричества, об эпохе дымных печей и стеариновых свечей, о „временах без радио и телеграфа, без всего того, что носит безликое название: нормальная человеческая жизнь. И если всякому понятно, что и на Большой земле эта жизнь непроста, то в каком обличье предстанет она перед нашим взором в Арктике, где все — ненормально, экстремально, губительно?!

Быт русских первопроходцев Арктики, если судить по их письменным свидетельствам, вообще оставался как бы вне интересов самих путешественников. Создается впечатление, будто они не придавали житейским проблемам ни малейшего значения. Даже грамотные поморы-промышленники или участники исследовательских экспедиций, подобных Великой Северной, в путевых журналах и дневниках почти не уделяли внимания бытовым подробностям — не до того им было: записывалось главное, то, что составляло суть их работы, а на «лирику» уже не хватало ни сил, ни времени (да и тепла, чтобы отогреть обмороженные негнущиеся пальцы, привыкшие отнюдь не к перу, а к гарпунам и веслам). Спасибо историкам, этнографам, археологам за их находки и строгие научные описания — сегодня они позволяют хотя бы отдаленно представить условия, в каких жили кочевавшие по Арктике и зимовавшие в ней русские люди.

Поморы, отправлявшиеся на промысел в северные моря, грузили на борт рубленые дома-избы, брали с собой солидный запас дров. Им, конечно, было ведомо, что на берегах многих полярных островов и на побережье самого материка можно часто найти «выкидной лес», он же плавник —* выброшенные морскими течениями стволы деревьев и бревна, занесенные сюда из устьев рек, впадающих в Ледовитый океан. Но плавник попадался все-таки не всегда и не везде, да и доступен он был лишь летом, когда сходил снег, период же этот в Арктике, как известно, краток. Вот и везли с собой дерево с Большой земли, оно шло и на дрова, и на постройку жилищ, и на изготовление нарт.