Джеймс Шульц - Ошибка Одинокого Бизона (Повести, рассказ) Страница 15

— Верно, брат, — отозвался Питамакан. — Выход у нас один: если в той пещере за рекой залег медведь, мы должны его убить.

— Дубинками?

— Да, конечно. Я уже тебе говорил, что не могу отрезать прядь волос. Значит, нам не из чего сделать новую тетиву.

— Идем! — в отчаянии крикнул я. — Идем к пещере и поскорее покончим с этим делом.

Поев кроличьего мяса и напившись воды из источника, мы срубили острыми камнями две молодые березки. Вооружившись тяжелыми дубинками, мы поспешили к реке. Много снегу выпало с того дня, как нашли мы здесь отпечатки лап черного медведя, но и сейчас еще можно было отыскать его следы, ведущие к пещере.

6. МЕДВЕДЬ И ЛОСЬ

Мы шли по едва заметным следам, ведущим через лес к пещере у подножия скал. Что касается меня, то я не имел ни малейшего желания спешить. На полпути я остановился и окликнул Питамакана.

— Давай придумаем какой-нибудь план, — предложил я. — Обсудим, как взяться за дело.

— Не знаю, какой тут может быть план, — отозвался он, поворачиваясь ко мне.

— Мы подойдем к пещере, заглянем в нее и крикнем: «Эй, медведь, вылезай!» Он испугается и вылезет, а мы с поднятыми дубинками будем стоять справа и слева от входа. Как только он выйдет, мы изо всех сил ударим его по переносице. Он упадет, и мы будем его бить дубинками, пока он не издохнет.

Я припоминал рассказы индейцев и трапперов об охоте на медведей; никогда не слыхал я, чтобы медведя убивали дубинками.

— Та-ак, — протянул я, выслушав план Питамакана.

— Что? Почему ты замолчал? Что ты хотел сказать?

— Боюсь, что мы подвергаемся большой опасности, — сказал я. — Мне говорили, что зверь, загнанный в тупик, всегда защищается.

— Но мы никуда не будем загонять этого медведя, Мы займем места по обеим сторонам входа. Из пещеры он может бежать по склону прямо в лес. Он увидит, что путь свободен, и мы едва успеем нанести ему удар. Помни: бить нужно изо всех сил. Если он не упадет после первого же удара, мы его не догоним — он убежит в лес.

Мы побрели дальше. Слова Питамакана меня успокоили; теперь мне хотелось поскорее довести дело до конца. Судьба наша зависела от того, убьем ли мы медведя. Если он от нас уйдет, размышлял я, быть может, Питамакан преодолеет суеверный страх и срежет прядь волос для тетивы, Выйдя из лесу, мы стали карабкаться по крутому склону. Шагах в двадцати от пещеры мы сделали печальное открытие: тропа, по которой мы шли, круто сворачивала налево, а затем уводила назад, в лес. Мы переглянулись и Питамакан глухо сказал:

— Конец охоте. Медведь почуял наш запах и побоялся идти в пещеру. Значит, у него на примете какая-нибудь другая берлога.

«Плохо дело! — подумал я. — Неужели Питамакан не согласится срезать прядь волос? Постараюсь его убедить…»

Но убеждать его мне не пришлось. Осматриваясь по сторонам, я заметил справа от пещеры следы медвежьих лап, тянувшиеся вдоль подножия скал. Молча схватил я Питамакана за руку и указал ему на эти следы. Глаза его сверкнули, он улыбнулся во весь рот и чуть было не пустился в пляс.

— А, так вот почему тот медведь убежал в лес! — воскликнул он. — Другой медведь уже занял его берлогу, а он побоялся вступить с ним в бой. Идем, идем!

Но, пройдя несколько шагов, он остановился и задумался. Потом повернулся и посмотрел на меня как-то странно, словно впервые меня увидел. Вглядываясь в мое лицо, он, казалось, старался угадать, что я за человек. Не очень-то приятно, когда на тебя так смотрят! Сначала я терпел, потом рассердился и спросил, что ему нужно. Ответ был неожиданный.

— Мне пришло в голову, что там, в пещере, залег не черный медведь, а гризли. Конечно, я в этом не уверен. Как нам быть? Идти ли вперед — быть может, навстречу смерти — или вернуться? Если ты боишься, повернем назад.

Конечно, я боялся, но положение наше было отчаянное, а кроме того, мне стыдно было признаться в трусости.

— Идем, — сказал я, — идем! Я ни на шаг от тебя не отстану.

Мы вскарабкались по склону и остановились перед пещерой. Низкий ход был завален снегом, только в середине виднелась узкая щель: снег засыпал дыру, в которую пролез медведь. Следы, ведущие к пещере, были почти заметены снегом, и мы не могли определить, кто здесь прошел — черный медведь или гризли.

Одно было несомненно: зверь находился там, в этой темной берлоге, в нескольких шагах. Пар от его дыхания вырывался из узкой щели. Питамакан приказал мне стать справа от входа, а сам занял место слева. Когда я по его знаку поднял дубинку, он наклонился к щели и закричал:

— Пак-си-куо-йи, сак-сит! (Липкий Рот, выходи!)

Медведь не показывался. Ни одного звука не доносилось из пещеры. Питамакан крикнул еще несколько раз, но безрезультатно. Знаком приказав мне следовать за ним, он стал спускаться по склону.

— Придется просунуть жердь в пещеру и расшевелить его, — сказал Питамакан, когда мы вошли в лес. — Он спит и ничего не слышит.

Вскоре мы увидели сухую стройную сосенку. Быстро отломали мы полусгнившие ветки, и в нашем распоряжении оказалась жердь длиною в семь метров.

— Я сильнее тебя, — говорил Питамакан, взбираясь по склону. — Ты просунешь жердь в дыру, а я буду стоять у входа, и как только медведь вылезет, я его ударю дубинкой по голове. Жердь ты держи в левой руке, а дубинку в правой; быть может, и ты успеешь нанести ему удар.

Когда мы вернулись к пещере, я убедился, что воспользоваться советом Питамакана нельзя. Одной рукой я не мог протолкнуть жердь сквозь сугроб; тогда я воткнул дубинку в снег и обеими руками сжал жердь. Все глубже входила она в снежную глыбу; я увлекся, налегал на нее изо всех сил. Вдруг жердь прошла сквозь глыбу, а я потерял равновесие и упал ничком.

Падая, я слышал — что-то тяжелое ударило по концу шеста, находящемуся в пещере. Потом раздалось заглушенное сердитое ворчание, от которого у меня волосы зашевелились. Не успел я вскочить, как ворчание послышалось над самой моей головой и на меня навалилось тяжелое косматое тело. Острые когти вонзились в мою ногу. Я корчился, извивался, пытался, кажется, кричать, но так как я лежал, уткнувшись лицом в снег, то не мог издать ни звука.

Я был уверен, что на меня напал гризли и настал мой последний час. Вдруг, к великому моему изумлению, мне удалось высвободиться из-под тяжелой туши; я перевернулся на спину и мельком увидел Питамакана с занесенной над головой дубинкой. Тотчас же я вскочил, схватил свою дубинку и не мог не заорать от восторга; медведь барахтался в снегу, а Питамакан колотил его по голове. Я успел нанести два-три удара раньше, чем медведь перестал корчиться.