Алекс Белов - Зелёные Созвездия Страница 10

Из моего горла доносится клёкот. Я кашлянул и сказал:

— Все остальные умерли.

Мама затихла.

— Ты уверен?

— Я… я стоял на палубе. Держался за какую-то выемку и держал Круг… — говорить очень больно, как при сильной ангине. Я перевожу дыхание и хриплю дальше. — Корабль шатало очень сильно. Всех ребят из экскурсии смыло в воду. А потом волна размазала их о борт. Я уверен. Я видел, как из них брызгала кровь, и головы… А… потом корабль перевернуло. Я думал, что утону, но держался за Круг. Его потянуло кверху, и я вынырнул. И оказался в море один…

Замолкаю. Кажется, если я произнесу ещё одно слово, то разрыдаюсь от страха, столь реальным казались те жуткие часы, будто произошли этим утром. Мама молчит, её полные ужаса глаза льют слёзы.

— Ты восстановишься сынок, — говорит она. — Тебе повезло, что у тебя была вода. Кстати, откуда? Ты купил бутылку на борту?

Я молчу. Ничего не понимаю, хотя слабые догадки мерцают на горизонте сознания.

— У меня не было воды, — отвечаю.

Мама хмурится.

— Как же? Врачи сказали, что у тебя не было обезвоживания. Ни одна клетка не повреждена. Язык не распух…

— Распухал.

— Я… не понимаю… — растерялась мама.

Зато я теперь понимал.

— Я черпал воду из Моря… — говорю.

— Ты пил солёную воду? — глаза мамы расширились.

— Нет. Само Море питало меня водой. Правда, только в последние часы. Наверное, воду засасывало кожей. Только не солёную, а пресную. Соль куда-то уходила.

Мама вдруг улыбается и ласково гладит меня по голове. Слезинки уже высохли, только на ресницах блестит влага, и глаза красные.

— Пусть так, — говорит она. — Но знай, такого не бывает.

Я немного злюсь и говорю холодным тоном:

— Меня Море пожалело. Мы с ним очень долго разговаривали перед тем, как меня спасли. Я его уговорил спасти меня. Может, оно меня пожалело?

Улыбка меркнет на губах мамы, и она ничего не говорит. Растерялась. А когда собралась, произнесла:

— Вечером мы улетаем.

— Мы же должны были ехать на поезде, — говорю я.

— Двое суток? Тебе срочно нужно в больницу. В нашу, русскую. Поэтому я купила билеты на самолёт. Ты же знаешь, деньги у нас есть. Тебя повезут в специальном отделении самолёта на кровати, — мама снова улыбается.

— Зачем? — хмурюсь. — Я и сам дойду. Не маленький.

— Дело не в том, маленький ты или нет, просто тебе не стоит пока тратить калории. Ты можешь потерять сознание, и всё начнётся по новой. Кстати, хочешь есть?

Хочу ли я есть???

Боже! Я ОЧЕНЬ ХОЧУ ЕСТЬ!

Только сейчас я вспоминаю про чувство голода. Странно, ведь я не ел уже четверо суток, а организм не беспокоится. Может, в меня вводили еду по трубочке.

Я интенсивно киваю.

Мама приносит что-то молочное, похожее на пудинг, и бутерброд с маслом, хотя меня тянет на яичницу или борщ. Но и эти продукты исчезают в мгновение ока. Я глотаю еду, почти не жуя, и плевать на боль в горле.

Доедаю последние крошки, допиваю остатки тёплого слабого чая и смотрю на пустую миску. Потом мой голодный взгляд впивается в маму.

— Ещё хочешь? — улыбается она.

Я киваю. Мама уходит, а я продолжаю изучать донышко посуды, по которой размазаны остатки пудинга. Мои дрожащие от волнения пальцы обвивают миску с невиданной любовью. Как же я раньше не понимал, что кушать — это так здорово?

Мама возвращается и жмёт плечами. Она говорит:

— Больше не дают. Говорят, что у тебя срабатывает какой-то рефлекс, и ты можешь есть до бесконечности…

Но я её уже не дослушиваю. Честное слово, я начинаю вылизывать миску.

По-украински скорая помощь произносится как шведка медичнадопомога. Пока мы ждали эту допомогу возле больницы, я смотрел на море. То самое, в котором умирал пару дней назад. Лечебное здание оказалось недалеко от берега.

Мама разговаривала с медсестрой в шаговой доступности от меня. Я лежал на каталке, всё ещё накрытый простынёй, в одних плавках. Уже минут десять с каменным лицом я наблюдал за бескрайней водой, стараясь уловить дуновение разума. Но улавливал лишь дуновение слабого ветерка. Хотя, какой-то огромный эфир всё же парил над гладью воды.

Море! Море! — мысленно звал я, но не получал в ответ ни звука.

Может быть, мне и правда всё показалось. Но кто меня спас? Кто напоил водой моё тело? И всё-таки, я же не слепой, я вижу впереди марево, переполненное голосами волн, морских жителей. Вижу его не в физическом мире, а как бы мысленно.

— Да, Никите и действительно сильно повезло. Живых вряд ли ещё кого найдут, — улавливаю я голос медсестры и бросаю попытки связаться с Морем. Бесполезно. Оно далеко.

— Он у меня в рубашке родился, — доносится гордый голос мамы. — Это второй раз он оказывается в такой ситуации. И не по нашему недосмотру. По воле случая. Один раз в лесу заблудился, даже на медведя наткнулся и живой остался.

— Та вы шо! — с украинским акцентом восклицает медсестра.

Я прикрываю глаза и вспоминаю эту историю. Я был совсем маленьким. Лет пять, наверное. Мы с родителями пошли в лес. Я просто отошёл, чтобы сходить в туалет, а потом смотрю — вокруг деревья. В лесу оказалось легче заблудиться, чем я думал. Меня искали часа три, и за это время я успел набрести на медвежью берлогу. Мне повезло, что зверь оказался сытым. Он пошёл следом за мной и всегда держался рядом, оставляя меня на чёрный день. Когда меня нашли, медведя пристрелили, а если бы я поскитался с огромным монстром ещё пару часов, то мною неплохо закусили бы на ужин. А я тогда, глупый, думал, что мишка со мной подружился и ведёт меня к маме и папе. Хотя, это не он меня вёл, а я сам шёл, а зверь лишь, принюхиваясь, раздувая ноздри, брёл следом. Когда охотники пристрелили его, я плакал, кричал, что они убили моего друга…

(Через год отец умер от какой-то неизлечимой болезни).

Я едва заметно улыбаюсь. Некоторые моменты прошлого приятно вспоминать, даже если тогда они угрожали тебе лишением жизни. Наверное, пройдёт какое-то время, и я так же с улыбкой буду вспоминать кораблекрушение… хотя, вряд ли мёртвые ребята заставят меня улыбнуться.

И ведь тогда, семь лет назад, меня спасли в последний момент, как сейчас. Наверное, я и правда родился в рубашке.

А вот и скорая помощь.

Мама попрощалась с медсестрой, и меня погрузили. Я понёсся по горному серпантину, оставляя бескрайние воды позади. Закрывая в прошлом события, которые чуть не убили меня.

Вот такие приключения у тебя были, брат. И теперь всё будет хорошо. Самое страшное позади, — говорил я себе, задремав в карете допомоги.

Как же я ошибался.