Александр Кердан - Звёздная метка Страница 12

Я слушал Профессора, затаив дыхание, я даже не вёл конспекта, чтобы не потерять нить его мысли, вьющуюся, казалось, бесконечно. Его интеллект потряс моё воображение. Это был человек из другой сферы. С такими людьми мне не доводилось сталкиваться прежде. Не удивительно, что я сделался самым преданным его учеником и поклонником, который ловил каждое слово, срывающееся из уст своего кумира.

На третьем курсе и он обратил на меня внимание. Стал приглашать для философских бесед, давал почитать книги мудрецов древности и современных мыслителей: от Гераклита до Фихте, от Платона и Аристотеля до Гегеля, Гербарта и Шеллинга.

– Каждая система есть ступень той бесконечной лестницы, по которой мыслящий дух человека восходит до самосознания, – вещал мой ментор. И я безоговорочно верил ему.

Ближе к концу четвёртого курса наши отношения стали совсем доверительными. Я был даже удостоен приглашения к Профессору на обед, где был представлен его дородной и немногословной супруге и сухопарым дочерям, не вызвавшим во мне интереса, на который их родители, возможно, рассчитывали. Тем не менее обед, хотя и не столь хлебосольный, как принято у нас в имении, прошёл чинно и благородно.

После десерта Профессор пригласил меня в свой кабинет. Я вошёл в него с понятным трепетом и душевным волнением: ведь именно здесь рождаются могучие идеи, которыми поражает он нас, своих учеников. Мне сразу бросился в глаза висящий в простенке между книжными шкафами портрет европейского рыцаря в шапочке и в мантии, из-под которой виднелись стальные латы. Подойдя поближе, я прочёл подпись, сделанную рукой Профессора: «Фердинанд герцог Брауншвейг-Люнебургский, великий мастер всех соединённых лож».

Профессор пригласил меня присесть в кресло и начал речь издалека.

– Человек есть мера вещей, – напомнил он мне высказывание Протагора и спросил: – Нравственно облагораживать людей и объединять их на началах братской любви, равенства, взаимопомощи и верности – не это ли, мой юный друг, лучшее предназначение человека мыслящего?

Я согласно кивнул, ещё не понимая, к чему он клонит, а Профессор продолжал:

– В Евангелии от Марка говорится: «Вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем внешним всё бывает в притчах, так что они своими глазами смотрят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют…». Понятно. Послушайте одну притчу.

Когда царь Соломон, которому повиновались духи, поручил зодчему Адонираму управлять всеми работами, число строителей храма достигло уже трёх тысяч. Чтобы избежать путаницы при раздаче денег, Адонирам разделил своих людей на три разряда: учеников, подмастерьев и мастеров. Разряды эти можно было узнавать только при помощи тайных знаков, слов и прикосновений. Однажды трое подмастерьев, решив поскорее стать мастерами, устроили в храме засаду. Они подстерегли Адонирама, чтобы выпытать у него высший мастерский пароль. Когда Адонирам появился у южного входа, один из них вышел из-за укрытия и потребовал секретный пароль. Адонирам отказался сообщить подмастерью высокие тайные знаки, и тут же подмастерье ударил его по голове линейкой. Адонирам бросился к западной двери, но и там его ждал заговорщик, который нанёс удар в сердце остроконечным наугольником. Собрав последние силы, Адонирам хотел спастись через последнюю, восточную, дверь, но третий убийца добил строителя мастерком. Когда на город опустилась мгла, подмастерья унесли тело Адонирама на Ливанскую гору, где и закопали, отметив место ветвью акации. Но посланные царем девять мастеров обнаружили могилу, легко выдернув ветку из покрытой мохом земли. Они разрыли землю и увидели тело. Один из мастеров коснулся мёртвого Адонирама ладонью и сказал: «Макбенак! Плоть покидает кости!» И тогда было условлено, что слово это останется впредь между мастерами вместо утерянного со смертью Адонирама пароля. Девять строителей, обнаруживших кости, в один голос воскликнули: «Благодарение югу, наш мастер имеет мшистый холм!»

Профессор на минуту умолк, пытаясь понять, какое впечатление произвела на меня притча. Очевидно, впечатление было благостным. Он сказал:

– И сегодня есть мастера, знающие тайну, желающие открыть её посвящённым. Полагаю, что вы, мой мальчик, могли бы стать одним из них. Одним из нас! – сделал он ударение на последнем слове.

Кого из молодых людей не соблазнят подобные предложения, пронизанные моральными постулатами и тайной? Конечно, я согласился, спросив лишь об одном, не противоречит ли сие общество власти Государя императора и процветанию империи…

Профессор улыбнулся:

– Цель наша не противоречить власти, данной от Бога, а бороться с пороками общества. Давайте помолимся, мой мальчик, – заключил он наш разговор и прочёл молитву: – Отче Вселенной, Ты, которому все народы поклоняются под именами Иеговы, Юпитера и Господа! Верховная и первая причина, скрывающая Твою божественную сущность от моих глаз и показывающая только мое неведение и слабость, дай мне в этом состоянии слепоты различать добро от зла и оставлять человеческой свободе её права, не посягая на Твои святые заповеди. Научи меня бояться пуще ада того, что мне запрещает моя совесть, предпочитать самому небу того, что она мне велит!

Позже, когда я познакомился с книгами, которыми в изобилии снабдил меня Профессор, я понял, что он – розенкрейцер, или «вольный каменщик», член тайной ложи, к вступлению в которую и начал меня готовить.

Подготовка заняла около полугода. В начале мая, незадолго до окончания университета, Профессор объявил мне день посвящения.

Он приехал за мной в карете. Когда я забрался в неё, мне тут же завязали глаза и долго везли куда-то. Там, где карета остановилась, Профессор помог мне выйти и повёл за руку по аллее. Я явственно слышал хруст гравия под каблуками наших башмаков. Потом мы спустились по гулким ступеням. На меня повеяло сыростью и плесенью. Рядом раздались негромкие голоса. Чьи-то руки ловко сдернули с меня сюртук, жилет, развязали галстук и расстегнули ворот рубашки. Затем закатали штанину на левой ноге до колена, сняли с моей правой ноги ботинок и чулок. Я почувствовал, что ногу мою погрузили во что-то мягкое, очень похожее на домашнюю туфлю. На шею мне накинули волосяную петлю.

– Ничего не бойтесь, – подбодрил меня Профессор.

Я промычал что-то вроде того, что ничего не боюсь и готов ко всему.

Крепкие руки подхватили меня под локти и повели. Снова были ступени. Но на этот раз мы двигались наверх. Скрипнула дверь, и мы очутились в большой зале – я поймал себя на мысли, что даже с завязанными глазами могу как-то ориентироваться в пространстве. В нём было многолюдно. Хотя все молчали, но я ощущал их присутствие.

Внезапно мне в грудь уткнулись три острых клинка, и кто-то старческим надтреснутым голосом спросил:

– Брат, нет ли чего-нибудь между «нами» и «мною»?

Я уже знал, какие вопросы будет задавать мастер, и выучил слова, что нужно мне ответить:

– Есть, достопочтенный, – произнёс я как можно торжественней.

– Что же это такое, брат?

– Великая тайна, достопочтенный.

– Какая это тайна, брат? – вопрошал надтреснутый голос.

– Каменщичество.

Голос умолк, а клинки глубже вонзились мне в грудь.

– Итак, вы, я полагаю, масон? Почему вы сделались масоном? – выдержав паузу, спросил меня мастер.

– Достопочтенный, я вступаю в масоны для тайны и чтобы из мрака тотчас перейти в свет, – как по писаному ответил я.

– Как готовили вас?

– Я не был ни раздет, ни одет, ни босой, ни обутый, с меня убрали всякий металл, я был с завязанными глазами, с верёвкой на шее. Меня повели к дверям ложи в неподвижно-подвижном положении, под руку с друзьями, в которых я узнал потом своих братьев.

– Как вы вошли? – продолжил мастер ритуал.

– По острию меча, которое приставили к моей обнажённой груди.

– Чего вы желаете больше всего?

– Быть приведённым к свету, – ответил я.

При этих словах с глаз моих сняли повязку и я увидел напротив себя трёх братьев, направивших в грудь мою обнажённые мечи. На лицах их были маски. Они опустили клинки, сняли с моей шеи верёвку. Вперёд выступил почтенный старик, тоже в маске. Он был в фартуке, на котором были изображены символы фармазонов: треугольник с глазом внутри и циркуль. Мастер взял меня за правую руку и посвятил в сан подмастерья. Затем, после ритуальной беседы, я встал на колени и, положив руку на раскрытую Библию, поклялся свято хранить секреты ложи. Как сейчас помню эти страшные клятвы: «…Пусть моё тело разрежут пополам, мои внутренности сожгут, а пепел развеют по лику Земли, если я не оберегу от профанов масонские секреты, если не сохраню братскую верность другим мастерам…»

Помню в голове у меня, несмотря на торжественность церемонии, промелькнуло, что как-то не вяжутся слова о покорности ложи законам Божьим с тем, что Папа Пий IX обрушивался с проклятиями на масонство в своих посланиях за 1864 и 1865 годы. Но тут один из надзирателей (помощников мастера, стоящих от него пообочь) вручил мне передник, который я тут же надел на себя под аплодисменты братьев.