Александр Чернобровкин - Князь Путивльский. Том 1 Страница 12

– Поскольку я вас не знаю, хочу, чтобы вы по очереди встали и представились, рассказали, чем занимаетесь, чем владеете, – предложил я. – Начнем с бояр.

Епифан Сучков владел тремя деревнями или, как их здесь называли, вервями. У остальных пятерых было по одной. Их деревни располагались на правом берегу Сейма. Каждый собственник земли и людей начинает считать себя самодостаточным правителем, не нуждающимся в приказах сверху. Знаю на собственном опыте. Значит, придется ломать им хребты. Или они сломают мой. У Увара Нездинича и трех дружинников, один из которых был заместителем воеводы, а остальные двое – командирами сотен, земельной собственности не было. Они кормились, как здесь говорят, с конца копья княжеского. Игумена звали Дмитрием, был он настоятелем Молчанского монастыря и младшим братом Епифана. Монастырь владел двумя деревнями, тоже расположенными на правом берегу реки. Ниже игумена сидели священник соборной церкви Вознесения по имени Калистрат и трое его коллег из больших посадских церквей, имена которых я тут же забыл, как и имена купцов. Зато запомнил богатого ремесленника, золотых дел мастера, которого звали Лазарь Долгий, хотя был он ниже среднего роста. Одно время со мной за одной партой сидела девочка по фамилии Долгих и маленького роста. Ни священники, ни сидевшие ниже их, земельной собственности не имели. На безземельных мне и придется опираться.

– Память на лица и имена у меня плохая, если первое время кого не так назову, не обижайтесь, – предупредил я. – А теперь разберемся, кто и где впредь будет сидеть. Поскольку мне с воеводой в бой идти, он – моя правая рука. – Я показал на место справа от себя, где сидел Епифан Сучков. – Увар, пересядь сюда.

По тому, как напряглось и побагровело лицо боярина Сучкова, я понял, что нажил смертельного врага. Поняли это и все сидевшие в горнице. Увар встал и нерешительно затоптался на месте, не решаясь подвинуть боярина.

– Ты и в бою такой же смелый, воевода? – спросил я спокойно, без насмешки.

Увар Нездинич сжал зубы и, глядя себе под ноги, подошел к боярину Епифану и что-то невнятно буркнул. Пока он проделывал это, пятеро бояр передвинулись по лавке вниз. Епифан Сучков встал и, глядя перед собой, как бы сквозь Увара, произнес сдавленным голосом:

– Что-то я занедужил, князь, позволь уйти.

– Вон бог, – показал я на икону в красном углу, а потом на входную дверь, – а вон порог.

– Спасибо, князь! – не глядя на меня, со значением произнес боярин Епифан Сучков и важным шагом, постукивая о пол посохом, удалился из горницы.

– Теперь разберемся с левой стороной, – сказал я. – По моему глубокому убеждению, монастыри должны заниматься духовными делами: молиться богу за грехи наши, переписывать книги, помогать сирым и убогим. Мирские дела не должны отвлекать монахов от богоугодных занятий. Поэтому, игумен Дмитрий, приезжай ко мне только по делам монастырским. Чем смогу, помогу.

Настоятель монастыря, в отличие от старшего брата, не побагровел, а покорно согнул выю и произнес елейным голосом:

– Позволишь и мне уйти, князь?

– Позволяю, – молвил я.

Игумен Дмитрий встал, перекрестился на икону, попрощался и вышел вслед за братом.

Священники, передвигаясь выше по лавке, не скрывали злорадные улыбки. Значит, поддержка среди горожан мне обеспечена.

– С тобой, ключник, мы и так будем по несколько раз на день советоваться. Ты – мой ближний человек. Так что нечего здесь порты просиживать, иди заботься о моем имуществе, – продолжил я.

Онуфрий вроде бы не обиделся. Или виду не подал.

– У нас что, на все княжество два купца и один ремесленник? – задал я вопрос.

– Нет, – ответили в один голос оба купца.

– Когда в следующий раз призову на совет, пусть придут еще один купец и один ремесленник, – приказал я. – Отберите сами людей достойный и здравомыслящих.

– А чего отбирать?! – сразу произнес золотых дел мастер. – Бронник Глеб и купец Ян.

Оба купца согласно закивали головами. Теперь поддержка горожан мне уж точно обеспечена. По крайней мере, достойной и здравомыслящей части их.

– Сегодня я отдохну, устал с дороги. Завтра отслужим молебен по утонувшим в море, отметим сорок дней, помянем их, – сказал я, хотя сорока дней еще не прошло.

Кроме меня, этого ведь никто не знает. Свидетель Савка считать не умеет, а остальные остались в Чернигове.

Во время молебна собор был набит битком. В нем собрались не только родственники погибших в море, но и множество любопытных. Горожанам понравилось, что я удалил от себя, а, следовательно, и от власти, обоих Сучковых. Видимо, братья рулили не слишком праведно. Кстати, оба ни в соборе, ни на поминках не появились. Поп Калистрат решил показать себя во всей красе и растянул службу часа на три. Я мужественно отстоял весь срок, крестясь и шевеля губами якобы в молитве. Когда Калистрат спросил имена княгини и моих детей, чтобы помянуть их отдельно, я громко заявил:

– Поминай всех вместе. Они все были моими детьми.

И услышал громкий шепот: мои слова передали стоявшим позади и на улице возле собора. В общем, отпиарился по-полной.

В это время на княжеском дворе полным ходом шло приготовление к поминкам. На вертелах жарили трех быков и несколько свиней. В поварне в огромных котлах варили разное мясо и рыбу. В пекарне пекли хлеб, пироги и калачи. Из подвалов тащили разные соленья. Как здесь говорят, гостьба готовилась толстотрапезная. Тягаться с черниговским князем я, конечно, не мог, однако приказал ключнику организовать поминки на славу, не жалея продуктов и напитков. Я помнил римский завет правителям, которые хотят добиться любви подданных. Хлеба и зрелищ. После представления в соборе народ надо было накормить. Знатные люди и часть дружинников гуляли со мной в гриднице – вместительной столовой, расположенной над клетями с запасным оружием и доспехами, а для остальных были накрыты столы во дворе и на площади. На угощение ушли все три бочки медовухи, которые подарил мне Мстислав Святославич, и большая часть того, что было в погребах. Было там, правда, не много. Каждый горожанин мог прийти и угоститься. Вряд ли всем хватило, но все равно будут говорить, что я накормил весь город. Как в свое время Иисус Христос пятью хлебами пять тысяч человек. В таких делах главное – желание, а не результат.

5

Пока не знаю, почему, но я не нравлюсь воеводе Увару Нездиничу. Он напоминает мне старого старшину роты, который вынужден подчиняться молодому старшему лейтенанту, новому командиру. Привычка к дисциплине обязывает его беспрекословно выполнять приказы, вот только все время хочется послать щенка. Сейчас он сидит у меня в кабинете, который располагается рядом с моей спальней и имеет с ней одни сени, и старается не встретиться со мной взглядом, чтобы я не увидел, как не нравлюсь воеводе.