Александр Чернобровкин - Князь Путивльский. Том 1 Страница 13

Пока не знаю, почему, но я не нравлюсь воеводе Увару Нездиничу. Он напоминает мне старого старшину роты, который вынужден подчиняться молодому старшему лейтенанту, новому командиру. Привычка к дисциплине обязывает его беспрекословно выполнять приказы, вот только все время хочется послать щенка. Сейчас он сидит у меня в кабинете, который располагается рядом с моей спальней и имеет с ней одни сени, и старается не встретиться со мной взглядом, чтобы я не увидел, как не нравлюсь воеводе.

– Когда половцев ждешь в гости? – спросил я.

– Кто его знает?! Обычно в начале осени нападают, перед распутицей, – бормочет он. – Соберем урожай, откормим скотину – тут они и пожалуют, выгребут всё.

– Значит, у нас есть еще месяца три, – делаю я вывод. – Много их придет?

– Кто его знает?! – повторяет он и только потом дает ответ: – Может, тысяча, может, две.

– А от чего это зависит? – продолжаю я допрос.

На этот раз воевода сразу начинает отвечать:

– Они приходят к нам куренями, сотни по две-три в каждом. Так добычи можно больше захватить. Если узнают, что мы отпор собираемся дать, сбиваются в кош. Направятся все к нам, в коше тысячи две будет, но в прошлые годы половина в Рыльское княжество ходила.

– Тысяча – это не много, да и две тоже, – сделал я вывод. – Я думал, большое войско будет.

– Они же грабить идут, а не воевать, – объяснил воевода.

– В Рыльске ведь князь сидит Мстислав Святославич, сын моего двоюродного брата, – вспомнил я услышанное от его тезки, князя Черниговского. – С ним можно объединиться?

– Кто его знает?! – повторяет любимую фразу воевода Увар и продолжает: – Не хочет он с нами знаться. Деревеньку у нас отхватил и не возвращает. Принадлежит она боярину Фоке, который к нему на службу перешел.

– Вернуть не пытались? – поинтересовался я.

– Некому было пытаться, – ответил Увар Нездинич.

– Большая у него дружина? – задал я вопрос.

– Откуда?! Сотни полторы-две. Если ополчение соберет, то сотен пять наскребет, – поделился воевода Увар.

– Южнее нас города есть. Почему с ними не объединяемся? – спросил я.

– Зачем им объединяться с нами?! Половцы на них не нападают, – сообщил воевода. – Те города принадлежат князю Черниговскому, а у него с половцами мир да любовь. Они только нас, новгород-северских, грабят. Чем-то Изяслав Владимирович не угодил черниговскому князю, раз тот позволяет половцам нападать на нас. Только вот до новгородских земель они не доходят, а путивльские и рыльские Изяслав Владимирович защищать не хочет, потому что у нас свои князья. Забыл уже, как сам княжил в Путивле.

– А новгородский князь ничего не отхватил у нас? – поинтересовался я.

– Две деревни, – сообщил воевода Увар. – Их хозяин как уехал провожать князя на новое место, так и не вернулся сюда служить.

– А у племянника моего какая дружина? – спросил я.

– Не меньше тысячи, а с ополчением и все три будет, – ответил Увар Нездинич.

– Значит, придется своими силами отбиваться, – делаю я вывод.

– А чего там отбиваться?! – обреченно машет рукой воевода. – Пересидим за стенами, пока половцы не уйдут. Они города брать на копье не мастера.

– Сколько и какого войска у нас? – задаю я самый важный вопрос.

– В городской страже шесть десятков пеших и три десятка конных, да бояре приведут еще с сотню, в основном пеших, да ополчение можно набрать из горожан сотни две, только вояки они никудышные, – рассказал воевода Увар. – Кольчужная броня человек у двадцати имеется, у остальных кожаная или тегиляи.

Тегиляй – это стеганка, набитая паклей. Иногда к ней сверху крепят металлические пластины или куски кольчуги на плечах, груди и животе. Без пластин спасает от стрелы на излете и слабого удара саблей или копьем.

– Лучников много? – спросил я.

– Два десятка пеших, ну, и конные все, – ответил он.

– Монастыри выставляют войско? – поинтересовался я напоследок.

– Нет, – с легкой злостью произнес воевода. – Они только себя защищают.

– Собери завтра всю городскую стражу и боярские отряды, – приказал я. – Хочу посмотреть их.

– До завтра бояре не успеют, – сообщил он.

– Тогда послезавтра, – сказал я, – а кто не успеет, тот пусть обижается на себя.

– Как скажешь, – молвил Увар Нездинич без энтузиазма.

Видимо, предыдущие князья и посадники отбили у него не только веру в воинские таланты командиров, но и желание спорить, отстаивать свою точку зрения.

Два дня я с ключником Онуфрием занимался изучением экономической составляющей моей власти в Путивльском княжестве. Была она не ахти. Князю Путивльскому на кормление дано пять деревень, все на левом, степном берегу Сейма. Три деревни половцы извели полностью грабежами, а две, которые находятся ближе к городу, дышали на ладан. Небольшой доход шел от налогов с горожан и торговых сборов. Этого едва хватало, чтобы содержать дворню и городскую стражу. Из-за устроенных мною поминок придется задержать выплаты стражникам. Получали они продуктами. Как заверил ключник, ропота не должно быть. Поминки – дело святое, а задержки – дело обычное.

В кладовых лежало полсотни копий, десятка три мечей и сабель плохого качества, ржавые булавы, топоры и клевцы – легкие молоты, боевая часть которых выполнена в форме узкого и отогнутого книзу острия, клюва, способного пробить любой доспех, но и застрять в нем. Из полусотни щитов две трети были большие, миндалевидной формы, а остальные маленькие и круглые, для легкой кавалерии. Чего было много, так это стрел, причем новых. Десятка два шлемов были с наносниками, но без наушников и какой-либо зашиты затылка. Видимо, надеялись на высокие стоячие воротники тегиляев. Еще имелись лежавшие отдельно, как самые ценные вещи, десять ржавых коротких кольчуг с прорехами.

– Почему не починили? – поинтересовался я.

– Никто не говорил, – ответил ключник, – да и железа лишнего нет.

– Отдай в кузницу, пусть приведут в порядок, – приказал я. – На железо пусти плохие мечи и топоры.

В княжеской кузнице работали два кузнеца и два подмастерья. Чем они там занимались – не знаю, но молотами стучали с утра до вечера. Подозреваю, что выполняли заказы горожан. Я приказал им изготовить металлические и бронзовые части арбалетов по моим эскизам и наконечники для болтов. Столяру, который в основном занимался починкой лавок и столов, поручил делать ложи с прикладом и вытачивать болты. Арбалеты здесь знали, но не пользовались ими, считали лук более скорострельным, а потому и лучшим. Но для подготовки хорошего лучника надо несколько лет, а арбалетчика можно за месяц натаскать до среднего уровня.

На воинский смотр зевак собралось больше, чем воинов. Большую часть городской стражи, как пеших, так и конных, составляли немолодые мужчины без боевого задора в глазах. Нашли теплое местечко, пусть и не очень доходное, зато работать не надо. Героизм проявят только во время защиты своих домов, а заодно и города. Примерно у каждого третьего всадника была кольчуга, а у всех остальных конных и пеших – кожаная броня или тегиляи. Оружие – копья длинной метра два с половиной и сабли, или мечи, или топоры – все имели сносного качества и ухоженное. А может, к смотру наточили и подремонтировали. Боярское войско оказалось намного хуже в плане экипировки, если не считать самих бояр, упакованных в кольчуги и обвешанных хорошим оружием. Про их моральный дух и говорить нечего. За князя они уж точно голову не положат. Епифан Сучков на смотр прислал вместо себя старшего сына, того самого юношу, что держал для меня коня у пристани. Сучков-младший был в большом шлеме с бармицей, длинной кольчуге с прикрепленными к ней, надраенными до блеска, бронзовыми пластинами на плечах и груди, сварных железных наручах и поножах, и гарцевал на крупном рыжем коне. На поясе у него висели сабля в украшенных золотом ножнах и длинный нож с рукояткой из моржового клыка. К седлу слева был прикреплен круглый щит с ликом какого-то святого, а справа – бронзовый шестопер. Бронза тяжелее железа, но дороже, поэтому только богатые делают из нее булавы и шестоперы. Тонкое копье длиной метра три держал стоявший позади лошади слуга. Городские девки все, как одна, пялились на юного наследника несметного по местным меркам состояния.