Эмиль Новер - Капитан «Дьявол». История пирата (часть первая) Страница 12

— Огл, — позвал Кинг. — Помнишь, когда мы с тобой познакомились в тюрьме, ты сказал, что служил канониром, на линейном корабле.

— Ну и что?

— Вот и скажи: когда корабль тонет?

— Когда его прошьют ядра.

— Ошибаешься!

— А ты знаешь?

— Представь себе!

— Ну, просвети, интересно.

— Когда команда начинает паниковать.

Вслед за этими словами последовало молчание, а спустя некоторое время Кинг услышал:

— Хорошо, что понял.

— Спасибо — обрадовал!

— Не стоит, я и не так могу.

— Тебя послушаешь и жить не захочешь.

— Беру пример с тебя!

— Ладно вам трепать языками, — прервала осужденных Элин. — Хорошо уже то, что мы вместе, а еще лучше, что мы живы.

Майкил хотел что-то сказать, но Кинг неожиданно произнес:

— Хватит! Сначала до земли дотянем, а там будет видно.

Все оказались согласны с этими словами и умолкли.

Загрохотал открываемый люк, и в трюм брызнул яркий солнечный свет, сверху послышался голос:

— Ого! Сколько их тут! Как мухи, облепили! Эй, поднимайте бочку!

Кинг, прищурив глаза, посмотрел вверх.

— Привет, дружок, как здоровье?

— Получше твоего, — процедил матрос. — Что, опять капитана будешь требовать?

— А как ты угадал? Верно ведь!

На лице молодого англичанина появилось выражение удивления, он шмыгнул носом и произнес:

— Ладно, я сейчас схожу к нему, а вы пока бочку вытащите на палубу.

Когда Кинг и Блэрт вытаскивали бочку, Блэрт спросил:

— Откуда ты знаешь этого пуританского щенка? Вы с ним, что близкие друзья?

— Близкие, — ответил Кинг. — Я ему утром чуть череп не разбил.

Вскоре пришел капитан и грубым тоном спросил, зачем его потревожили. В ответ Кинг поздоровался и потребовал, чтобы им разрешили на время вынести товарищей, не способных самостоятельно передвигаться. Коливьеру отказал, мотивируя тем, что осужденные могут незаметно выбраться из трюма и овладеть судном. Кинг презрительно посмотрел на англичанина.

— Капитан, соображайте хоть немного! У вас больше шестидесяти человек, а нас чуть более ста и половина из нас больны, у вас есть оружие, а у нас лишь руки и зубы. Думайте, что говорите!

Коливьеру недовольно поморщился, опять этот проклятый католик прав.

— Хорошо, но ненадолго и один.

— Попеременно, у нас много нуждающихся.

— Пусть будет так.

— С ними будет один из осужденных.

— Довольно! Это последнее!

— Мы больше не просим.

Следует отметить, что Кинг никогда не говорил «я», только — «мы». Так он создал у капитана представление, что среди осужденных образовался союз, а хуже этого для

Коливьеру не было ничего. Союз — уже организация, и возникала реальная опасность бунта — этим терять нечего! И это значило, что платить казне за недосмотр придется из своего кармана. Неизвестно, знал об этом Кинг или нет, во всяком случае, догадывался и умело пользовался этим.

Кинг и Огл помогли выбраться на палубу Майкилу, а затем Сэлвор послал к нему Элин.

— Побудь рядом с ним — мало ли что!

Легко понять поступок ирландца: ирландка страдала больше других, и многие удивлялись тому, что она еще жива.

Несколько часов на палубу выходили измученные роялисты и уголовники и жадно вдыхали свежий морской воздух. Иных приходилось вытаскивать, настолько они были обессилены. Близился вечер и под этим предлогом Кинг попросил капитана продолжить эту процедуру на следующий день и постепенно сделал ее ежедневной. Одновременно проветривался и трюм, облегчая осужденным пребывание в нем.

Шли дни, «Морнинг» плыл и плыл, один среди безбрежного океанского простора. Погода стояла на редкость хорошая, ветер был умеренный, изредка усиливаясь. Коливьеру полагал, что если так будет и дальше, то довольно скоро они достигнут берегов Вест-Индии.

Смертность среди осужденных резко снизилась благодаря Стэрджу. После неоднократных требований, поддержанных остальными осужденными, Питер получил доступ к лекарствам и своим искусством помог многим обреченным.

Кинга негласно признавали вожаком осужденных. Ему беспрекословно подчинялись роялисты, старались не перечить уголовники. Справедливости ради, следует отметить, что Сэлвор не стремился к верховенству. Это понял Огл, когда как-то вечером в разговоре спросил:

— Кинг, почему ты решил помочь нам?

Сэлвор усмехнулся.

— Приготовься удивляться, я и сам не думал помогать.

— Как?

— У меня привычка: если есть возможность, то дерись до конца за свою жизнь. Когда попал сюда, подумал — все!

Но потом пришел в себя и решил облегчить муки Свирта — все какое-то занятие! Затем ты, а потом и другие поддержали меня. Не мог же я обмануть ваше доверие.

— Да, это так, — согласился Блэрт.

Дни бежали один за другим и вскоре бывшие среди осужденных моряки стали замечать верные признаки близкой суши. В один из таких дней Элин, как обычно, сидела на палубе, разговаривая с Майкилом, как вдруг Свирт показал рукой на небо, спрашивая ирландку:

— Ты видишь, Элин, кто там?

— Птицы, — удивилась женщина, вопрос показался ей странным, что необычного в крылатых обитателях земли.

— Так ведь земные птицы, а не морские, — победоносно произнес Свирт.

— Верно, — послышался из трюма голос Сэлвора, стоявшего на трапе и также смотревшего в небо. — Завтра или послезавтра придем к месту, назначенному нам королем!

На следующий день люк открыли во внеурочное время.

Английские матросы спустились в трюм с линьками, и с криками и бранью, подстегивая медлительных, выгоняли осужденных на палубу. Там, отогнав к борту, им дали возможность увидеть землю, где волею судьбы им предстояло провести последние годы жизни.

Это был остров Нью-Провиденс, один из семисот островов английской колонии Багамских островов. Колония, расположенная юго-восточнее Флоридского полуострова, была давним владением британской короны, уже более полувека на ней хозяйничали английские переселенцы. Из всех островов были заселены лишь семь самых крупных: Нью-Провиденс, Андерос, Кэт, Большой Абако, Эльютед, Большая Багама, Лонг-Айленд. Центром колонии являлся небольшой город Нассау, расположенный на острове Нью-Провиденс.

Моряки по приказу капитана производили приборку, и осужденные постоянно мешали, хотя были меньше всего виноваты в этом. Роялисты, впервые оказавшиеся на море (а таких было много), не знали куда встать, их с бранью и пинками перегоняли с места на место. Но среди них были мужчины с крупными буграми мускулов на руках, их мозолистые руки, уложившие немало врагов, внушали осторожность, и матросы не очень расходились, а Коливьеру даже поставил на корме двадцать вооруженных матросов на случай непредвиденных обстоятельств, а проще — бунта.