Юрий Шестера - Последний поход «Новика» Страница 13

— Дело в том, что наш командир предупредил нас с Алексеем, что отпустит нас по домам только после нашего производства в мичманы.

— Ай да Степан Осипович! — озадаченно воскликнул контр-адмирал, удивившийся несколько неординарному, с его точки зрения, решению Макарова.

— Поэтому он и направил нас в Морской корпус для снятия мерок в пошивочной мастерской в сопровождении офицера, чтобы мы ненароком не отлучились по своим домам. Кроме того, старший офицер сказал нам, гардемаринам, что представления на нас по приказу командира были подготовлены им заранее, еще в конце плавания, и теперь уже переданы в Главный морской штаб. Так что, папа, передай маме, что ждать ей осталось не так уж и долго.

— То-то она обрадуется, увидав тебя с мичманскими погонами на плечах! Вот только жаль, что ненадолго.

Андрей удивленно вскинул брови:

— Отчего же, папа?! Ведь мне после производства в мичманы предоставят положенный в таком случае отпуск. Неужели ты, контр-адмирал, забыл положение о прохождении воинской службы?

— Выходит, что забыл, сынок. — Проверка удалась — сын четко держал свою руку на пульсе флотской жизни.

— И как же ты намерен провести свой первый офицерский отпуск?

— Вначале приду в себя дома после длительного плавания в Мировом океане. А затем думаю отдохнуть и поохотиться в нашем имении.

— В каком именно?

Андрей удивленно глянул на отца:

— В нашем родовом, что в Костромской губернии, конечно. Ведь именно с ним связаны мои самые яркие детские и юношеские воспоминания. А Савельич, страстный и опытный охотник, с которым ты неоднократно охотился в наших обширных угодьях, со своим верным Полканом составит мне вполне достойную компанию, — мечтательно произнес он. — Я ведь правильно мыслю, папа?

Петр Михайлович ностальгически вздохнул, вспомнив о былых днях, проведенных во время отпусков вместе с семьей в этом имении.

— Конечно, правильно, Андрюша. Если только Полкан окончательно не состарился — ведь он тогда уже был в довольно солидных собачьих годах. А вот как ты представляешь себе свою дальнейшую службу, я имею в виду на каких кораблях?

Тот улыбнулся:

— Ты спрашиваешь меня так, как будто у меня есть право выбора. — И задумался. — Хотя должен сказать тебе, что перед отправкой наших представлений в Главный морской штаб старший офицер как бы вскользь спросил меня о том, на каких кораблях я бы хотел служить. И я, к его немалому удивлению, ответил, что, конечно, на миноносцах.

— Это почему же? — с радостно забившимся сердцем спросил Петр Михайлович.

— Понимаешь, папа, сразу же после прихода «Витязя» в Кронштадт его офицеры узнали, что еще в 1886 году, то есть сразу же после нашего ухода в кругосветное плавание, на флот поступило несколько миноносцев, построенных на германской верфи. И не минных катеров, которыми был оснащен прославившийся во время Русско-турецкой войны пароход «Великий князь Константин» под командой нашего командира, а мореходных кораблей, способных перемещаться на значительные расстояния. Сейчас они уже прошли ходовые испытания, показав при этом, представь себе, скорость хода в двадцать два с лишним узла!

Петр Михайлович сделал вид, что удивлен этим, хотя знал тактико-технические характеристики миноносцев еще при их проектировании.

— И уже вскоре, после установки на них торпедных аппаратов, — взволнованно продолжил Андрей, — они будут введены в боевой состав военно-морского флота. И, что самое главное, — таинственно, понизив голос, сообщил он, — я заметил, как наши офицеры, я имею в виду офицеров «Витязя», с завистью относились к тем офицерам, которым предстоит служить на этих миноносцах.

— Это почему же? — заинтригованный словами сына, спросил Петр Михайлович.

— Да потому что на этих самых миноносцах соберутся единомышленники, одержимые общей идеей массированного применения торпедного оружия в будущих войнах! Это во-первых. А во-вторых, служба на миноносцах, по их мнению, менее обременительна в том смысле, что там нет того драконовского порядка, который установлен на кораблях первого ранга.

Андрей торжествующе глянул на отца.

— И именно поэтому ты и решил связать свою судьбу с миноносцами?

— Не только, — хитровато улыбнулся сын. — И чем же это, спрашивается, вы вместе со Степаном Осиповичем занимались в твоем горячо любимом Морском техническом комитете? А, может быть, вспомнишь, как назывался отдел, которым ты руководил? И если мне не изменяет память, то он назывался отделом минного оружия. Не так ли, ваше превосходительство?

— Именно так, господин гардемарин! — в тон сыну ответил контр-адмирал. — А если быть до конца честным, Андрюша, то я одобряю твой выбор.

Андрей прямо засветился от радости.

— Кстати, мне кажется, что Степан Осипович будет того же мнения, — как бы между прочим заметил Петр Михайлович.

— Ты уверен в этом? — с тайной надеждой спросил Андрей, еще не веря в свое счастье.

Еще бы! Ведь двое самых близких по флотской службе мужчин, да к тому же в столь высоких чинах, которые были для него непререкаемыми авторитетами, одобряли его выбор!

— На девяносто девять процентов. Кстати, где-то загулял наш гостеприимный хозяин, — как бы между прочим заметил контр-адмирал. — Пора бы ему, пожалуй, и вернуться в свою каюту.

Андрей улыбнулся, благодарный командиру за возможность откровенно, от души побеседовать со своим отцом тет-а-тет после столь долгой разлуки.

Петр Михайлович позвонил в колокольчик.

— Позови-ка сюда, братец, командира корвета! — приказал он появившемуся вестовому.

— Есть, ваше превосходительство! — с готовностью ответил расторопный матрос.

Глава IV

Канун Русско-японской войны

Успешно завоевав территории феодальных государств в Средней Азии, Российская империя обратила свои взоры на Маньчжурию и Корею. После присоединения к ней в 1860 году Уссурийского края создавались необходимые предпосылки для аннексии и этих территорий.

Однако в этом Азиатско-Тихоокеанском регионе интересы России столкнулись с интересами ее извечной конкурентки Англии, а также Германии, предпринявшей после победы во Франко-прусской войне 1870 года строительство мощного броненосного флота, к которому после так называемого «обновления Мейдзи» присоединилась и Япония.

Тем не менее русская дипломатия в этом вопросе неожиданно получила убедительный аргумент. Дело в том, что в 1872 году Владивосток стал главной военно-морской базой эскадры Тихого океана. Однако при всех преимуществах базирования ее кораблей в бухте Золотой Рог она обладала и одним существенным недостатком — на три-четыре месяца сама бухта, как и пролив Босфор-Восточный, покрывались льдом, препятствовавшим круглогодичной навигации в их акваториях. А так как все бухты Уссурийского края были замерзающими, встала проблема приобретения незамерзающего военного порта уже за пределами территории Российской империи.

Одной из особенностей, связанной с удаленностью малоосвоенной территории Дальнего Востока от центральных районов России, являлась практическая невозможность содержать на этой далекой окраине сколь-нибудь значительный воинский контингент. В этих условиях оставался единственный шанс сохранить эти территории во владении российской короны — возместить нехватку сухопутных сил созданием в регионе военно-морской группировки, которая должна была стать основой русского дальневосточного могущества. И эта необычная для сухопутной державы ситуация, когда ее далекие рубежи оборонялись почти исключительно военно-морскими силами, продолжалась на Дальнем Востоке вплоть до начала XX века.

Поэтому так остро и встал вопрос о приобретении незамерзающего военного порта на Дальнем Востоке, отвечавшего необходимым для русской военно-морской базы требованиям. По степени своей значимости они были следующими:

— незамерзающая гавань;

— близость к предполагаемому театру военных действий;

— просторная и глубокая бухта;

— выгодное для береговой и сухопутной обороны естественное положение;

— наличие путей сообщения и средств связи (телеграфных коммуникаций).

Идеального порта, соответствовавшего всем этим нормам, не существовало, но в большей или меньшей степени этим требованиям отвечали свыше десятка портов, находившихся на территории Китая и Кореи.

Со стратегической точки зрения предпочтение стоило бы отдать одному из портов на восточном побережье Кореи. В этом случае эскадра Тихого океана могла бы базироваться как в этом порту, так и во Владивостоке, расстояние между которыми было бы относительно незначительным. Однако приобретение незамерзающего порта было не самоцелью — Россию в первую очередь интересовала территория Маньчжурии.