Корабль Его Величества «Улисс» - Алистер Маклин Страница 15

Николасу, но был болтлив, и Николас не хотел, чтобы тот услышал разговор. — Старый Сократ говорит, что болезнь зашла далеко, а ему можно верить. Вчера вечером старик вызвал его к себе в каюту. Палуба была в пятнах крови. Старика душил кашель. Его буквально выворачивало наизнанку. Острый приступ астмы. Брукс давно подозревал, что старик болен, но тот не позволял ему осмотреть его. Брукс говорит, что еще один-два таких приступа и конец. Только это пусть останется между нами, хорошо?

— Конечно. Значит, Джонни, ты считаешь, что командир умирает?

— Да. Ну давай теперь выпьем кофе, Энди.

Через двадцать минут Николас был уже в лазарете. Темнело. Качка стала сильней. Брукс чем-то занимался в операционной.

— Добрый вечер, сэр. Сейчас будет боевая тревога. Разрешите мне остаться в лазарете сегодня вечером.

Брукс вопросительно посмотрел на Николаса.

— По боевому расписанию, — сказал он, — вы должны находиться на корме, в кубрике машинистов.

— Я вас очень прошу.

— В чем дело? Вам скучно или вы устали?

— Нет. Просто мне очень хотелось бы посмотреть, как будут реагировать Райли и компания на выступление командира. Это может оказаться очень поучительным.

— Новый Шерлок Холмс? Ну хорошо. Позвоните командиру аварийной партии на юте и скажите ему, что вы заняты. Придумайте что-нибудь.

Николас улыбнулся и снял трубку телефона.

Когда раздался сигнал боевой тревоги, Николас находился в приемном отделении лазарета. Свет не горел. Шторы, отгораживающие лазарет, были задернуты. Николас видел каждый уголок ярко освещенного стационара. Пятеро больных дремали, двое других — Петерсен и Бургесс — сидели на койках и тихо разговаривали, поглядывая на человека, лежавшего на койке между ними. Это был кочегар Райли.

С ранних лет Райли стал на путь преступлений и упорно шел этой дорогой всю свою жизнь. Человека делает окружение, и Райли в этом отношении не был исключением. Николасу было кое-что известно о прошлом Райли. Он знал, что тот вырос без отца. Мать была неграмотной женщиной. Жили они в развалюхе на окраине Ливерпуля.

Райли понимал, что способности его ограничены, и поэтому остановился на самом примитивном виде преступлений — краже и грабеже. Шесть раз он сидел в тюрьме. Последний раз — два года. Каким образом его призвали на военную службу — оставалось загадкой. И для Райли, и для всех, кто это сделал. Еще в береговом экипаже Райли не раз попадался на мелких кражах. Его сажали в карцер, а потом каким-то чудом назначили кочегаром на «Улисс».

Воровская карьера Райли на корабле была короткой. При первой же попытке взломать рундучок в кубрике морских пехотинцев он был пойман с поличным сержантом Эвансом и матросом Макинтошем. Они не стали возбуждать дела против Райли, но следующие три дня Райли пришлось провести в лазарете. Он попытался представить дело так, что поскользнулся и упал с трапа в кочегарку, но истина вскоре стала известна всем. Старший помощник Тэрнер предложил списать Райли с корабля, но, ко всеобщему удивлению, старший механик инженер-капитан 3 ранга Додсон настоял на том, чтобы Райли была предоставлена последняя возможность исправиться, и его оставили на корабле.

С тех пор, а произошло это четыре месяца назад, Райли всеми силами старался возбудить недовольство среди матросов. Прежнее безразличие к службе на флоте теперь сменилось жгучей ненавистью. В организации беспорядков Райли оказался более удачливым, чем в своих уголовных делах. Здесь во многом сказались неутомимая энергия и хитрость Райли, умение подчинить людей своей воле. Именно эти качества Райли максимально использовал, когда несколько дней назад поднял людей на бунт, во время которого жертвой пали кочегар Ралстон и морской пехотинец с «Кумберленда», которому кто-то сломал шею. Убийство морского пехотинца было несомненно делом рук Райли, но доказать этого никто не мог.

«Что же задумал теперь Райли? — размышлял Николас. — Как же понять, что этот самый Райли, который был постоянным возмутителем спокойствия на «Улиссе», мог с большой нежностью ласкать приблудного котенка или подбитую птицу?»

В динамике раздался треск. Голоса в лазарете стихли. И не только здесь, но и на всем корабле. Люди застыли в тревожном ожидании.

«Говорит командир. — Голос был спокойный. Никаких признаков напряжения или усталости. — Вы знаете, что я взял себе за правило перед началом похода рассказывать о предстоящих делах. Мне кажется, вы имеете право знать, что вас ожидает, а мой долг — рассказать вам об этом. Этот долг не всегда приятная обязанность, а за последнее время она не была таковой совершенно определенно. На этот раз я обращаюсь к вам не без удовольствия. Нынешний поход — последний поход «Улисса» в составе сил флота метрополии. Через месяц нас переведут в Средиземное море».

«Подслащивает пилюлю», — подумал Николас.

Но командир думал иначе.

«Прежде всего о наших задачах. Впереди снова Мурманск. В десять тридцать в среду севернее Исландии у нас рандеву с конвоем из Галифакса. В составе конвоя восемнадцать судов — все крупные, быстроходные суда, со скоростью хода пятнадцать узлов и более. Это наш третий конвой, идущий в Россию, — эф-эр-семьдесят семь. На судах — танки, самолеты, авиационный бензин и нефть. Больше ничего.

Не хочу пытаться уменьшить ожидающие нас опасности. Вам известно, в каком отчаянном положении сейчас находится Россия, как остро нуждается она в оружии и топливе. Можете быть уверены, что это известно и немцам. Их агенты наверняка уже узнали характер грузов и дату отправления конвоя. Нацисты не остановятся ни перед чем, чтобы помешать конвою пройти в Россию.

Я никогда не пытался обмануть вас. Не сделаю этого и сейчас. Нам поставили трудную задачу. Наше преимущество — скорость и внезапность. Мы попытаемся прорваться прямо мимо Нордкапа.

Против нас четыре главных фактора. Вы уже заметили, что погода изо дня в день ухудшается. На этот раз мы, кажется, попадем в шторм, необычный даже для Арктики. Возможно, это помешает немецким подводным лодкам напасть на нас. Но это, повторяю, только возможно. В то же время такая погода, возможно, будет означать для нас потерю некоторых малых кораблей охранения — у нас нет времени ожидать улучшения погоды. Конвой эф-эр-семьдесят семь задерживаться не может. А это почти наверняка значит, что авианосцы не смогут обеспечить нам истребительное прикрытие».

«Черт возьми, — думал Николас. — Командир совсем утратил чувство меры. Он наверняка добьет остатки боевого духа у моряков. А ведь этот боевой дух и без того невысок. Зачем же…»

«Во-вторых, — спокойным голосом продолжал Вэллери, — спасательных судов в конвое не будет. На остановки для спасения людей времени нет. К тому же вам известно, что произошло со «Стокпортом» и «Зафаараном». Попытки подбирать людей