Герман Мелвилл - Тайпи. Ому (сборник) Страница 17

Когда мы двинулись в указанном порядке, туземцы завели какой-то речитатив, который продолжали, пока мы не прибыли на место назначения.

Пока мы шли, молодые девушки бросались к нам от окружающих деревьев, цеплялись за нашу одежду и сопровождали нас криками веселья и радости, которые чуть не тонули в речитативе. Когда мы приблизились к хижине старого Мархейо, обитатели долины вышли приветствовать нас; дары Мехеви были приняты, воинам оказали почести и проявили самое теплое гостеприимство, словно английский сквайр угощал друзей в прекрасном старом родовом особняке.

Неделя прошла незаметно. Туземцы относились к нам все внимательнее, обращались с нами безупречно.

– Ведь они людоеды! – сказал Тоби, когда я их хвалил.

– Конечно, – ответил я, – но более гуманных и любезных каннибалов не существует, вероятно, в Тихом океане.

Но я слишком хорошо знал изменчивость настроений островитян, чтобы не мечтать о бегстве из долины и не чувствовать угрозы смерти. Однако я все еще хромал. Я не понимал ни причины, ни характера заболевания, отказался от надежды на выздоровление и предался унынию.

Несмотря на доброе отношение к себе, я слишком хорошо помнил о переменчивом нраве дикарей и не мог не беспокоиться о том, как покинуть долину и обезопасить себя от страшной смерти, которая, несмотря на улыбчивость туземцев, могла все еще угрожать нам. Но сначала я должен был оправиться от хромоты, поразившей меня; действительно, моя болезнь начала всерьез тревожить; несмотря на травяные лекарства, нога распухала все больше. Мягкие повязки, хотя и успокаивали боль, не устраняли заболевание, и я был убежден, что без лучшей помощи меня ожидают ужасные и долгие страдания.

Но как получить эту помощь? От хирургов французского флота, который, вероятно, по-прежнему стоит в бухте Нукухивы, их можно легко получить. Но как это сделать?

Наконец я предложил Тоби поехать на Нукухиву, и, если он не может добиться успеха в возвращении в долину водным путем, в одной из лодок эскадры, он, возможно, достанет для меня некоторые лекарства и вернется по суше.

Мой товарищ слушал меня молча и поначалу, кажется, не одобрил идею. Правда, он горел нетерпением сбежать отсюда, но не мог оставить меня в беспомощном положении и умолял сохранять хорошее настроение; он заверил меня, что я скоро поправлюсь и через несколько дней отправлюсь с ним в Нукухиву.

К тому же он не мог вынести мысль о том, чтобы вернуться в это опасное место. А что касается того, чтобы убедить французов выделить нам экипаж шлюпки, то от этого он сразу отказался.

– Даже если они согласятся, – сказал Тоби, – они только произведут шум в долине, в которой мы могли бы оба быть принесены в жертву этими свирепыми островитянами.

Возразить было нечего, но все-таки я цеплялся за мысль, что он может добиться успеха в осуществлении моего плана; и, наконец, он согласился попытаться.

Местные жители яростно воспротивились нашему намерению, и я почти отчаялся получить их согласие. Горе и ужас Кори-Kори были безграничны; он выдавал такие жесты, которые были предназначены донести до нас не только его отвращение к Нукухиве и ее нецивилизованным обитателям, но и изумление, что после знакомства с просвещенными тайпи мы хотим уйти, не дорожа их приятным обществом.

Тем не менее я возражал, намекая на свою хромоту. Я заверил обитателей долины, что смогу быстро поправиться, если Тоби разрешат принести все, что нужно.

Было решено, что на следующее утро мой товарищ отбудет в сопровождении одного или двух туземцев, которые укажут ему легкий путь, по которому бухты можно достичь до захода солнца.

На рассвете следующего дня в нашей хижине царило оживление. Тоби дали запас фруктов и кокосовых орехов.

Мы попрощались, Тоби обещал вернуться самое большее через три дня. Велев мне держаться, он скрылся из виду под руководством почтенного Мархейо. Мной овладела тоска, и в отчаянии я бросился на циновку.

Через два часа старый воин вернулся и дал мне понять, что показал ему дорогу и оставил его путешествовать.

Было уже около полудня того же дня, время, которое эти люди имеют обыкновение проводить во сне, и я лежал в окружении своих спящих соседей, мучительно страдая от странной тишины, царившей в хижине.

Я услышал слабый крик, как будто из глубины рощи, которая простиралась возле нашего жилища.

Звуки становились все громче и ближе, и постепенно вся долина проснулась с дикими воплями. Я поспешил выяснить причину волнения. Кори-Кори, который появился первым, вскоре вернулся, почти задыхаясь и почти обезумев от волнения. Все, что я мог понять, – с Тоби случилась беда. В волнении я выбежал из хижины и увидел толпу, которая с визгом и причитаниями выходила из рощи.

Когда они подошли ближе, люди удвоили свои крики, а кто-то из девушек воскликнул жалобно:

– Авха! Авха! Тоби муки мои! (Увы! Увы! Тоби убить!)

Толпа расступилась, и открылось, по-видимому, безжизненное тело моего спутника. Все лицо, шея, спина и грудь были залиты кровью, которая все еще сочилась из раны. В разгар наибольшего шума и неразберихи тело отнесли в дом и положили на коврик. Разгоняя туземцев, чтобы предоставить место и воздух, я с нетерпением склонился над Тоби и, положив руку ему на грудь, установил, что сердце бьется. Обрадованный, я схватил тыквенный сосуд с водой и обрызгал лицо товарища, а затем, вытирая кровь, с тревогой осмотрел рану. Она была около трех дюймов в длину.

Через несколько минут Тоби пришел в себя, и, открыв глаза, вновь закрыл их, не издав ни звука. Кори-Кори, который стоял на коленях рядом со мной, держал его руки в ладони, а молодая девушка поддерживала голову, я же продолжал увлажнять товарищу губы и брови. Вскоре бедняга Тоби подал признаки жизни, и мне удалось заставить его сделать несколько глотков воды из скорлупки кокоса.

Старая Тайнор появилась, держа в руке несколько простейших трав, сок которых, как она показала знаками, поможет ране затянуться. Я подумал, что лучше оставить Тоби в покое. Несколько раз он открыл рот, но, опасаясь за нашу безопасность, я велел ему молчать. В течение двух или трех часов, однако, он смог сесть и достаточно оправился, чтобы рассказать мне, что произошло.

– Выйдя из хижины с Мархейо, – сказал Тоби, – мы пошли по долине и достигли противоположной горы. Сразу за ней, как сообщил мой проводник, лежала долина Гаппар, а по вершинам гор лежал мой путь в Нукухиву. После небольшого подъема Мархейо остановился и сказал, что не может сопровождать меня дальше, и различными знаками дал понять, что он боится подойти ближе к территории врагов своего племени. Вместе с тем он отметил, что мой путь теперь лежит прямо передо мной, и, сказав «прощай», поспешно спустился с горы.