Эмилио Сальгари - Корсары Южных морей (сборник) Страница 30

– Есть настоящий голландский сыр, вкуснейшая сельдь, недурная ветчина – последнюю свинью я зарезал месяц назад…

– Да это настоящий пир! А вино?

– Вина не осталось. Есть темное пиво.

– Неси! Мы платим. А эти котелки лучше отдай оголодавшим солдатам. Джентльмены на службе у виселицы такую бурду есть не станут.

– Отлично, господа. Коли вы готовы тряхнуть мошной, я принесу вам все лучшее из своих запасов.

– Давай поживее! Мы проголодались. Ступай!

Увечный солдат тут же испарился, прихватив с собой не только котелки, но и бутылку.

– Ну и прощелыга! – то ли возмутился, то ли пришел в восторг Каменная Башка. – Болтаться мне на виселице, если этот плут не собирается сбыть солдатам и бутылку, и эту отвратительную бурду. – С минуту он молчал, глядя на палача, который, казалось, совсем приуныл, потом не выдержал. – Земляк, – проговорил он, – я вижу, на душе у тебя неспокойно.

– С чего ты взял? – вздрогнув, спросил бостонский палач.

– У тебя все на лице написано.

– Что тут поделаешь… Всякий раз перед казнью я чувствую смертный ужас. Ну не рожден я для такого ремесла.

– Полно кручиниться, земляк! На сей раз ты сыграешь с англичанами отличную шутку! Божился ведь, что веревка лопнет?

– Насчет этого можешь не сомневаться, – успокоил бостонский палач. – Я подрезал волокна, и веревка порвется под тяжестью вашего капитана.

– Так чего же ты страшишься?

– Что, если американцы опоздают?

– Ну уж нет! Я готов поручиться за этих молодцов, в особенности за полковника Молтри, – заверил боцман. – Мне довелось видеть их в деле. Готов прозакладывать свою трубку, что завтра они зададут жару англичанам, и тогда мы посмотрим, выдержат ли те такую добрую трепку. А уж когда заговорят пушки «Громовержца», будь уверен, что после десятого залпа замолчат все батареи форта. А вот и господин Гони Монету!

Маркитант, пыхтя, втащил две тяжелые корзины с провизией и пивными бутылками. Осмотрев товар, боцман презрительно выпятил нижнюю губу и спросил маркитанта:

– И сколько ты хочешь за все, господин Гони Монету?

– Съестное у нас кончается, – заюлил маркитант. – Да и цены на провизию взлетели…

– Ну же, не мямли! У палачей всегда найдется пара долларов в карманах.

– С вас пять долларов.

Бретонец, прищурившись, поглядел на инвалида:

– Вот ведь выжига… Вместо того чтобы накинуть пеньковый галстук на благородного английского джентльмена, я бы с удовольствием вздернул тебя, грабитель. Но я – человек слова, от своих обещаний не отпираюсь. Вот тебе твои деньжата. – И, сунув руку за пояс, боцман отсыпал маркитанту пять серебряных долларов. – Все ли верно? – спросил он с насмешкой.

– Верно, верно, мой добрый господин, – отвечал маркитант, поспешно припрятав монеты.

– А не боязно тебе принимать деньги от палачей? – полюбопытствовал бретонец.

– Это мне-то? – Маркитант осклабился, показав обломки гнилых зубов. – Вот уж нет, мой добрый господин. Не зря же моего деда прозвали Тайбёрнским Джеком.

– Это ты о чем?

– Он, почитай, всю свою жизнь состоял при «тайбёрнском дереве» и немало развесил на его перекладине разных нечестивцев.

– Значит, тебе будет не зазорно пожать мне руку?

Маркитант с готовностью протянул бретонцу скрюченную кисть, больше похожую на клешню. Каменная Башка с силой тряхнул ее и прижал к груди со словами:

– Раз уж и я служу ее величеству виселице и твой почтенный предок состоял при этой «трехногой кобылке», можем мы быть откровенны друг с другом? А если тебе надобен другой резон, скажу, что денег у нас навалом. Об этом забывать никак не стоит.

– К чему это вы клоните?

– Не каждый день встречаешь потомка знаменитого лондонского палача. Почему бы тебе не отужинать с нами? Не побрезгуешь нашей компанией?

– О нет! Такие настали скверные времена, что торговля идет из рук вон плохо. Комендант задерживает плату, и у наших бравых солдат нет и пенни на табачок. Я уже стольким отпускал в кредит, что и разориться недолго.

– Уверен, они тебе за все заплатят сполна, когда из Англии придут корабли, груженные золотом.

Усевшись вместе с бретонцами за покосившийся стол, маркитант накинулся на угощение, да так живо заработал челюстями, что бретонец не удержался от восклицания:

– Поверить не могу! Чтобы маркитант, у которого полон погреб еды, ходил голодным как волк! Или ты все для солдат припасаешь?

По правде сказать, бретонцы от маркитанта не отставали. Не прошло и десяти минут, как от ужина ничего не осталось. Моряки щедро заливали ужин кислым чернильно-черным пивом. Однако никто не жаловался: ни бостонский палач, ни маркитант, ни тем более приятели-моряки. У всех сотрапезников были поистине луженые желудки.

– А теперь пришел ваш черед расплачиваться, почтенный потомок Тайбёрнского Джека, – заправляя трубку, произнес Каменная Башка, – за этот славный ужин. Поделись-ка с нами, будь добр, кое-какими сведениями.

– Что ж, я не против, – с трудом ворочая языком, отозвался маркитант, выпивший больше троих бретонцев.

– Где держат джентльмена, которого мы завтра повесим?

– Ближе, чем вы думаете.

– Вот даже как?

Маркитант указал на дверь, которую бретонец не заметил.

– Он там, – произнес торговец. – За этой дверью что-то вроде часовни. Здесь его и держат.

– Он там один?

– Кажется, с ним полковой капеллан.

– А караул?

Маркитант взглянул на бретонца с подозрением:

– Почему вы спрашиваете?

– Уж больно нам охота взглянуть на этого джентльмена, прежде чем мы его повесим. И за такое невинное удовольствие, господин Гони Монету, я готов подарить вам еще пару долларов.

– Да вы, как я погляжу, богатеи!

– Мы получаем достаточно, чтобы позволить себе маленькие капризы. А тебе это не по нраву?

– Что вы!

– Так ты не станешь возражать, если мы приоткроем дверь и полюбуемся на висельника?

– Глядите, коли пришла такая охота.

– Страсть как любопытно, за каким занятием он коротает последнюю ночь. Ты сам-то его видал?

– Я – нет.

– Ну так еще увидишь завтра с вывалившимся языком. Вот тебе два доллара, и ступай себе спать.

Зазвенев серебром в карманах, маркитант откланялся.

Каменная Башка запер за ним дверь, сел и сказал:

– Надо что-то решать.

– Что ты собираешься делать? – встревожился палач.

– Хочу увидеть моего капитана.

– А если там капеллан?

– И что же? Разве мы не палачи? Скажем, что нас послал комендант – снять мерку для савана. Предоставь мне объясняться.

– А что потом?

– Потом мы его похитим!

– Но как выберемся из форта?

– А! Это хороший вопрос! И все же сначала мы с ним увидимся. Об остальном подумаем после. А ты оставайся здесь и приканчивай это дрянное пиво.

Достав клинок, боцман подошел к указанной маркитантом двери. На ней висел старый замок, который не выдержал бы и удара плечом. Прижав ухо к двери, бретонец прислушался, но не уловил ни звука.

«Может, этот плут меня обманул? – скрипнув зубами, спросил себя моряк. – Если так, клянусь честью, я придушу его и без веревки».

Расшатав кортиком гвозди, он поддел снизу и отодрал засов вместе с продетым в проушины замком. Дверь приоткрылась. Знаком приказав товарищам не шевелиться, Каменная Башка отворил ее так осторожно, что петли не скрипнули.

Взгляду бретонца открылось некое подобие молельни. На голой беленой стене ее висело железное распятие. Перед ним между двумя высокими напольными подсвечниками, в которых горели толстые свечи, стоял аналой. А ближе к двери на деревянной скамье сидел молодой мужчина. Наклонясь всем корпусом вперед, он упер локти в колени и подпирал руками скорбно склоненную голову. Вся поза его выражала безмерное отчаяние. Бретонец едва удержался от радостного крика. Он узнал своего капитана.

Приблизившись к баронету на цыпочках, Каменная Башка осмотрелся по сторонам, увидел вторую дверь, должно быть ведущую в коридор, и, убедившись, что с той стороны опасаться нечего, хлопнул капитана по плечу со словами:

– Тихо, сэр Уильям! Не кричите.

Резко вскочив, баронет оглянулся на него через плечо. Похоже, он не поверил собственным глазам, потому что в смятении помотал головой, словно стараясь отогнать туманные видения, и спросил сомневающимся тоном:

– Это что, сон?

– Нет, мой капитан, это явь. Неужто вы меня не узнаете? Это я, Каменная Башка, хотя и в платье палача.

– Но как ты здесь оказался?

– Это долгая история. Я расскажу вам ее в другой раз.

– Другого раза нам не представится: завтра меня повесят, – с печальной улыбкой ответил баронет. – Хау меня не помилует. Мой брат неумолим.

– Неужто вы в это верите?

– Как не верить… Мне сообщили, что бостонский палач уже здесь.

– Да, но не один. Он прибыл сюда вместе со мной и Малышом Флокко! – огорошил бретонец.

Отказываясь верить услышанному, баронет покрутил головой: