Константин Бадигин - Секрет государственной важности Страница 44

— Ну ладно! — Ломов махнул рукой. Он не умел долго сердиться. Лицо его сразу посветлело. — Ай да Федя, преподнес ты дядюшке подарок! Он из себя лез, все причину искал. Ну и парень ты! А я-то думал, почему штурманский практикант все в машину да в машину?.. — Ломов рассмеялся, а потом сказал: — Теперь подождем, пока стемнеет, и на Таниной лодке прямо на судно… А скажи-ка, — хитро подмигнул он Феде, — чья фотография над твоей койкой висела? Уж больно она с одной девушкой схожа…

Федя по-мальчишески покраснел и непроизвольно тронул нагрудный карман. Там сейчас и лежала эта фотография.

Танины щеки тоже порозовели.

— Вроде тишает ветер, — смущенно сказал Великанов, стараясь не смотреть на девушку.

— К утру мы должны сняться, — поддержал его Никитин. — Давайте все обдумаем.

Без споров не обошлось, но решили дружно: ночью плыть в лодке на пароход, попытаться снять его с отмели и, если удастся, увести к партизанам.

Феде очень хотелось спасти «Синий тюлень». Его все время грызла мысль, что он сделал что-то не так. Из головы не выходил владивостокский разговор с представителями союза моряков… Сейчас он старался вспомнить каждое слово. Задание выполнено. Карательный отряд не попал в Императорскую. Но вот с пароходом получилось неладно… Ведь тогда, под конец беседы, Руденко наказал ему: «К аварии подводи только в крайнем случае». Но где этот крайний случай? Кто скажет?

Если бы только удалось снять пароход! Юноша был готов идти на любой риск. Теоретически казалось все просто. Откачать из междудонного пространства запас пресной воды — судно станет легче и всплывет. А потом уходи подальше от опасного места. Однако сколько может случиться непредвиденного! Человеку без опыта страшно браться за такое дело. Ошибка — и не всплывут, а новое кораблекрушение, и тогда «Синий тюлень» навсегда останется пленником береговых утесов… Но молодость и долг облегчили Великанову и его товарищам смелый и рискованный шаг.

Если раньше Федю удивляла нерешительность, трусость капитана Гроссе, то теперь он даже радовался его приказу оставить судно. Снять пароход с камней и привести его к партизанам было достойным, хотя и трудным делом.

Сейчас для безопасности друзьям надо было немедленно возвратиться в лагерь: а вдруг кто-нибудь хватится, начнутся расспросы… Таня к вечеру должна приготовить лодку и ждать их в условленном месте.

Капитаном и головой всего дела выбрали Федю. Торжественно обещали беспрекословно слушаться его. На дорогу девушка дала каждому по куску пирога с соленой рыбой и проводила к реке.

— Ну-ка товарищи, — проказливо сказала на прощание Таня, — попробуйте без меня найти лодку. Это вам по пути, за водопадом, близко от Черной скалы.

Великанов шел, не чувствуя под собой ног. Он перебирал в памяти все, о чем они сегодня говорили с девушкой. Каждое слово имело какой-то сокровенный смысл, и Федя должен был понять его. С глазу на глаз они не оставались и минуты: юноше и в голову не приходило уединиться от друзей. Но по улыбке, по жестам, взглядам он чувствовал, что Таня рада ему. Теперь они будут вместе… «Сколько хороших людей на свете! — ликовал Федя. — Человеку нельзя не верить. Еще недавно я был совсем один, а теперь нас четверо! Недаром говорят, один в поле не воин. Посоветуешься с другом, и то на душе легче».

Моряки шли приглядываясь и прислушиваясь.

По берегам реки росла малина. Федя снял злополучную солдатскую фуражку, и приятели быстро набросали в нее спелых ягод.

На крутом повороте, где вода намыла мелкий песок, увидели следы какого-то некрупного животного, идущие к самой воде.

— Постой, ребята, — нагнулся зачем-то Ломов. — Шевячки кабарожьи… Свежие совсем.

Теперь и остальные заметили козий помет, похожий на кедровые орешки.

Матрос проворно вынул из кармана свистульку из бересты и стал искусно подражать голосу маленького кабаржонка.

— Матка должна прибежать — подумает, с козленком беда случилась.

Пищалка звучала протяжно и нежно… Стихнет — и снова…

— Как только покажется кабарга — сразу стреляй, — учил матрос.

Все они проголодались и мечтали о жареном сочном мясе. Федя держал наготове револьвер.

Ломов звал матку, наверно, уже в десятый раз, когда в тумане показалось темное пятно. Свистулька еще пожаловалась и замолкла.

Тень приблизилась.

— Что-то велика козочка, — прошептал Никитин, выглядывая из-за дерева, и тут же присел. — Спасайся, ребята!

На жалобный писк явился медведь, тоже любитель молодой козлятины.

Друзья не захотели испытывать судьбу и бросились наутек.

У Черной скалы они долго искали лодку. Она стояла, как в доке, во впадинке берега под жердями, прикрытыми еловым корьем и сухими ветками. Лодка оказалась хорошо сделанной унимагдой, с изображением лебедя на носу.

Возле лагеря их остановил часовой. Солдат оказался придирчивым и не хотел признавать моряков за своих. Заладил одно: «Почему из леса вышли, а может, вы партизаны?»

Виктор Никитин заспорил, часовой клацнул затвором и подал сигнал. На свисток подошел разводящий. Он узнал друзей и разрешил пропустить. В лагере чувствовалась тревога и растерянность: солдаты бродили, не расставаясь с винтовками, подсумки полны патронов. За грудой камней стоял пулемет рылом к лесу. При нем дежурили солдаты, перепоясанные патронными лентами.

«Боитесь, сволочи, — подумал со злорадством Федя. — Подождите, не то еще будет!»

Около избушки их увидел старик буфетчик и индюком зашипел на Федю:

— Где шляешься? Иди мой посуду… Пять глубоких тарелок, семь мелких, четыре вилки, девять ножей и три ложки — корми кают-компанию как хочешь. А чай — из кочегарских кружек: стакан я только для капитана успел прихватить. — Буфетчик потер ладонью серую щетину на подбородке. — Торопились, а пароход-то стоит себе, голубчик, и не деется ему ничего. И погодка на ведро идет… Капитан говорил: к завтрему катер на него сгоняем.

Никитин и Федя заговорщически переглянулись и спрятали усмешку.

— Мы по ягоды ходили, в лесу малины много. Это тебе, Евграф Спиридонович. — Федя протянул буфетчику каппелевскую фуражку, полную ягод.

— Крупная, как из сада; спасибо, снесу капитану к чаю.

— Сам ешь, — сказал Ломов. — Капитан не заслужил… Пароход-то, — он показал на черный силуэт, поднимавшийся над водой, — кто погубил? Знали бы, что Гроссе отдашь, — собирать не стали.

В избушке, куда буфетчик послал Федю, только что отобедали, но за столом было не очень весело, хотя коньяк и виски начальство не забыло на пароходе.

Оскар Казимирович сидел хмурый, недовольный. Он был в отвратительном настроении. Вряд ли может понять его состояние простой смертный. Даже капитан, которому не приходилось оставить на камнях свое судно, не в состоянии себе представить, как огорчился Гроссе. Он ждал погоды. Пусть только стихнет ветер — он немедленно начнет снимать «Си-неге тюленя».