Анджей Урбаньчик - Невероятные путешествия Страница 53

После нескольких его попыток на судне, которое тем временем приблизилось на расстояние одной мили, замечают вспышки рефлектора. Следует ответ, который Уиллис не может разобрать. Он заходит в каюту, выписывает соответствующие знаки азбуки Морзе и затем передает: «П-Л-О-Т». Ответ снова невразумительный, поэтому Уиллис вновь передает: «П-Л-О-Т». Результат тот же. Потеряв всякую надежду, мореплаватель уходит с палубы с одним-единственным желанием — забыть этот нелепый и досадный инцидент.

Миновала полночь, наступило 19 августа — Уиллису в этот день исполнился 71 год! По такому торжественному случаю мореплаватель приготовил себе праздничную чашку кофе и, потягивая горячий напиток, глубоко задумался. Он вспоминал свое тяжелое детство, мать и далекую родину.

Внезапно в каюту проникает ослепительный свет. Судно подошло-таки к плоту!

— Кто вы? — прозвучал с мостика чей-то голос.

— Капитан Уиллис, плот «Беспредельный возраст».

— В чем вы нуждаетесь?

— Передайте сообщение о встрече со мной. Это все…

Получив необходимую информацию, судно, носившее название «Барон Эд-бург», отплыло.

На этот раз никто не подвел, и в тот же день госпожа Уиллис читала: «…Как сообщило судно „Барон Эдбург“, 19 августа в 00.15 на 159°45' вост. долг, им замечен плот „Беспредельный возраст“.

Спустя два дня после встречи с судном наступил полный штиль: ни одной морщинки на глади океанских вод. Однако вскоре на севере начали собираться тучи, потемнело и появился ветер.

Сначала легкий, он начал все более усиливаться, но так постепенно и незаметно, что Уиллис даже не счел необходимым спустить грот. Когда же совсем стемнело, сила ветра уже настолько возросла, что под его напором паруса натянулись и стали жесткими, будто были из жести, а весь такелаж стонал и скрипел от напряжения. Уиллис решил не спускать паруса, хоть они и перегружены, справедливо рассудив, что лучше потерять их, чем рисковать свалиться, как это случилось две недели тому назад.

Он провел на палубе тяжелую ночь. Паруса все же выдержали натиск ветра, который с наступлением дня начал слабеть. Вскоре уже можно было спустить грот и произвести необходимый ремонт лопнувших швов.

Последующие дни прошли в спокойном плавании, хоть небо было полностью обложено тучами. Уиллис вел плот на юго-запад, находясь уже в нескольких сотнях миль от Большого Барьерного рифа, преграждавшего путь в Австралию.

По-прежнему держалась плохая погода — дожди и туман. Для определения своего положения мореплаватель вынужден был прибегать к вычислениям, что всегда дает приближенные результаты, особенно при плавании в зоне течений. Но вот наконец распогодилось, и Уиллис увидел прямо по курсу плота риф. Сверившись с картой и сообразуясь со своими расчетами, он решил, что это риф Мэрион. Свернув правее, чтобы обойти его с подветренной стороны, Уиллис снова взял прежний, западный курс. До Большого Барьерного рифа оставалось не более 150 миль.

Пройдя 147° восточной долготы, плот двигался значительно севернее запланированной трассы, а Уиллис располагал, к своему огорчению, лишь общей картой Австралии — детальной карты ее восточного побережья у него не было. В связи с этим плавание и высадка, до которой оставалось буквально два-три дня, значительно осложнялись.

Все было наготове: сооружен аварийный «якорь», — ящик, заполненный железным ломом, — вместо утраченного во время сильного волнения; шкоты парусов можно было ослабить в любую минуту; бинокль, средства сигнализации уложены под рукой; радиопередатчик вышел из строя, поэтому возиться с ним не было необходимости.

Вечером 3 сентября мореплаватель с высоты мачты высматривает рифы, однако не замечает ни малейшего следа ломающихся волн. На всякий случай он меняет курс на северо-западный и сохраняет бдительность всю ночь.

Как только светает, он опять осматривает горизонт. Ему удается разглядеть вдали короткую белую линию прибоя. Мореплаватель продолжает двигаться вперед, готовый ко всяким неожиданностям.

День подходит к концу. «Беспредельный возраст» до наступления ночи не успевает достичь рифа. Уиллис сбрасывает грот и опять ждет рассвета, сокращая время ожидания тем, что изредка позволяет себе несколько минут подремать.

На следующий день все еще не видно ничего похожего на очертания Большого Барьерного рифа. Теперь Уиллис понимает, что накануне наблюдал скорее всего одну из небольших отног кораллового вала, которые нередко бывают выдвинуты на восток на значительное расстояние.

Поставив все паруса, он снова двинулся на запад. Отсутствие детальной карты очень тревожило и вынуждало к постоянной бдительности. Все же Уиллис нашел время приготовиться к тому, чтобы оставить плот, если он наткнется на риф и продолжать плавание станет невозможно. Из каноэ и байдарки мореплаватель соорудил катамаран, на котором, забрав с собой наиболее ценные и необходимые вещи, собирался продолжить плавание.

И третья ночь прошла спокойно.

Утром следующего дня, взобравшись на мачту, Уиллис увидел наконец клокочущий прибой. Его прерывистая зигзагообразная линия, свидетельствовавшая о неровности берегового рельефа, окружала плот крутой дугой. «Беспредельный возраст» оказался в ловушке, из которой при существующем ветре уже не мог выбраться. Оставалось только одно — плыть вперед.

Через некоторое время плот подошел совсем близко к рифу: на несколько миль вокруг разносился грохот разбивающихся о коралловые выступы пенистых валов.

Плот хорошо слушался руля, и Уиллис, благо дул слабый ветер, мог выбрать самое безопасное место, через которое, быть может, удастся провести плот в глубь Большого Барьерного рифа.

Вскоре «Беспредельный возраст» оказался в канале шириной около 50 метров. С поднятыми килями, под полными парусами он плыл вперед спокойно и уверенно. Через четверть мили поплавки легко, но прочно уперлись в дно. «Беспредельный возраст» остановился. Был отлив, и все большая поверхность рифа начинала показываться из воды. Плот находился несколько ниже 18° южной широты, примерно миль на 100 выше Сиднея. Судя по тому, что видел Уиллис, риф простирался перед плотом на несколько миль.

Наконец-то измученный мореплаватель мог отдохнуть. Пока не наступит прилив, не найдется такой силы, которая сдвинула бы плот хоть на дюйм.

Впервые за 72 дня Уиллис стоял на суше. Он все еще хромал после того злополучного происшествия, но ничто не способно было омрачить радости от ощущения под ногами твердой земли. Он бродил вокруг плота, пробираясь среди выступов рифа, собирал моллюсков и маленьких крабов, из которых соорудил себе роскошную трапезу.