Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 3 Страница 63

После трубадуров выступило и несколько рыцарей со своими поэмами. Одни из них, Бертран де Борн, воин-поэт, как он себя величал, – молодой мужчина, рослый и с виду сильный, с лицом более высокомерным, заносчивым, чем у Люка де Туара, – пропел о прелестях красавицы-жены, у которой холодный и злой муж, не уделяющий ей должного внимания. Рыцарь клятвенно обещал дать даме все, что ей не хватает. Если она даст ему.

Герцог Генрих слушал его как бы вполуха, но по тому, что он начал пить вино большими глотками, а не мелкими, как обычно, я догадался, что мой сеньор раздражен. Я с высоты двадцать первого века знал, что поэтический талант выбирает ядовитую оболочку. После себя поэт оставляет не меньше гадких подлостей, чем талантливых строк. Поэтому и живут не долго. Затем так называемый воин-поэт начал петь о своем поединке с сарацином. Противник размахивал саблей, как дубиной, а бравый рыцарь, издеваясь, шлепал его мечом, пока не наскучило, а потом разрубил напополам. Я почти искренне рассмеялся.

Бертран де Борн, певший хвалу самому себе, запнулся на полуслове и замолчал обиженно.

– Прости, не хотел тебя прерывать! – шутливо сказал я. – Поэзия имеет право на преувеличения, даже такие невероятные!

– Хочешь сказать, что я вру?! – грозно спросил поэт-воин.

– Я хочу сказать, что в Португалии дважды сражался с сарацинами в поединке перед сражением. Оба были отменными фехтовальщиками, – ответил я.

– Хорошими фехтовальщиками они были только в сравнении с тобой! – произнес насмешливо рыцарь Бертран.

Несколько аквитанцев, сидевших в конце стола, засмеялись.

– Мы можем выяснить, кто из нас какой фехтовальщик, в любое удобное для тебя время, – спокойно предложил я.

– Да хоть сейчас! – принял вызов воин-поэт.

– Сейчас вы у меня на пиру, – отрезал герцог Генрих. – Завтра будет турнир. После него и сразитесь, – сообщил он и добавил, насмешливо глядя на Бертрана де Борна: – Если не передумаешь.

Это прозвучало, как «если не струсишь». Видимо, достал этот аквитанец герцога Нормандского и Аквитанского.

– Не передумаю! – высокомерно заверил Бертран де Борн.

Герцог Генрих посмотрел на меня и тихо попросил:

– Убей его не сразу, сделай посмешищем.

– Хорошо, – согласился я и спросил: – Он, действительно, приличный фехтовальщик?

– Он неприличный хвастун, которого бог зачем-то бережет, – ответил герцог.

– Для развлечения дам. Дурочкам как раз такие и нравятся, – сказал я.

– Хотел бы я знать, почему?! – с горечью в голосе задал вопрос Генрих Нормандский и Аквитанский.

Я не стал забивать ему голову своей «теорией пар», сказал проще:

– Притягиваются противоположности. Вспомни, сколько раз ты видел, особенно на дорогах в полях и лесах, кучу говна, облепленную красивыми, нежными бабочками.

– Очень часто, – согласился герцог Генрих.

Это сравнение помогло ему справиться с раздражением на жену-шлюху. Генрих опять начал пить вино мелкими глотками.

Турнир проводили на поле возле города. Утром сразу за городским рвом сколотили помост для герцога и его свиты и вкопали несколько длинных лавок для менее знатных зрителей, которые расположились с ближней к городу стороны турнирного поля. С дальней сделали заграждение из шестов. За ним будут стоять горожане и прочая беднота. С боков поле ограничителей не имело. Сражаться будут два отряда: «нормандцы» и «аквитанцы». Названия, конечно, условные. И там, и там хватало рыцарей из региона противника. Скорее, это было сражение между мятежниками и теми, кто усмирил их. Первым не терпелось отыграться. В каждом отряде было по полсотни конных рыцарей. Все в броне, причем у «аквитанцев» было больше бригантин, наплечей и наручей. Да и кольчуги получше: у многих двойного и даже тройного плетения, обязательно луженые или покрытые лаком. Вооружены оба отряда дубинами или деревянными молотами.

Они съехались перед помостом и начали колотить друг друга. Было много шума, ругани, подбадривающих криков, но мало крови. Сзади стояли оруженосцы и слуги, которые оттаскивали вырубленных хозяином врагов, чтобы забрать их доспехи и коня. Сражение распалось на множество поединков. В толкотне и суматохе трудно было различить, кто побеждает.

Я сидел рядом с герцогом Генрихом. На мне был маленький шлем и легкая кольчуга. Решил не надевать лишние тяжести, чтобы не сковывали движения. Мне ведь придется не просто срубить противника, а подвигаться, показать, на что способен. Герцог Нормандский и Аквитанский наблюдал за происходящим на поле без интереса. Как догадываюсь, турниры ему не нравились. Мне тоже. О чем и сказал герцогу:

– Детская забава для тех, кто хочет побеждать, но боится погибнуть. Скоро рыцари выродятся в турнирных бойцов.

– В детстве я мечтал стать рыцарем… – с печальной улыбкой сказал Генрих Нормандский и Аквитанский.

А я – детективом, лесником, футболистом… Хорошо, что это не случилось, потому что сбывшаяся детская мечта превращается в наказание. Я не мечтал быть моряком, но, когда впервые поднялся на борт судна, понял, что это мое.

Победили «нормандцы». На поле боя их осталось семеро. Никто не погиб, хотя несколько человек получили увечья. У многих было сотрясение мозга, плохо соображали. Впрочем, большинство рыцарей и до сражения соображали плохо. Дальше пошло взаимозачеты, кто кому должен отдать доспехи и лошадь или расплатиться деньгами. В итоге некоторые проигравшие, успевшие завалить несколько противников, пока из самих не сразили, заимели больше, чем кое-кто из стана победителей.

Когда подсчеты были закончены, вышел герольд – пожилой, солидный аквитанский рыцарь с громким и важным голосом – и торжественно объявил:

– Поединок чести! Рыцарь Бертран де Борн вызывает на бой на мечах графа Сантаренского!

Вообще-то, это я его вызвал. Что ж, получит на одну издевку больше.

Мой соперник вышел в надраенном до блеска, большом стальном шлеме с плюмажем из белых страусиных перьев, алом коротком плаще с синей каймой, зелено-желтом сюрко поверх длинной луженой кольчуги, луженых шоссах и коротких сапожках, подвязанных вверху красными бантами. Из-за этих бантов он мне казался школьницей-переростком. В левой руке Бертран де Борн держал каплевидный щит средних размеров, на красном поле которого были нарисованы по диагонали слева направо три шара – два зеленых по краям и желтый в середине. В правой руке у него был франкский меч длиной около метра и шириной сантиметра четыре. Смотрелся рыцарь красиво. Дамы не сводили с него глаз. Воин-поэт церемонно поклонился герцогине. Она наградила его многообещающей улыбкой.

Я вышел без щита. Под кольчугой у меня была только шелковая темно-синяя рубаха. Черные штаны из тонкой шерстяной ткани заправлены в черные сапожки. На ремне с портупеей через правое плечо висели кинжал и сабля.