Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 3 Страница 64

Я вышел без щита. Под кольчугой у меня была только шелковая темно-синяя рубаха. Черные штаны из тонкой шерстяной ткани заправлены в черные сапожки. На ремне с портупеей через правое плечо висели кинжал и сабля.

– Где твой щит? – спросил меня герольд.

– Щит придумал трус! – громко произнес я. Понтоваться так с жестами!

После этих слов Бертрану де Борну оставалось только швырнуть свой щит на землю. Без него воин-поэт выглядел не так грозно.

Я достал саблю из ножен и отсалютовал противнику, как делали в фильмах дуэлянты девятнадцатого века. Он такого жеста не знал, но попытался повторить. Получилось неважнецки.

– Начинайте! – разрешил герольд.

Бертран де Борн ринулся в атаку так стремительно, точно боялся, что я сбегу. Рубанул сверху вниз. Я отбил его меч, отшагнув влево, и легонько, без замаха ударил плашмя по лицу. Целил по губам, чтобы ответили за гнилой базар. Попал, но не сильно, потому что лицо было прикрыто выступающими вперед наушниками шлема. Впрочем, губы разбил. Воин-поэт растерянно уставился на меня. Такой удар должен был быть смертельным. Видимо, решил, что я промахнулся. Под громкие крики земляков, он сплюнул кровь, наполнившую рот, и ринулся в атаку во второй раз. После серии быстрых ложных выпадов, на которые я не повелся, нанес удар сбоку на среднем уровне. Я отшагнул, ударив по мечу вдогонку, а потом, сделав шаг вперед, острием легонько шлепнул по нижней части лица. Рассек обе губы, левую щеку и подбородок справа. Нижнюю часть лица воина-поэта залило кровью. Теперь до него дошло, что это не случайность. И не только до него. Зрители начали смеяться.

– Ты будешь драться по-настоящему?! – обиженно воскликнул Бертран де Борн.

– Я не такой хороший фехтовальщик, как ты, – спокойно произнес я. – Дерусь, как умею.

Он облизнул окровавленные губы, сплюнул розовый сгусток и начал приближаться ко мне осторожно. Я плавно поводил клинком сабли из стороны в сторону, будто не ждал от противника ничего плохого. Ударил он быстро, резко и, промахнувшись, сразу отшагнул. Еще несколько ложных выпадов и слабых, отвлекающих ударов – и укол в грудь с шагом вперед. Я еле успел повернуться боком и пропустить его клинок в сантиметре от своего тела. И сразу шагнул боком к противнику, оказавшись рядом. Левой рукой шлепнул его по шлему и быстро отступил на безопасную дистанцию. Зрители засмеялись громче. И больше никто не подбадривал воина-поэта: глупо поддерживать того, кто выглядит глупо.

Я взял саблю в левую руку и поиграл с ним еще немного. Теперь бил по наушникам шлема, словно отвешивал оплеухи. Над Бертраном де Борном начали подшучивать. Кто-то предложил отрубить рыцарю нос, кто-то заулюлюкал. Для воина-поэта это было страшнее смерти. Бертран де Борн понял, что в мои планы не входило убивать его, поэтому начал бросаться в атаку, не думая о защите. Старинную французскую поэзию я знаю плохо. Может быть, этот воин-поэт их национальная гордость. Лавры Дантеса меня не прельщали. Поэтому ранил Бертрана де Борна в кисть правой руки. Рубанул так, чтобы он выронил меч, но не потерял руку. Воин-поэт прижал левой рукой раненую правую к груди и посмотрел на меня взглядом полным смертельной тоски. Так смотрят, осознав неизбежность скорой гибели. Видимо, в данный момент умирал отъявленный хвастун, а следовательно и поэт.

– Бери меч в левую руку – и продолжим, – предложил я. – Хороший фехтовальщик умеет биться обеими руками.

– Я не умею левой, – тихо признался Бертран де Борн.

– Отдашь меч и доспехи моему слуге, – произнес я, пряча саблю в ножны, и пошел к помосту.

Зрители молча наблюдали за мной. Я победил, но не убил. Это считалось верхом то ли благородства, то ли презрения к противнику и уж точно – превосходства над ним. Для герцогини Элеоноры и других дам Бертран де Борн перестал существовать. Жалкий и любимый обитают в разных местах. У них теперь новый кумир.

Первой меня поздравила герцогиня Элеонора.

– Ты в Византии научился так хорошо драться на мечах? – кокетливо поинтересовалась она.

– Не только, – ответил я. – В том числе и во время тренировок с твоим мужем Генрихом. Он, кстати, бьется намного лучше этого ничтожества.

Элеонора посмотрела на мужа так, будто узнала о нем что-то невероятное.

Генрих, немного смущенный моей похвалой, спросил:

– Почему ты не убил его?

– Тогда бы живое ничтожество превратилось в мертвого героя, – объяснил я, – а мертвого героя одолеть невозможно.

32

Попировав еще два дня, я откланялся. Герцог Нормандский и Аквитанский щедро расплатился с моим отрядом, выдав командиру солидные наградные. Я повел своих валлийцев и брабантцев в Руан. Но не всех. Реми произвел в рыцари и назначил кастеляном замка на реке Туэ. Два десятка брабантцев были оставлены в замке для несения службы. Уверен, что они будут верны мне. Хотя бы потому, что местные будут презирать новоиспеченного рыцаря, не примут в свой круг. Реми ответит им по-брабантски – просто и грубо. За что его невзлюбят еще больше.

В Руане стояли под выгрузкой две мои бригантины. Вторая недавно была закончена Тиберием. Она делала свой первый рейс. На них и своей шхуне я переправил на противоположный берег Ла-Манша валлийцев с лошадьми, в том числе и трофейными. Поскольку военные действия в Англии не велись, отряд должен без проблем добраться домой по суше. Командовал им рыцарь Джон, которого сопровождал оруженосец Роберт де Беркет. Мне незачем было идти в замок Беркет. Тибо и Шусан присмотрят за детьми. Затем я посадил на бригантины и шхуну чуть больше сотни брабантских солдат и их семьи и отплыл в Португалию. Боялся, что застану там умирающую после неудачных родов Латифу. Чем быстрее приплыву, тем меньше ей мучиться. И жить.

В Лиссабоне меня ждали только приятные новости. Все были живы и здоровы. Латифа родила дочку, которой дали при крещении имя Беатрис. Родились дети и у моих кузенов, а у Карима – сразу двое, от обеих жен, и еще две наложницы ходили с большими животами. Принятие христианства не мешало Кариму и другим португальцам иметь много жен. Королю Афонсу нужны был подданные, церкви – плательщики десятины, поэтому светская и духовная власть смотрела сквозь пальцы на количество жен и считала всех детей законными. Самир сообщил, что все мои дома сданы в аренду и приносят прибыль и что бригантины за навигацию отобьют половину своей стоимости, если не больше. На две пытались напасть пираты на галерах, но высокие борта и экипажи, вооруженные арбалетами, помогли отбить атаки. Одну галеру удалось захватить. Самир продал ее и, по моей инструкции, распределил половину вырученных денег, как призовые, между членами экипажа. Тиберий строил для меня следующее судно. Весной буду иметь уже семь бригантин. Я опять превращаюсь в богатого судовладельца.