Иван Муравьёв - Морские истории Страница 7

Оля подошла к столу и, привычно беря детали, собрала автомат. Положила на стол, потянулась ко второму…

− Олья, стоп! – прервал её Судовладелец. – Где ты научилась этому?

− В школе.

− В школе KGB? – округлил глаза Бойфренд.

− В школе Spetsnaz? – блеснул познаниями Судовладелец.

− В обычной школе, на НВП… как это перевести-то… Basic Military Training.

− Я не верю! – Судовладелец встал из-за стола.

− Ох, как же убедить вас… Вот, придумала. Сейчас Ленку позову. Лен, Ле-ен, помоги англичанам автомат собрать!

− Сама не можешь? – сонная Лена появилась из дверей каюты.

− Тебя надо для статистики.

− Для статистики… – Лена подошла к столу, не глядя, собрала автомат, щёлкнула спуском и положила на стол. – Всё, я досыпать пойду.

После этого Судовладелец с Бойфрендом посмотрели сначала друг на друга, а потом на показавшегося из гальюна моего приятеля.

− Не знаю, как ты – промолвил Бойфренд, – а я стал меньше опасаться пиратов.

Знакомства там, наверху

Первые два дня нашего плаванья ветра не было. То есть, совсем. Данил смотрел в небо и чесал бороду, потом смотрел на уровень солярки в баках, и опять чесал бороду. Правда, его же стараниями у нас был резерв: шесть пластиковых сорокалитровых канистр, из которых производилась аварийная процедура № 8, а именно, дозаправка в море.

Покажите мне того извращенца, который проектировал горловины баков! Они смонтированы не в палубе, а в борту, и смотрят наружу. Наружу! Я понимаю, это выглядит шикарно, когда в марине услужливый заправщик наполняет их из серебристой цистерны, вытирает сияющий борт и ловит небрежно брошенную рандовую монетку на чай. Удобно, луж из горючего нет на палубе. Но в океане! На зыби! Из скользкой пластиковой канистры весом в сорок кило! ВЕСЬ В СОЛЯРЕ!!!. За проявленное мужество, смекалку и небрезгливость был произведен в боцмана с торжественным купанием на лине. Что я вам скажу, стиральный порошок и протяжка в море на шести узлах делают чудеса. Я вылез на борт такой же розовый и чистый, как в день моего рождения, и потом долго не верил, что потоком воды ничего не оторвало и не унесло.

После той достопамятной ночи ничего особенного в нашем плавании не было. По левому борту тянулись холмы Гаити, покрытые дымом: жители пускали палы, выжигая джунгли под пашни. Дымные облака растекались по склонам и тянулись в штилевое море толстыми серыми космами. Запах дыма смешивался с выхлопом дизелей и вездесущей вонью соляры, порождая весьма депрессивное сочетание. Судовладелец размотал за кормой толстую лесу с яркой блесной, но почему-то в этих богатых рыбой местах клёва у нас не было. Мэри-Лу решила побороть охватывающее нас уныние с помощью блюд филиппинской кухни, что вышло у неё хорошо, не считая добавленных в общий коктейль запахов горячего масла и специй. Данил со своей стороны взялся за нас проверенными методами; целый день все свободные от вахты проводили в работе: чинили, мыли, красили и полировали. Зыбь и жара делали своё дело: у нас стали появляться травмы. Судовладелец сорвал ноготь, откручивая приржавелый винт, и мне пришлось, вспомнив основную специальность, обрабатывать рану и срезать ноготь. Ник уселся на свежеошкуренный для покраски фиберглассовый кожух и много чего себе занозил. Я истратил полтора метра монтажной ленты на удаление инородных тел и раскрасил его йодом под леопарда.

К концу второго дня путешествия ожила рация: чей-то хорошо поставленный голос вызывал нас.

− Парусный катамаран, идущий под мотором с координатами…, назовите себя! – звучало из радио – Вас вызывает фрегат «Хоув» Королевского военного флота.

Данил назвал нас, наш маршрут и пункт назначения и спросил, не находится ли фрегат в патруле из-за недавнего случая с пиратами. С фрегата отвечали утвердительно. Завязался разговор, в ходе которого Данил рассказал о событиях прошлой ночи, упомянув как бы случайно о незапланированном расходе горючего. За время беседы едва различимая искорка по правому борту выросла в корабль военных очертаний. Носовое орудие было зачехлено, и это хорошо, а то я уже напридумывал себе всякого. Когда мы оказались в полукабельтове друг от друга, Данил и вахтенный на фрегате уже звали друг друга по имени, травили байки и вспоминали общих знакомых.

− Так что там насчёт горючего? Сколько вам надо? – вспомнил вахтенный.

− Да так, по мелочи, шести канистр хватит.

− Ну что, тогда гребите к нам с канистрами. Мы их заполним, а вы пока бумаги подпишете.

Через две минуты наш тузик вспарывал носом волны, унося Данила, Судовладельца и пустые канистры. Обратная перегрузка оказалась куда сложней: отяжелевший тузик не хотел стоять у борта, зыбь подкидывала его и по-всячески вертела. Вытягивая тяжелую скользкую канистру, я оступился, ступня подвернулась, вверх по ноге долбануло хрустящей болью – и я охромел до конца плавания. Мы обменялись гудками с фрегатом, помахали им на прощание, и я занял обычную мою позицию на борту. Аварийная процедура № 8 требовала новых жертв.

Уже совсем под вечер Ник зашел в салон, где коротали время над судовым журналом Данил и Судовладелец, и сообщил, что появился ветер и его достаточно для постановки парусов. На это радостное событие из салона высыпали все, и оба паруса были поставлены за рекордное время. Ветер с норда унёс запахи дыма и выхлопа, на кокпите наконец-то запахло морем. Единогласно было решено ужинать снаружи.

Отдав должное вкуснющей тушеной курятине по-филиппински, мы расселись на кокпите, подставив лица ветру. Односложный послеобеденный разговор быстро свернул на удачи минувшего дня. Данил усмехнулся в бороду:

− Со мной не пропадёшь! – сказал он полушутя-полусерьёзно – У меня там, наверху, знакомства – и показал пальцем в лиловое вечернее небо.

− В смысле, знакомства? – удивился Ник.

− Ну да, и по дружбе дают мне предчувствия, знаки, знамения, называй как хочешь. Были у нас проблемы с горючим, хлоп – и их больше нет. Не было ветра, раз – и он уже есть!

− Хорошо, если так! – включился в разговор Пол, – А что говорят твои предчувствия об этом – и он показал на натянутую за кормой лесу – Клюнет на неё что-нибудь?

− Не волнуйся – сказал Данил в тон – Клюнет и нас всех удивит.

Мы еще посидели, наслаждаясь ветром и глядя по сторонам, как вдруг Ник вскочил с места.

− Смотрите, там, за кормой! – закричал он.

И мы увидели, как какая-то огромная туша появляется в буруне за кормой, поворачивается белым брюхом. Леска вмиг натянулась до звона, тренькнула и оборвалась.

− Стоп машина! – приказал Данил – на винт бы не намотать. Потом обернулся к ошарашенным нам и сказал: – Ну вот, а вы, небось, сомневались.

Встречи в полночном море

С ветром наше путешествие стало веселее. Пусть его и не хватало пока для хорошей скорости, но мы уже могли идти только на одном дизеле из двух и меньше расходовать горючее. Для меня настало время вожделенной парусной практики. На перегоне, когда и ветер, и курс долгое время постоянны, можно изменять натяжение парусов, их взаимное расположение и прочее, добившись в конце концов оптимальной тяги. Пусть у большого катамарана время реакции доходит до одной минуты, всё равно, за вахту я мог перепробовать множество различных вариантов. Правильно отстроенный парус давал заметную прибавку в скорости, и такие изыскания приветствовались всеми, включая Судовладельца. Только Данил, непонятно почему, смотрел на мои экзерсисы с видимым неудовольствием. Когда я спросил его о причине, он неодобрительно хмыкнул:

− Снастями ты ёрзаешь, туда, сюда… Парус перетягивается, снасти трутся, рангоут нагружается бестолку… Не на регате мы сейчас!

Потом я не раз замечал, что отличные капитаны-перегонщики на регатах и гонках излишне осторожничают, выбирают безопасную нагрузку и курс, и оттого проигрывают своим более рисковым коллегам. Данила я послушал, согласился с ним, но парусами играть не перестал, только сделал настройку более щадящей, а во время регулярных боцманских обходов с большей тщательностью обследовал снасти.

Ветер всё свежел, качка тоже усиливалась, меня в носовой каюте уже ощутимо подбрасывало на койке. Ник первый из наших надел спасжилет (пижонский, с тревожным радиомаяком и автонаддувом), и тут же умостился на носовой сидушке, где самый ветер и волна. Вернулся через десять минут, совершенно мокрый, счастливый и в раздувшемся спасжилете. Умная встроенная автоматика приняла особенно сильное обливание волной за утопление, и тут же надула жилет, заклинив Ника в сидушке на пять минут, пока он не нашёл стравливающий клапан, а сдавленные его вопли о помощи никто в кокпите не слышал.

Весь третий день плаванья нам попадались корабли: попутные и встречные, грузовые, пассажирские, медленные и быстрые… Весь этот поток между Карибами и Штатами втягивался в воронку Багамского канала между Багамскими рифами и Кубой. Теперь нести ночную вахту стало гораздо труднее: приходилось высматривать в ночном море ходовые огни кораблей, определять на глаз их курс, брать пеленг, а при необходимости – связываться по радио и согласовывать курсы. Конечно, согласовывать – это сильно сказано: обычно вахтенный представлялся и спрашивал, не идем ли мы пересекающимся курсом и не надо ли нам его сменить.