Игорь Недозор - Свет истины Страница 9

Три эгерийских галеона надежно запирали дорогу в море, а с берега их подстраховывал взятый без боя форт. Сверх того пять бригов и пинас должны были довершить дело, если кто-то все же умудрится проскочить через заслон.

О, Илбис и его сто семь хвостов! С какой охотой он бы повесил треклятых пикаронов. Семь хвостов Илбиса! Он бы их посадил на кол или сжег живьем!

Да только это уже ничего не изменит.

Тем более что то ли эгерийские лазутчики, то ли сами перепившиеся корсары подожгли склады с зерном. А рыбаки из пригородных деревень давно погрузились на лодки и спрятались среди мангровых отмелей и коралловых рифов восточного берега.

Уже не первый день в пиратские котлы идет мясо зарезанных лошадей и ослов.

А горожане, как доносят приближенные, уже ловят чаек и крыс.

И совсем скоро на грызунов и вонючих птиц-рыбоедок придется перейти уже пиратам.

Нужно уходить. Но уйти нельзя.

Сейчас пиратские вожаки собираются в трапезной разгромленного монастыря святого Ши выслушать ультиматум эгерийцев.

Вон, торчит на крыльце посланник командующего эгерийским флотом – лейтенант с наглой физиономией.

Рагир хорошо видел, что наглость – маска, под которой прячется хорошо скрываемый страх. Парламентеров обычно не убивают, но жизнь есть жизнь, а Изумрудное море есть Изумрудное море.

Да пора спускаться, народ уже собрался.

Под сапогами гулко отозвались истертые ступеньки.

– Я, лейтенант флота эгерийского монарха... – офицер хрипло закашлялся, обводя глазами собрание. – Мое имя – дон Лоар де Карлос-Мария-Лерментаро…

– Короче, хомбре, – прогудел из первых рядов Антис. – Твое длинное, как Хамиранов х…й имечко, ты мне скажешь потом, чтобы я знал, по ком мне заупокойную мессу править. Говори, с чем пришел, и убирайся: скоро обед.

– Хорошо! – не стал спорить лейтенант. – Я парламентер от генерала флота, виконта Хозе де Эспиносы, и мне приказано передать вам его послание.

Он развернул свиток, извлеченный из-за пазухи, и начал читать:

– «От имени его благоверного величества, помазанника всевысочайшего и всемогущего Элла, всегда побеждающего и никем не побежденного, короля обеих Эгерий, государя Валиссы, а также короля южных и северных морей и владыки всех островов и земель Океана, Карлоса Тринадцатого, я, его верный слуга, генерал-майор флота его благоверного величества, виконт Хозе де Эспиноса, имею сказать рекомому Рагиру, адмиралу морских разбойников...».

Пираты невольно умолкли, и сгустилось то, что сочинители дешевых пьесок и романов именуют «зловещей тишиной».

Конечно, те пираты, что постарше, и те, кто был когда-то подданным этого самого помянутого всуе короля, знали, что такова обычная старинная формула ультиматумов.

Только вот на таком языке, как будто, эгерийцев давно отучили говорить даже с пиратами. Наоборот, даже особым шиком стало общаться тут, в водах Дальних Земель, без ритуалов и излишнего церемониала.

А Рагир про себя отметил, что в противники ему достался дурак, что само по себе хорошо.

– «По долгу службы, – продолжил офицер, – я явился, чтобы нанести творимым бесчинствам и беззакониям праведный удар, пресечь злодейские действия и бесчинства против подданных его величества короля, моего господина, вами, гнуснопрославленными злодеями творимые…».

Зловещее молчание еще более сгустилось, заставив лейтенанта на миг запнуться.

– «За свои злодейства, – зачастил он, – вы, мерзкие пираты, подлежите наказанию – смерти. Однако если вы смиренно вернете все, что вами награблено, освободите рабов и пленников, и смиренно сложите оружие, я из-за мягкосердечия и жалости к вам не подвергну вас смертной казни…».

Речитатив оборвался сдавленным хрипом – лейтенант тщетно пытался выплюнуть изо рта гнилую грушу, которую метко запустил в него кто-то.

А с первых рядов уже поднимался глыбообразный здоровяк Маноло.

Молча он принялся развязывать узел на крепкой веревке, которую носил вместе пояса. Была у него привычка лично душить провинившихся этой самой веревкой.

– Оставь, брат, – бросил с задних рядов кто-то. – Веревка – слишком легкая смерть для щенка. Давайте сделаем из него «эгерийскую свечку» – как из моего отца...

Побледневший лейтенант, видимо, хорошо знал, что такое «эгерийская свечка», потому что уставился на Рагира а с безумной смесью надежды и ужаса во взоре.

– Отставить, ребята, – поднялся Рагир из-за кафедры. – Мы не какие-нибудь бандиты, мы пираты. Этот офицерик ничем перед нами не провинился, он только передал нам слова своего хозяина. Вот с хозяином его мы в свое время, может, и потолкуем...

Собрание вразнобой загоготало, и тот, кто услышал бы этот злобный смех и увидел налитые кровью глаза, не позавидовал бы дону Хозе.

По знаку предводителя двое матросов с «Сына Смерти» подхватили лейтенанта под руки и вытащили за двери, напутствовав дружеским пинком.

– Я скажу так, – произнес Рагир, когда страсти улеглись. – Генерал дает нам слово идальго. Но что значит слово идальго, данное таким, как мы? Чего греха таить, мы – разбойники…

Толпа ответила смехом.

– Это только про нас говорят, что слово, данное пиратом, надежнее слова, данного сенатом. А вот слово, которое дает идальго разбойнику…

– Да они, эти дворянские рыла, даже по счету норовят не заплатить!! – заорал со своего места Матьи Три, разорившийся кабатчик из Леонара, вызвав новый взрыв хохота.

– Мы бы, наверное, могли поторговаться, – как бы размышлял Морриганх вслух. – Могли бы предложить вернуть добычу за право свободного прохода…

Возмущенный гул был ему ответом.

– А я вам вот что скажу, братья, мы уйдем из Эльмано и без дозволения его превосходительства. В конце концов, разве нас не называют хозяевами морей?

– Так ведь энто... корабли у кабальеро, того... нешутейные... – с сомнением произнес в наступившем молчании Матьи.

– Верно, нешутейные. А мы все-таки уйдем – со всей добычей и без боя!

– Но... как??

– Очень просто, – Рагир вытащил головешку из очага, и принялся набрасывать на белой штукатурке план бухты.

– Вот с этой стороны имеется форт Меча... который так славно защищали наши доблестные союзники, – непринужденно добавил он.

Злобные взгляды на миг скрестились на вожаке пикаронов.

– Вот, это один берег, – продолжил он. – Но есть другой берег, вот вдоль него мы и пройдем.

– Рагир, – уставился на него как на сумасшедшего Антис. – Так ведь там нельзя плавать – все знают!

– Так мы и не поплывем, – рассмеялся Морриганх. – Мы просто разгрузим корабли, облегчив их до последней возможности, навьючим все добро на скотину, ну, и на пленников, а корабли протащим волоком вдоль берега по мелкой воде. Нас не достанут ни пушки галионов, ни тем более орудия с форта. Точно так же не сможет подойти на надежный выстрел и ни одна из бригантин, чтобы не сесть на рифы. Потом мы просто вновь загрузим корабли и уйдем.

– Атаман, погоди! – поднялся тот самый пикарон. – А ты знаешь ли, что там почти три десятка миль болот и мангров?

– Знаю? – пожал маг плечами. – Ты полагаешь, дружище, что они опаснее абордажных сабель и бомбард эгерийцев?

– Не выйдет, Рагир, – заявил Матьи. – План, конечно, красивый, но вот кабальеро тоже не дураки. Нас просто зажмут с моря всеми силами, когда мы выберемся из гавани.

– Не зажмут, – пожал танисец плечами.

– Это еще почему? Кто ж им помешает? – послышались голоса.

– Элл Вседержитель, – коротко ответил Рагир, при этом издевательски улыбнувшись в бороду.

– Элл Вседержитель, да помоги же верным слугам своим!!! – возопил виконт Хозе де Эспиноса, в отчаянии воздевая руки.

Вся команда галеона «Сантиссима Сангре», все четыреста тринадцать человек – от мальчишек-прислужников, до самого командира, стояла коленопреклоненная на верхней палубе и молилась о ниспослании ветра.

То же самое происходило на остальных кораблях эскадры. Молились канониры и солдаты у орудий Эль-Эспады, молился каждый из полутора тысяч с лишним человек на борту кораблей, почти поймавших мерзкого пирата Рагир в ловушку.

Да вот это проклятое «почти»... Потому что где-где, а на войне нельзя победить «почти».

Над бухтой Эльмано стоял мертвый штиль, превращавший море в ртутное зеркало, а воздух – в душный влажный кисель. Невозможный, невероятный в этих водах в это время штиль, который можно было объяснить лишь двумя причинами – либо кознями демонскими, либо гневом божьим.

А в подзорную трубу было отлично видно, как на другом берегу пираты деловито тащили волоком на длинных кантах пинассы и шлюпы, как бичами, подгоняли тяжело навьюченных ослов и мулов, и столь же тяжело нагруженных изможденных пленников.

Воистину сам Хамиран не мог бы устроить лучше! Полное безветрие не позволит ни атаковать, ни преследовать, а течения и рифы не позволят бригам пустить в ход весла.

Дон Хозе вскочил и завопил молитвы пополам с богохульствами, за которые каноник эскадры, преподобный Лоренцо, наложил бы на него суровую епитимью, если бы сам в душе не произносил почти такие же слова. Потом он опять рухнул на колени и принялся биться лбом в доски палубы.