М. Р. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна Страница 10

Он соскочил с подоконника на диван, с дивана – на пол.

– Я долго думал. И понял вот что: строгать гробы и петь дурацкие молитвы – не хочу.

– Ну, это и так понятно, – Дюк пожал плечами.

– Ага, понятно, – хмыкнул Джейк и забегал по комнате взад-вперед. – Как бы не так. Гробы не хочу. Стоять за прилавком в каком-нибудь магазине – подите, пожалуйста, в зад. Сидеть за столом, как ты говоришь, в какой-нибудь в конторе – тоже сомнительное удовольствие.

Он остановился.

– А чего я хочу?

– Ну как это, чего? – удивился Дюк. – Приключений, ты же сам сказал.

– Точно, – сказал Джейк. – Я только долго не мог понять, каких. Но потом решил, что это как-нибудь само.

– И посмотри, как все отлично складывается, – заметил Дюк. – Такое, черт побери, совпадение! Это судьба, не иначе. Другого объяснения я не вижу.

Сын баптистского пресвитера, который давно решил, что не так уж важно, есть ли на свете бог, нет ли его, и которого не единожды передергивало при упоминании «божьего промысла» и при мысли о том, что кто-то взял, да и распорядился его жизнью по собственному разумению, был вынужден согласиться, что против такой судьбы ничего не имеет.

– Ну пусть, – согласился он. – Пусть будет судьба. Слушай, можно мне журнал посмотреть?

– Мог бы и не спрашивать, – махнул рукой Дюк, соскакивая с подоконника. – Надо же нам до завтра что-нибудь делать.

На столе стояла еще маленькая зеленая лампа, глобус, закрытая чернильница в виде лошади у колодца, в ложбинке которой валялось перо с обгрызенной деревянной ручкой, губная гармоника и зеленая квадратная жестянка от чая. Пока приятель рылся в стопке журналов, Дюк полез взять гармонику. Жестянка опрокинулась и грохнулась на пол. Двое джентльменов опустились на четвереньки и принялись ползать по полосатому коврику, собирая рассыпавшуюся дребедень. Под столом обнаружились чугунные гири. Джейк ехидно шмыгнул носом, за что сейчас же получил по этому носу пачкой карточек от игры «Бунго».

– За что? – праведно возмутился плечистый искатель приключений, кинув в лязгнувшую жестянку две засохших краски – зеленую и коричневую.

– Я величайший атлет современности, – отозвался Дюк, метко швырнув в банку деревянного солдатика во французском мундире и со сломанным штыком. – Запомните это навсегда, сэр!

– А что, похоже, что я сомневаюсь? Ну что вы, сэр!

Джейк отлепил от полукруглого магнита кучку сапожных гвоздиков и теперь с интересом проверял, можно ли заставить их ползти по жестянке, если водить магнитом с противоположной стороны. Попалась еще сливочная ириска годовалой давности – твердая, как те гвоздики, и намертво слипшаяся с фантиком. Пока сын похоронного церемонийместера размышлял, очень ли неприлично будет сунуть ее в рот, открылась дверь и вошла миссис Маллоу.

– Джейк, я считаю, что вы должны предупредить свою семью. Они ведь не знают, где вы, я права?

Молодой человек мгновенно забыл про ириску. Оба джентльмена вынырнули из-под стола, причем, Джейк въехал локтем в ножку легкого деревянного кресла с круглой спинкой. Поставил упавшее кресло на место. Встал. Вздохнул, разглядывая большую карту, висевшую над столом. Кроме нее, были еще цветные гравюры: сражение двух пиратов, и несколько обезьян, резвящихся в зеленых ветвях джунглей.

– Вы же понимаете, что они вряд ли благословят меня в путь так, как это сделали вы, – хмуро сказал он, наконец.

Миссис Маллоу пожала плечами.

– Но ведь они и до этого вас не одобряли?

– Так что какое тебе дело до их дурацкого благословения? – добавил Дюк.

– Мармадьюк! – строго сказала миссис Маллоу.

– Что? Это же правда!

– Все равно так говорить невежливо, – сказала миссис Маллоу, обняла Джейка за плечи, повела к дивану и присела рядом:

– Так что вы просто предупредите их, чтобы они не думали, что с вами что-то случилось.

Честно признаться, молодой человек как раз на это и надеялся. Ему представлялось...

– Джейк! – позвала миссис Маллоу.

– А? – откликнулся тот, отвлекаясь от мыслей о том, как семейство Саммерсов признает, наконец, что он был не так уж плох, и даже в чем-то хорош, но больше никогда его не увидит.

Миссис Маллоу потрясла пальцем с чуточку (совсем чуточку) увядшей кожей.

– Я знаю, о чем вы думаете. Сейчас мы поедем к вашим родным, вы предупредите их о своем отъезде...

– Ох, нет! – простонал Джейк.

– ... и немедленно вернемся. Вас ведь, наверное, ищут!

Молодой человек молча поднял на нее глаза. Миссис Маллоу потрепала его по руке и вышла.

– Трусишь?

Дюк сидел в кресле напротив, сложив ноги по-турецки.

– Я?! – возмутился Джейк.

– А, ну вот и ты, – сказал мистер Маллоу.

Он читал газету на диване в гостиной, но по его позе было понятно, что он чего-то, точнее, кого-то ждет. Джейк кивнул. Как всегда, когда он волновался, его затошнило, ладони стали холодными и влажными, по спине забегали мурашки.

Они вышли на улицу, мистер Маллоу остановил экипаж, Джейк, робея, произнес «Чейс-стрит», и скоро грохот колес стих вдали.

Когда он шагнул в двери родного дома, Маллоу остались ждать его в экипаже. Собственно, мистер Маллоу предложил пойти с ним, а Джейк гордо отказался. Что касается миссис Маллоу, ее вообще хотели оставить дома, но женщина была непреклонна.

– Так мне будет спокойнее, – сказала она, хотя полчаса назад сама уверяла, что все происходящее – обычное дело и волноваться совершенно не о чем.

Дверь открыла Роза. Молча пропустила его в дом. К удивлению Джейка, ожидавшего, что вся семья, как это бывало в таких случаях, соберется в гостиной, чтобы задать ему головомойку, комната была пуста. «Что, если попросить Розу передать отцу и матери, что я уезжаю и уйти?» – мелькнуло у него в голове. Но он тут же отогнал эту трусливую мысль. Прежде всего, мистер Маллоу ни за что не поверит, что его отпустили без единого слова. Кроме того, при мысли о том, что вот сейчас он скажет отцу о своем уходе – не спросит позволения, а всего лишь поставит в известность, – в животе что-то трепыхалось, дыхание сбивалось, и даже, кажется, начинался жар. Джейк просто не мог отказать себе в радости увидеть лицо отца в этот момент.

И он увидел это лицо. Ноги словно приросли к полу, язык присох к небу. Пресвитер молча стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на него.

– Отец, – произнес Джейк самым ровным тоном, какой мог изобразить, – я ухожу.

Мистер Саммерс, словно не слыша его слов, молча указал ему на кресло. Джейк нервно усмехнулся.

– Ты не понял, – сказал он. – Я ухожу. Совсем.

– Трость, – приказал миссионер таким тоном, что у юноши по спине опять пробежали мурашки.

– Да, мистер Саммерс, – поспешно ответила Роза и выбежала из комнаты.