Артур Дойл - Белый отряд Страница 10

– Ради всех святых, еще одну схватку! – кричал Джон. – Это была хитрость!

– Ну нет, дружище, довольно, – возразил лучник, – я скорее готов биться с наваррским медведем, чем с тобой. Но, клянусь моим мечом, я приобрел себе хорошего друга и хорошего воина. Да здравствует Белый отряд и новый стрелок Джон Гордль! – При этом лучник протянул свою кружку рыжеволосому детине.

– О, проклятие! – вопил Джон. – Какая досада, что мне не досталась эта перина. Хотя она прошла мимо меня благодаря твоей хитрости, лучник, я сдержу свое слово и отныне принадлежу Белому отряду и душой, и телом. За твое здоровье!

– Но, святая Владычица, что сталось с этим несчастным? – прервал его Эльвард.

В это время маляр, придя немного в себя и окидывая пустым взглядом комнату, встал и, шатаясь, направился к двери, бормоча осипшим голосом:

– Берегитесь эля, добрые люди, он до добра не доведет!

Затем он, погрозив кому-то пальцем, вышел из трактира, сопровождаемый взрывом хохота подвыпивших кутил. Понемногу гости стали расходиться по домам, часть улеглась на полу на импровизированных кроватях, приготовленных заботливой хозяйкой и ее прислужницей. Аллен после стольких впечатлений, полученных за один день, лег спать и вмиг крепко заснул, изредка тревожимый различными видениями. В его голове, как в калейдоскопе, мелькали лица странных людей, встреченных в «Веселом кречете».

VII. Три товарища идут через лес

Едва на востоке занялась заря и первые лучи света проникли в маленькие закоптелые окна, жизнь в трактире снова забила ключом. В те времена все понимали, что из-за дороговизны и скудости осветительных материалов нельзя терять ни минуты дневного света. Но как рано ни поднялась госпожа Элиза, другие опередили ее: кембриджский студент, голова которого, вероятно, была слишком занята размышлениями о высоких материях, исчез до рассвета, забыв заплатить четыре пенса за предложенные ему ужин и ночевку. Пронзительный крик почтенной хозяйки и громкое, дружное кудахтанье кур, которые, воспользовавшись открытой дверью, не замедлили наполнить комнату, разбудили и остальных, не успевших еще проснуться путников.

Немало посмеявшись изобретательности представителя науки, наши знакомые стали быстро собираться в дальнейший путь. Лекарь взобрался на приведенного с соседней конюшни мула в красной попоне и отправился по Саутгемптонской дороге. Зубодер и певец, хлебнув эля, поспешили на Рингвудскую ярмарку, причем глаза у менестреля были красными, налившимися кровью от постоянного пьянства. Лишь лучник, выпивший накануне больше всех и меньше всех спавший, был весел и свеж, как утренняя роса. Поцеловав по дороге все еще опечаленную хозяйку и загнав еще раз на чердак служанку, он пошел мыться к ручью, а когда вернулся, вода струилась с его мужественного лица и всклокоченных волос.

– A, мой милый миролюбец! – воскликнул лучник при виде собиравшегося в путь Аллена. – Куда же ты теперь направляешь свои стопы?

– В Минстед, – ответил последний, – к брату своему Симону Эдриксону, у которого хочу пожить некоторое время. Сколько я вам должен, милая хозяйка?

– Да ты что! – воскликнула госпожа Элиза, стоя с широко открытыми глазами перед вывеской, над которой весь вечер просидел Аллен. – Скажи лучше, сколько мне надо заплатить тебе за твою работу. Провались я на этом месте, если это не настоящий кречет! Да еще с зайчиком в когтях!

– И какие страшные красные глазища! – воскликнула служанка.

– И раскрытый клюв!

– И распущенные крылья! – добавил Джон Гордль.

Молодой послушник от таких простых, но сердечных похвал покраснел, как маков цвет. Хозяйка и слышать не хотела об оплате за ночлег и ужин, так что лучник и Джон Гордль дружески взяли юношу под руки и подвели к столу, на котором уже был накрыт завтрак: копченая рыба, шпинат и кувшин молока.

– Ты искусно справляешься с кистью и красками, – сказал лучник, подавая Аллену на большом ломте хлеба лучший кусок рыбы. – Не удивлюсь, если окажется, что ты учен грамоте и можешь читать по писаному.

– Стыдно было бы братьям Болье, – ответил Аллен, – если бы я не умел читать. Ведь я был у них псаломщиком.

– А вот передо мной можете хоть сто раз написать «Сэм Эльвард» – я все равно ничего не пойму. Во всем нашем отряде один только человек знал грамоту, да и тот был убит при Вентадуре. Знать, не пристала хорошему воину грамотность.

– Вздор, – возразил Джон Гордль, – я тоже кое-что маракую. Жалко только, что не успел пройти науку до конца. Недолго я пробыл у монахов.

– Посмотрим, насколько ты силен в грамоте, – ответил лучник, вынимая из бокового кармана конверт, перевязанный красным шелковым шнурком.

Джон долго вертел в руках конверт, сопел, пыхтел, присматривался к написанному и хмурил лоб, точно решал самую сложную математическую задачу.

– Последнее время мне так мало приходилось читать, – наконец пробасил он, возвращая лучнику конверт, – немного, выходит, позабыл. Хотя, по-моему, здесь диковинно написано – всякий может понять эти слова как знает. Судя по длине строк, это какие-нибудь псалмы.

– Не думаю, – ответил лучник, отрицательно качая головой и передавая конверт Аллену, – чтобы сэр Клод Латур стал посылать меня с псалмами из-за синего моря. Кажется, вы дали большого маху, милейший друг. Держу пари на мою пуховую перину, что здесь речь о чем-то посерьезнее.

– Эта грамота написана на французском языке, – сразу ответил Аллен, взяв в руки конверт, – и, наверно, написана каким-нибудь клириком. Вот что это значит в переводе: «Благороднейшему и славнейшему рыцарю сэру Найджелу Лорингу из Кристчёрча от вернейшего друга сэра Клода Латура, капитана Белого отряда, владельца замка, знатного лорда де Моншато, вассала достославного Гастона, графа де Фуа, председателя всех палат – верхней, средней и нижней».

– Это другое дело! – победно воскликнул бравый лучник. – Так и хотел написать Клод Латур.

– Да-да, теперь я и сам вижу, что это так, – промычал немного сконфуженный Джон, заглядывая в пергамент, – только вот я никак не возьму в толк, что это такое – верхняя, средняя и нижняя палаты?

– Это значит, что нижняя палата может вымогать у арестованного деньги, средняя – пытать его, а уж по распоряжению верхней палаты можно и повесить человека. Однако ваши тарелки давно пусты, пора и в путь двигаться. Вы ведь со мной идете, mon gros Jean[31]? А ты куда, мой белокурый юноша?

– В Минстед.

– Ах, да. Я отлично знаю эту лесную местность, хотя сам родом из округа Избурн. Минстед будет нам по пути, мы тебя проводим.

– Я готов, – ответил Аллен, обрадованный, что нашел хороших спутников.

– А я не готов, – ответил задумчиво лучник. – Наша хозяйка, я вижу, честнейшая женщина. Послушайте-ка, ma chérie, я хочу оставить у вас на хранение мои золотые вещи, бархат, шелк, свою дорогую перину, серебряный кувшин и все остальное. С собой я возьму только золотые монеты в холщовой сумке и шкатулку с розовым сахаром, которую везу в подарок леди Лоринг от моего капитана. Надеюсь, вы постережете мое добро?

– Будьте покойны, добрый стрелок, все останется в полной сохранности. Когда бы вы ни приехали – вещи будут в порядке.

– Вот это я понимаю – истинный друг! – воскликнул лучник, подхватывая покрасневшую хозяйку на руки. – Не перевелись еще на свете хорошие женщины! Я всегда говорил – нет ничего лучше английской земли и английских женщин, французского вина и французской добычи. Я человек одинокий и в один прекрасный день, когда окончится война, обзаведусь своим замком. Может случиться, что вы и я… Ах, méchante, méchante[32], эта la petite опять выглядывает из-за дверей! Однако как высоко уже солнце поднялось над лесом! Ну-ка, Джон, пошевеливайтесь.

– Я давно вас жду, – ответил сердито Джон Гордль.

– Ну, с Богом! Adieu, ma vie[33]. Надеюсь, два ливра покроют все расходы и дадут вам возможность приобрести несколько ярких лент на ближайшей ярмарке. Не забывайте Сэма Эльварда, потому что его сердце – ваше навеки. И твое также, ma petite! Ну, тронемся, господа, да поможет нам Юлиан Гостеприимный найти везде такой радушный прием!

Солнце высоко поднялось над горизонтом и освещало густую листву Эшерских и Деннийских лесов, когда три путника пробирались по городку Линдхерст, где остановился отправляющийся на охоту король. Огромный Джон, а за ним лучник и юный Аллен с трудом проталкивались сквозь пышную, блестящую толпу, состоящую из королевской гвардии, грумов, егерей и доезжачих. Проходя мимо старой церкви, где только что кончилось утреннее богослужение, они наткнулись на новую толпу прихожан, стрекотавших, как стая сорок. Аллен при виде храма снял шляпу и, набожно преклонив колена, прочел про себя горячую молитву, между тем как его товарищи, не обращая на него внимания, шли своей дорогой и почти исчезли из виду.

– Что же вы даже лба не перекрестите перед открытыми вратами дома Господня? – упрекнул их Аллен, едва догнав. – И после этого хотите заслужить благословение Божье?