Артур Дойл - Белый отряд Страница 11

– Что же вы даже лба не перекрестите перед открытыми вратами дома Господня? – упрекнул их Аллен, едва догнав. – И после этого хотите заслужить благословение Божье?

– Любезный друг, – ответил Джон Гордль, – я так много молился в течение последних двух месяцев, что до сих пор не могу как следует разогнуть спину. От бесконечных поклонов у меня еле держится голова на плечах, и я чувствую, что немного перемолился.

– Разве может человек быть слишком религиозным? – воскликнул с жаром Аллен. – Молитва никогда не лишняя. Если человек живет изо дня в день только для того, чтобы есть, пить и спать, то он не лучше обычного животного. Только когда он достигнет нравственной высоты, он поистине может заслужить звание человека. Не прискорбно ли видеть, что искупительную жертву Спаситель принес ради недостойных тварей?

– Ай да молодец! – закричал вне себя от восторга лучник. – Краснеешь ты как девица, но проповедуешь не хуже целой коллегии кардиналов.

– Действительно, я краснею, потому что приходится объяснять людям то, что они должны знать с детства.

– Правда, правда, mon garçon! Нехорошая была история. Один добрый французский падре прочел нам, как дело было, как солдаты схватили его в саду. Во всяком случае апостолы были плохие воины. Клянусь моей пятерней, будь там я с Симоном Черным из Нориджа и десяток наших стрелков из отряда, мы бы им показали, где раки зимуют, а этого сэра Иуду так нашпиговали бы английскими стрелами, что он проклял бы тот день и час, когда задумал свой подлый поступок.

– Если бы Христос нуждался в помощи, он мог бы призвать целые легионы архангелов. На что ему ваши жалкие стрелы и луки? Помните его божественные слова: «Поднявший меч от меча и погибнет»?

– Что же может быть достойнее этой смерти? – спросил удивленный лучник. – Я хотел бы умереть от меча не в легкой стычке, но на кровавом поле битвы под великим знаменем со львом среди победоносных криков товарищей, под зловещий свист крылатых стрел. Однако, друзья, что это за кровавые следы на дороге? – Приятели, выбравшись из города, уже шагали по лесу.

– Должно быть, подстреленный олень бежал, – ответил Джон.

– О, нет, я слишком хорошо знаю лесную жизнь и вижу, что сегодня здесь не проходил олень, а кровь совершенно свежая. Однако что это за звуки? Слышите?

Три путника остановились и стали прислушиваться. До них среди торжественной лесной тишины доносились какие-то хлесткие удары, громкие вскрики и протяжные звуки заунывной песни. Испуганные товарищи ринулись вперед и через секунду очутились на небольшом холме, с вершины которого могли видеть причину и источник этих странных звуков. Шагах в ста от них по дороге шли два монаха, обнаженные до пояса и по очереди бичевавшие друг друга. Кровь их ручьями стекала на землю. Процедура бичевания сопровождалась пением каких-то псалмов на французском языке. Аллен и Джон Гордль изумленно остановились с широко открытыми глазами. На лучника же зрелище не произвело никакого впечатления.

– Это секта кающихся монахов, или, как их называют, бичующихся. За морем их можно встретить на каждом шагу. Я слышал, что среди них нет ни одного англичанина, больше же всего французов, итальянцев и богемцев. En avant[34], друзья! Давайте поговорим с ними.

– Полно вам лупить друг друга! – закричал им еще издали лучник. – И так уж вся дорога залита кровью, как на бойне в День святого Мартина. На каком основании, святые отцы, вы так истязаете друг друга?

– C’est pour vos pеґches – pour vos péches[35], – ответили монахи, с прискорбием поглядев на путешественников, и вновь принялись за свою искупительную жертву.

– Mon Dieu! – воскликнул лучник, махнув рукой. – Я жертвовал во Франции своей кровью, но в честном бою, а не так бессмысленно, как они. Однако что это с вами, mon cher, вы бледны, как пикардийский сыр!

– Я не привык к таким зрелищам, – ответил Аллен, – в монастыре мы вели очень спокойную жизнь. Нелегко видеть, как благочестивые люди, не причинившие никому вреда, должны страдать за грехи других. Если кого можно назвать благочестивыми отцами, то только их.

– Очень нам нужно их бичевание, – пробурчал Джон Гордль, – лучше бы они оставили в покое свои спины и выбили из сердец гордость и тщеславие.

– A ведь он прав, – согласился лучник, – будь я на месте Bon Dieu[36], мне бы не доставило никакого удовольствия смотреть, как бедолага в угоду мне рвет на куски свою кожу.

– Не думаю, чтобы вы хотели нарочно согрешить своими словами, – ответил кротко Аллен. – Жизнь человеческая – все равно что турнир, на котором поджидают нас семь черных рыцарей – гордость, скупость, алчность, злоба, разврат, зависть и лень. Но человек должен выйти победителем из этой борьбы, если хочет получить награду от прекраснейшей царицы всех цариц – самой Приснодевы Марии. Эти люди, которых мы сейчас видели, подают нам пример умерщвления плоти, и потому мы должны преклоняться перед ними, как перед угодниками божьими, и уважать больше, чем кого-либо другого.

– Ай да проповедник! – воскликнул лучник. – Право, он заткнет за пояс самого покойника дона Бертрана, капеллана Белого отряда! Доблестный был воин, в битве при Бринье его проткнул ратник из Эно. Когда мы оказались в Авиньоне, ратника того отлучили от церкви, но мы не смогли его точно описать папе, и не знали его имени, лишь то, что конь под ним был в серых яблоках. Так что боюсь, как бы не отлучили кого-нибудь другого.

– Выходит, вашему отряду довелось тогда преклонить колени перед самим папой Урбаном, опорой и средоточием христианства? – восторженно спросил Аллен.

– Да, дважды я видел его, такой тощий, как крыса, с язвами на подбородке. В первый раз мы выпросили у него пять тысяч крон, несмотря на его отчаянное сопротивление. Во второй раз просили десять, хотя лучше было бы нам просто разграбить дворец. Помню, вышли кардиналы, посланные святым отцом, и уговаривали нас взять семь тысяч, папское благословение и отпущение грехов. Или десять, но с полным отлучением от церкви. Мы единодушно выбрали второй вариант, но сэра Джона им таки удалось уговорить, и мы получили семь тысяч с отпущением. Что ж, оно нам не помешало – у Белого отряда к тому времени накопилось немало грехов.

Набожного Аллена возмутил до глубины души этот рассказ. Он стал осторожно осматриваться в поисках грома и молний, которые, судя по «Деяниям святых», прерывают подобные кощунственные речи.

Но яркое солнце продолжало отливать самыми разнообразными оттенками на пожелтевших осенних листьях, и Аллен весь ушел в молитву, время от времени падая ниц или преклоняя колени перед каждым придорожным крестом, и тьма, в которую погрузилась было его душа, вскоре рассеялась.

VIII. Три друга

Аллен, занятый молитвой, отстал от своих спутников, так что ему пришлось бегом догонять их. Как молодой олень, легко побежал он по дороге и за первым же поворотом, перед небольшим коттеджем нагнал большого Джона и лучника Эльварда, внимательно что-то разглядывавших. Подойдя ближе, Аллен увидал, что товарищи его восхищались двумя свежими, крепкими мальчуганами, одному было лет девять, другой постарше, оба златокудрые и голубоглазые.

– Это два ученика какого-нибудь старого лучника. Вот как надо воспитывать детей! – радостно воскликнул солдат, обращаясь к Джону.

– Что они делают? Стоят, как статуи, с палкой в руках, – удивился Джон.

– Они упражняют руку, чтобы научиться правильно держать лук. Меня отец так же учил… Эй, дети, долго ли еще вам стоять?

– До заката солнца, мистер, – ответил старший из мальчиков.

– A кем вы будете? Лесниками, егерями?

– Лучниками! – закричали дети в один голос.

– Ого, вы, я вижу, щенки чистой породы! Но зачем вам надо быть лучниками?

– Будем драться с шотландцами, мистер.

– Зачем же с шотландцами, мальчики?! В Саутгемптоне немало французских и испанских галер, но едва ли есть шотландские…

– У нас с ними давнее дело, – возразил старший мальчуган, – шотландцы отрезали отцу пальцы на руках!

– Правда, правда! – раздался вдруг глухой голос, и путники, обернувшись, увидали худого, костлявого и болезненного человека. Он поднял руки: на обеих не доставало большого, указательного и безымянного пальцев.

– Эге, товарищ, – воскликнул Эльвард, – кто это так тебя отделал?

– Видать, что вы не здешние! – горько усмехнулся калека. – Во всем Хамбере нет человека, который бы не узнал работы черного лорда, дьявола Дугласа… Не было более меткого стрелка, чем я, Робен Хиткот. Но Дуглас лишил меня возможности, как и многих других лучников, стрелять из лука. Однако мои два мальчугана отплатят ему за это. Сколько стоят мои большие пальцы, ребята?

– Двадцать шотландцев! – в один голос крикнули мальчики.

– А остальные?

– Половину!

– Когда дети будут в состоянии со ста шагов убить белку, я их пошлю к Джону Коплэнду, наместнику Карлайла, под его начальство. Клянусь душой, я отдал бы последние пальцы, лишь бы видеть Дугласа под градом их стрел!