Необычное задание - Бортников Сергей Иванович Страница 10

— Стоп. Тебе уже известно его имя?

— Еще бы! Мы ведь не сидим сложа руки, как некоторые товарищи из других, не столь компетентных, органов… Тем более что господин Гарриман хорошо знаком мне лично по предыдущей работе, связанной с поставками товаров по ленд-лизу…

— Выходит, он уже в Москве?

— А то где же? И, по всей видимости, вовсю чинит козни… Нет… Не против нашего Отечества (куда ему!), а против своего собственного руководства.

— Зачем? — искренне удивился Плечов, которому всегда были чужды подобные стремления.

— Да кто их знает? — скривил интеллигентное лицо, при первой встрече чуть ли не наповал "убивающее" всех потенциальных врагов народа, с которыми ему приходилось сталкиваться, Копытцев. — Никаких моральных ограничений у господ капиталистов нет. Только один Бог, одно мерило: доллар, золотой Телец… Скорее всего, этот порочный тип хочет просто дискредитировать своего предшественника перед высшими должностными лицами Америки и таким нехитрым образом уже в начале карьеры заработать себе баллы, которые в нашей работе, как известно, никогда не бывают лишними.

— Все тот же вопрос…

— "Зачем"?

— Ты очень проницателен.

— Для дальнейшего продвижения по карьерной лестнице… Глядишь: и получит новое назначение. С повышением. В Белый дом или какое-то министерство[2]. Мало ли их у проклятых буржуинов?

— Думаю, не больше нашего… Хотя… Кто их, заморских чертей, знает…

— Логично.

— В общем, загрузил ты меня, Алексей Иванович, по самую завязку. Всю ночь теперь спать не буду.

— Отставить! Ты должен быть как огурчик. Чист и свеж в любое время дня и ночи. Да… Кстати… Автомобиль, преследовавший тебя, мы установили. Принадлежит он специальному представительству президента США в Великобритании и СССР. Надеюсь, тебе не надо долго объяснять, что именно эту миссию в данный момент возглавляет господин Аверелл?

— Чудеса и только…

— Зато теперь мы точно знаем, с кем на этот раз придется иметь дело.

— Согласен на все сто, — слегка "модернизовал" любимое изречение Ярослав. — И это уже очень хорошо. Я бы сказал, даже здорово! Праймонитус — праймунитус[3], как говорят латиняне.

— Ну да, — без долгих раздумий согласился Копытцев.

— Предупрежден — значит, вооружен… — повторил Плечов.

— Ладно, держи кардан, а то мне давно пора бежать, — подвел итог разговору комиссар. — Каждый день по два-три совещания на разных уровнях. Прозаседавшиеся, как метко охарактеризовал нас товарищ Маяковский, которого ты, если я правильно помню, обожаешь сверх всякой меры.

— Именно так… Ну, беги и больше не возвращайся… По крайней мере — сегодня! — хлопнул его по плечу Ярослав.

— Попробую, — усмехнулся Копытцев.

— Да… И про встречу с Верховным, пожалуйста, не забудь.

— Помню. Но, естественно, ничего не гарантирую.

Новая встреча с Альметьевым состоялась уже на следующий день. Согласно ранее намеченному плану. Библиотека. Научная дискуссия с товарищем Рыбаковым, никак не соглашавшимся разделять тезисы Плечова о том, что историю русской государственности непременно следовало бы состарить на несколько столетий. (Ярослав умышленно запустил такую, как он говорил, "байду", чтобы еще раз убедиться в правильности аргументов и доводов своего оппонента. Как ни крути, археология — достаточно точная наука. Мать истории, как считал украинский гений Тарас Шевченко.)

Но…

Куда же без третьего в отечественной традиции?

Прослышав о том, что его коллеги собираются продолжить общение все в том же узком кругу, но уже за столом с благословенными пирогами, Борис Александрович мгновенно "сел на хвост" и, не дожидаясь согласия друзей, поспешил в ближайший гастроном за бутылкой. Ну как без нее?

Даже в самые тяжелые дни карточек на алкоголь, в отличие от продуктов, в столице не вводили. Но достать его все равно было очень непросто. Вино и водку "выбрасывали" лишь от случая к случаю, в основном — в канун пролетарских праздников, и тогда у магазинов неминуемо возникала давка, иногда даже приводящая к человеческим жертвам.

Но…

У Рыбакова имелся свой, можно сказать — семейный, секрет.

С началом войны одну его свояченицу неожиданно назначили заведующей весьма славного заведения торговли, и та никогда не отказывала многочисленной родне в ее невинных просьбах.

Поэтому уже спустя пять минут в профессорском портфеле весело бултыхалась пол-литра "Аква виты" — живой, по его же мнению, водицы.

…Служебный автомобиль Копытцева, "прописавшийся" у профессорского дома, был заметен издалека.

— О! Сюрприз! — объявил Ярослав, когда до него осталось несколько десятков метров. — Сейчас я представлю вам своего ближайшего друга. Большого человека и, между прочим, тоже выпускника МГУ.

— Какие люди! — вылетел из машины Алексей, как только заметил честную компанию в зеркале заднего вида, и пошел навстречу товарищам, широко раскинув в стороны крепкие руки. По обыкновению, он был без формы и никак не походил на военного человека. Больше — на чудака, умалишенного интеллигента-грамотея. Под стать всем остальным.

— Знакомься. Николай, мой университетский товарищ, — жестом указал на Альметьева Ярослав.

— Очень приятно, — щедро и, как всегда, искренне улыбнулся комиссар.

— А это — Борис, доктор исторических наук, всемирно известный, можно сказать, археолог…

— Рыбаков, — потупив глаза, скромно протянул тяжелую руку ученый. — Мы, кажется, знакомы?

— Немного, — хитро прищурился Копытцев. — Берете в свою компанию, братцы?!

— С величайшим удовольствием! — "расписался" за всю троицу Плечов.

— Оленька, родная, встречай дорогих гостей! — провозгласил Яра, как только старший из сыновей отпер входную дверь их квартиры.

— Бегу-у! — донесся издали звонкий голос (Фигина убиралась в дальней комнате, но тут же бросила свое занятие и поспешила на зов супруга).

— Знакомься, профессор Рыбаков!

— Слыхала.

— И где еще, если не секрет, вспоминают всуе мое имя? — улыбнулся Борис Александрович.

— В библиотеке, — пояснил Плечов.

— О! Мое почтение!

— А это…

— Погоди, — хлебосольная хозяйка вытерла о фартук руки и, обхватив ими с двух сторон свое худощавое личико, вдруг воскликнула: — Коля… Что с тобой?

— Ничего. Жив-здоров.

— Сколько лет, сколько зим? Дай я тебя поцелую, родненький.

— А меня? — "вынырнул" из-за спины Альметьева Копытцев.

— Тебя — успеется, а вот Николашу я лет пять поди уж не видела. Воевал?

— Так точно.

— Ну… Где присядем? В кухне или…

— Или! — нахлобучив свою шляпу на рог стоявшей в коридоре самодельной вешалки, Алексей, как и положено всякому высокому чину, без приглашения первым шагнул к огромному круглому столу, занимавшему центральное место в гостиной, и, выдвинув из-под него кресло, немедленно развалился в нем. — Давай сюда свои знаменитые шанюшки!

Рыбаков незамедлительно последовал примеру своего нового знакомого и, расположившись напротив — через стол, первым делом достал из портфеля ту самую поллитровку: как ни крути — главное украшение стола в России.

Ольга тем временем отправилась на "камбуз" и вскоре вернулась к друзьям мужа с большим серебристым подносом в правой руке. На нем дымились ароматные, сочные, только что приготовленные пирожки с разнообразной начинкой.

Сразу было видно, что в этом доме любят, ждут и ценят долгожданных гостей!

И пошло веселье!

Сначала — за радушных хозяев, потом их родителей и детишек… Конечно, за любовь, за дружбу. Ну и за Победу, естественно.

Понятное дело, одной бутылкой не обошлись. Пришлось Плечову расконсервировать самый сокровенный "НЗ" — припрятанный еще до начала войны "Хеннесси" из коллекции своего великого наставника — Фролушкина.