Исраил Ибрагимов - Тамерлан (начало пути) Страница 10

— Я надеюсь, Сардар, на знания кузнеца Гуляма, я верю, Сардар, в твое усердие!.. И в твое, Чеку.

— Но волки ходят стаями, я один.

— А меч!? А твой лук!?

— Я один стою стаи волков — наконец–то ты оценил меня, — восклицает восторженно и откровенно хвастливо Чеку.

— А ты меня, — говорит Тимур.

Тимур подводит друзей — сотников к краю проема в галерее: там продолжается тренировочная суета.

— Вот наша стая! — молвит Сардар. — Готова перегрызть любому горло!

— Молю Аллаха, — говорит задумчиво Тимур, — чтобы среди них не оказалось ни одной «газели»

32

Кеш. Большие толпы людей у прилавков, на которых разместил свои товары караван из глубин Восточного Туркестана. Масса молодых людей, в центре выделяется человек с роскошными усами и окладистой бородой, который говорит полушепотом стоящим рядом с ним людям, показывая взглядом на новых посетителей, словно комментируя:

— Вот… явились… этот в белом тюрбане — брат ее… эти — родственники Саллеха… Ах! Шакал не успел жениться, а уже явился с охраной!.. А вот — внимание! Внимание! — Кажется, одна из этих птичек… она… Но почему обе в одинаковых платьях!? Почему!?…

Мужчина с роскошными усами и окладистой бородой в недоумении. Но вот одна из двух девушек на миг — другой приподнимает чадру, стараясь разглядеть товар — образец великолепного шелка, и этого мгновения оказалось вполне достаточно, чтобы мужчина с роскошными усами и окладистой бородой в волнении едва не воскликнул:

— Она!

Далее события разворачиваются так. Молодые люди вклиниваются в группу посетителей, незаметно оттирая от девушек мужчин — их охрану. В какой–то момент один из молодых людей «гневно» набрасывается на «охранника»:

— Господин вы грубо толкнули меня.

На что следует не менее гневный, на этот раз искренний, ответ — начинается перепалка, а затем и всеобщая потасовка. Другая часть молодых людей еще дальше оттесняет девушек, а затем, подхватив их на руки, исчезают с ними в толпе…

33

Небольшое помещение. У стены, прямо на полу, рыдая, сидят знакомые нам девушки в чадрах. Рядом — несколько молодых (и тоже знакомых нам по предыдущему эпизоду) людей. Вот к плачущим девушкам подходит, садится перед ними на корточки человек с роскошными усами, говорит:

— Я не убийца, не разбойник — я доблестный воин из гвардии эмира — не бойтесь, откройте ваши… благоухающие лица! Я должен убедиться, что одна из вас очаровательная… Жамбы…, а вы… — кто из вас Жамбы?

Одна из девушек решается приоткрыть чадру — перед усатым и бородатым мужчиной возникает лицо знакомой девушки.

— Вы… вы Фатима из… нашего кишлака барласов!? — не на шутку взволнован мужчина с роскошными усами и окладистой бородой.

— Да, последние годы мои прошли среди барласцев, господин.

— Я вас впервые вижу, — продолжает всхлипывать девушка по имени Фатима.

— Я… Чеку! — продолжает мужчина. — Смотрите!

Мужчина сдирает с себя усы и бороду и действительно преображается в Чеку Барласа.

— Чеку! — удивлена на этот раз девушка Фатима. — Но зачем…

— Зачем все это? Скоро птички узнают откуда корм.

Потерпите… Не бойтесь. Вас будут содержать в золотой клетке. Вам будут подавать сладкий щербет… лучших сортов халву… О фруктах, шелках молчу…у вас будет настоящая райская жизнь!.. А сейчас ответьте: кем приходится… эта… подруга?

— Она моя госпожа.

Сочла необходимым открыться на мгновенье, словно желая продемонстрировать себя, и вторая девушка.

— Не надо нам райской жизни — я требую, Чеку, отправить нас домой!

Чеку Барлас неожиданно преображается в голосе его звучит металл:

— Это невозможно, уважаемая госпожа Жамбы… Убедительно прошу не отказываться от райской жизни!

В ответ раздается дружный рев девушек.

34

За дастарханом двое — Хусейн и Тимур.

— Ну, вот и наступает пора прощания, — произносит Хусейн, за этот год ты стал мне настоящим другом, разве не так?

— Истинно. Но почему «прощание»? Я, надеюсь, что судьба сведет нас вновь, — говорит Тимур.

— Судьба подобна капризной женщине: где и с кем она сведет ведомо одному аллаху.

— Я верю, что мы останемся друзьями, а где свидимся — здесь ли, в Кеше, Самарканде, или твоих землях… в Кабуле, Балхе ли — это не существенно и значимо. Подойдем к окну, — они встают, подходят к окну — там, за окном отчетливо виден караван Хусейна, готовый тронуться в путь. — Существенно, что я уезжаю, но существенно и то, что ты остаешься при моем деде, отце, как мой друг… Свидимся здесь — одно, у меня, в Кабуле или Кундузе — другое…

— Я не готов, Хусейн, к философствованию, — признается Тимур.

— Хорошо, скажу проще: Ты, Тимур, не только друг, но и воин — будь ими до скончания жизни…

Тимур благодарно кивает головой.

— Ты можешь упрекнуть меня в чем–нибудь? — продолжает Хусейн.

— Нет, — коротко отвечает Тимур.

— Тимур и Хусейн обмениваются взглядами, в которых можно увидеть многое из того, что было сказано ими выше.

35

От городских ворот удаляется длинная кавалькада: впереди — большой отряд воинов — всадников, за ним — другая группа всадников с Хусейном во главе, далее — караван с хозяйственным и др. принадлежностями, в конце — снова воины Хусейна… Отъехав на приличное расстояние, Хусейн, отныне правитель Афганистана, невольно оборачивается, замечает на городской стене одинокого человека… Тимура, который еще долго стоит на возвышении — до тех пор, пока кавалькада, этакой людской рекой, не завернула за холм…

36

Базар в Кеше в разгаре: на прилавках и просто на земле — горы всякого рода фруктов, овощей и т. п., выкрики торговцев, расхваливающих свой товар. Вдоль прилавков — пестрые толпы покупателей, зевак…

Обращает внимание мальчик лет 10–12, шныряющий у фруктовых рядов. Вот он продирается к груде аппетитных груш.

— Груши, Груши! Сочные! — выкрикивает торговец.

Нашлись и покупатели, но тут вмешивается мальчишка:

— Подарите, дяденька, бедному сироте одну… только одну сочную грушу!

— Откуда взялся, оборванец — вон отсюда! Живее!

Мальчик не теряет находчивости — парирует, обращаясь к покупателям:

Напрасно груши вас прельстили:

Снаружи хороши, изнутри –

Как зубы, с гнилью!

— Ах, оборвыш! Щенок! Чьи зубы ты имеешь в виду! — выходит из себя торговец.