Рафаэль Сабатини - Игрок Страница 13

Не ожидая ответа, он повернулся к Катрин, чье разгневанное лицо обнадежило его.

— Никогда не поверю, мадам, что вы тоже безразличны к возвращению домой в Англию, где все были бы так вам рады.

— Вы так добры, ваше сиятельство. Жить вне дома, скитальцами, что может быть хуже?

Граф Стэр оживился:

— В таком случае давайте объединим усилия и убедим этого упрямца. Готов спорить, он будет нам благодарен за это.

— Ты слышишь, что говорит его сиятельство, Джон?

Мистер Лоу вышел из задумчивости, в которую его погрузили последние слова Стэра.

— Слышу, — сказал он и беззаботно рассмеялся.

Его сиятельство решил дальше события не форсировать. Он сменил тему беседы и стал рассказывать о прелестях английской светской жизни, о тамошних развлечениях, расточительность которых соответствует высокому благосостоянию страны. Полной противоположностью является та бесцветная жизнь, в которой погрязла обедневшая Франция. Он расстроен, что обязанности держат его здесь, и с нетерпением ждет того часа, когда, сложив их с себя, сможет вернуться домой, к ожидавшим его в Лондоне удовольствиям.

Он так воспламенил миссис Лоу картинами процветающей Англии, тем триумфом в свете, который ее ожидает, что приобрел себе в ее лице самого рьяного защитника.

— Подумайте над моими словами, — говорил он, прощаясь с мистером Лоу, — над своей выгодой. Я уверен, что вы оцените мое предложение.

Он еще не вышел из их дома, а Катрин уже атаковала мужа. По-видимому, он сошел с ума, говорила она, если сомневается, принять ли ему такое предложение, дающее шанс на прощение.

— Я не сомневаюсь, — был холодный ответ, приведший ее в ярость.

— Ты хочешь сказать, что ты все уже решил?

Когда он ответил, что она правильно поняла его, по крайней мере, относительно возвращения в Англию, на него обрушился шквал упреков. Какой бес его попутал? Ведь его надежды относительно Франции не оправдались, как она, впрочем, и думала. Что его здесь в таком случае держит? Его околдовала некая женщина? Он всегда гонялся за женщинами. Всегда был un homme a femmes[24].

Значит, причина для упрямства заключается в этом? Нет? Тогда чего ради он приносит ее в жертву? Почему он решил, что вся ее жизнь должна быть одной сплошной мукой? А он подумал о двух их детях, родившихся за границей? Они никогда не увидят родину, никогда не насладятся жизнью в Англии?

Будь проклят день, когда она вышла замуж за игрока, для которого ее счастье, ее мечты, сама ее жизнь — просто ставки на кону.

Он слушал ее с бесстрастностью, которая усиливала ее ярость. Ее красивое лицо было искажено гневом, нежный, певучий голос был сейчас резок и скрипуч, порой грубые оскорбления прерывали ее жалобы. Наконец, поняв, что ничто не прошибает доспехи его невозмутимости, она села и заплакала.

Когда-то ее слезы трогали его. Но это было в те дни, когда он пытался спорить с ней, когда презрение не стало ответом на ее истерики, когда ее брань еще не убила в нем того чувства, которое она сейчас искала.

Он знал, что спорить с ней означает просто раздражать ее дальше. Он также знал, что, хотя теперь она редко бывала с ним нежной, вспышки ее гнева были дикими, но короткими. И уже через час после скандала, который, казалось, должен был навсегда рассорить их, она могла общаться с ним, как будто между ними ничего не случилось.

Он тихо обратился к ней, собираясь уходить:

— Когда-нибудь, Катрин, мое терпение кончится. А пока я буду делать то, что я считаю своим долгом.

Глава 4

Банк мистера Лоу

В последующие месяцы, ожидая подходящей возможности для воплощения своих идей, мистер Лоу знакомился с людьми, которые могли бы оказаться ему полезными при благоприятном повороте событий.

Близость к регенту широко распахнула перед ним и Катрин двери beau monde[25]. Она в полной мере наслаждалась светскими удовольствиями, отвлекаясь от своих печалей. В дополнение к славе своего мужа она пользовалась покровительством английского посла и его супруги. Но и сама она привлекала к себе внимание своей красотой и живостью, которые, казалось, сохранили свежесть ее юных лет. Постепенно она привыкла к парижской жизни.

Что касается ее мужа, то самыми близкими знакомыми ее мужа в эти дни были маркиз д'Аржансон, ставший его другом после памятного заседания Совета; герцог Антен, имевший честь быть единственным законным сыном госпожи де Монтеспан; граф Орн, обаятельный распутник, принадлежащий к одному из благороднейших семейств Европы; а также аббат Дюбуа, близость с котором была основана на единстве целей.

Дюбуа, отталкивающий портрет которого оставил нам герцог Сен-Симон в своих энциклопедических мемуарах, сильно отличался от трех других знакомых мистера Лоу. Самого низкого происхождения — сын аптекаря из города Брив-ла-Гайард — благодаря своему таланту, крепким паразитическим инстинктам и огромной наглости, он сумел выбраться, используя цепь счастливых случайностей.

Он был назначен чтецом для герцога Орлеанского еще в бытность его герцогом Шартрским. Тогда он ощутил, что стоит на нижней ступеньке той лестницы, с которой никакая сила больше не сможет его столкнуть. Он заслужил благодарность молодого герцога тем, что, преданно служа ему, сумел стать незаменимым в качестве проводника в мир низменных радостей, которые в общественном мнении несколько роняли большие и разнообразные таланты его ученика.

Так или иначе, теперь, когда Филипп Орлеанский стал регентом Франции и, отбросив незаконнорожденных кандидатов на трон, вероятным претендентом на престол, Дюбуа становился важнейшим человеком в государстве после герцога.

Его церковное звание было узурпировано им без всяких на то прав. Любому, кто не имел оснований гордиться своим происхождением, звание аббата служило небольшой компенсацией за это, отчасти скрывая социальное происхождение. На ранних порах это было для Дюбуа большим преимуществом. Его права на это звание основывались на том, что, учась в семинарии, которую он так и не смог закончить, он выполнял для Церкви незначительные поручения. Отсутствие сана священника отнюдь не уменьшало его желания сделать церковную карьеру.

Надеясь стать вторым Мазарини[26], который также не был священником, он вслед за ним мечтал носить красную шляпу кардинала. Для удовлетворения этого желания ему необходимо было достичь двух целей: получить политическое влияние и разбогатеть.

Первой он достиг, и сейчас его влияние быстро усиливалось. Что касается второй цели, то со свойственной ему проницательностью он увидел в Джоне Лоу обладателя того философского камня, в котором он нуждался.