Валерий Дуров - Нерон, или Актер на троне Страница 13

Они посадили трепещущего Клавдия на носилки и, поочередно сменяясь, — Клавдий был мужчина грузный — понесли на плечах к себе в преторианский лагерь. Путь был немалый — к Коллинским воротам у Квиринала. Люди, которые им встречались по дороге, видя возбужденных солдат и искаженное страхом лицо Клавдия, жалели его, полагая, что озверевшие гвардейцы тащат несчастного на казнь.

Однако они ошибались. В лагере преторианцы провозгласили Клавдия императором. Он же, наученный горьким опытом, так как уже не раз становился жертвой жестоких шуток, свое согласие давать не спешил.

На следующий день, когда сенат собрался на Капитолии с тем, чтобы восстановить республику, давление преторианцев на Клавдия усилилось, ведь в случае провозглашения республики в них, как личной охране императора, отпадала всякая необходимость. Клавдию напомнили, что он брат великого Германика и власть в государстве по праву принадлежит ему. Наконец Клавдий уступил и на вооруженной сходке принял присягу от воинов. Сенаторы, напуганные таким развитием событий, пожелали лишь одного — чтобы назначение Клавдия императором выглядело не как требование преторианцев, а как выражение воли римского сената. Против этой формальности Клавдий не возражал и на пятьдесят втором году жизни стал пятым императором Рима.

До этого времени Клавдий показывался в сенате редко. Сенаторов ненавидел до глубины души и друзей среди них не имел. Дружбу водил с рабами, вольноотпущенниками, проститутками, сводниками, игроками в азартные игры и, конечно, с эрудитами. Клавдий сам был ученым и писателем, и уже этого одного было достаточно, чтобы сенаторы не испытывали к нему особой симпатии и уважения. Однако научные занятия помогли ему в управлении обширной империей, во главе которой он оказался неожиданно для всех и прежде всего для себя самого.

Исключенный из политической жизни страны и обделенный любовью семьи, он нашел убежище в огромной библиотеке на Палатине, где под авторитетным руководством знаменитого историка Тита Ливия посвятил себя историческим исследованиям. Клавдий хотел опубликовать историю гражданских войн, но этому воспротивились его мать и бабка. Особенно Ливия, которая не желала, чтобы всем стало известно о некоторых неблаговидных поступках Октавиана Августа в бытность его триумвиром. Антония тоже была против того, чтобы Клавдий сообщал что — либо о своем деде Марке Антонии. Пришлось Клавдию остановиться на годах правления Августа, о чем он написал историю в сорока одной книге. Это был единственный период из недавнего прошлого Рима, о котором он мог писать, не боясь задеть мать или Тиберия. Впоследствии он занялся историей карфагенян и этрусков, о первых издал сочинение на греческом языке в двадцати книгах, о вторых — в восьми. Клавдий говорил и писал гораздо лучше по — гречески, чем по — латыни. Интересовался он и проблемами лингвистики, предложив, в частности, ввести в латинский алфавит три новые буквы; результаты этих исследований были изложены в отдельной книге.

Уединенный образ жизни Клавдия, его научные увлечения и абсолютное равнодушие к политике и военным делам многим римлянам казались странными и недопустимыми для члена императорской семьи. Однако Клавдий был вынужден большую часть своего времени проводить в библиотеках. В детстве он перенес паралич и с тех пор ходил прихрамывая и волоча ногу, во время разговора брызгал слюной и сильно заикался, причем до такой степени, что иногда не мог произнести подряд трех слов. Кроме того, бедняга страдал недержанием ветров и, став императором, намеревался даже особым эдиктом позволить испускать ветры в общественных местах и во время застолий. Неудивительно, что на пирах никто не хотел возлежать возле него, и если он опаздывал к обеду, ему никто не уступал места, принуждая бродить по залу. После еды он нередко засыпал тут же за столом, и насмешники бросали в него косточками маслин или фиников, либо надевали ему на руки женские сандалии и веселились, когда он, внезапно разбуженный, тер ими себе лицо.

Короче говоря, он был всеобщим посмешищем. Но, кроме славы дурака, он имел еще славу горького пьяницы. Действительно, Клавдий любил выпить и частенько бывал пьян. Репутации никчемного и непутевого человека в немалой степени способствовало и его страстное увлечение азартными играми. Об игре в кости он написал даже специальный трактат.

Чего же было ожидать от посторонних людей, если его мать Антония, желая подчеркнуть чье — либо тупоумие, говорила: „Ну, этот еще глупее моего сына Клавдия“? Слабоумия Клавдия стыдился и Август, который неоднократно рекомендовал в письмах к супруге не показывать внука на людях и просил ни в коем случае не допускать его к общественным должностям.

Трусливый и раздражительный, порой жестокий, Клавдий был рабом собственных пороков. Он находился в полном подчинении у своих вольноотпущенников, которые, пользуясь его слабохарактерностью, обманывали его, как хотели. Особую страсть — неистовую и болезненную — Клавдий испытывал к женщинам. Зато к мальчикам был совершенно равнодушен, вещь для того времени настолько необычная, что Светоний особо останавливается на этом факте, не в силах найти ему объяснения.

Однако с женщинами Клавдий не был удачлив. Еще в юности была расторгнута его помолвка с Эмилией Лепидой, родители которой попали в немилость к Августу. Другая его невеста, Ливия Медуллина, девушка из знатной римской семьи, умерла в самый день свадьбы. Наконец он женился на Плавтии Ургуланилле, женщине представительной и волевой, родившей мужу двух детей, сына и дочь. Мальчик умер в отроческом возрасте, подавившись грушей, которую, играя, подбрасывал в воздух и ловил ртом. Что касается девочки, то все знали, что она дочь его вольноотпущенника. Изгнав обеих, и мать и дочь, Клавдий женился на Элии Петине, которая родила ему дочь Антонию. Вскоре он развелся и с ней, влюбившись в свою юную кузину Валерию Мессалину. Хотя ему было уже сорок восемь лет, а ей всего лишь пятнадцать, разница в возрасте не стала препятствием для супружества.

В Риме много судачили об этом браке пожилого затворника — ученого, которого нахально дурачила его молодая и развращенная жена. Мессалина родила Клавдию дочь Октавию, а через двадцать дней после его восшествия на императорский престол — сына Германика. Впоследствии Клавдий изменил ему имя и стал называть Британником в честь своих военных успехов в Британии. Он очень любил мальчика: часто выносил его перед толпой, то нежно прижимая ребенка к груди, то высоко поднимая перед собой.

Хотя в императорской семье Клавдий долгое время служил мишенью насмешек и издевательств, он не был глуп, как это многим казалось. Уже первые его мероприятия как главы империи были последовательны и тщательно продуманы. Он осудил на смерть убийц Калигулы, чтобы никто не думал, что человек, убивший цезаря, может остаться безнаказанным. Принятые им затем акты имели своей целью заставить римлян забыть о несправедливости и насилиях, допущенных в годы правления Калигулы. Были открыты двери тюрем, изгнаны из Рима наемные убийцы, оправданы все осужденные за оскорбление величества, уничтожены дела старых процессов, аннулированы сумасбродные налоговые обложения, находящиеся в ссылке возвращены на родину.