Бернард Корнуэлл - 1356 Страница 13

— И это все, о чем говорится в послании? — спросил Сэм.

— Нет, — ответил Томас, — но остальное — не твое дело, Сэм, — Томас пришпорил коня и сделал знак Женевьеве следовать за ним. Они въехали в лесок в поисках уединенного места.

Их сын Хью, ехавший на небольшом мерине, последовал за матерью, и Томас кивнул ему, чтобы показать, что мальчик может приблизиться.

— Помнишь того черного монаха, что приходил в Кастийон? — спросил Томас Женевьеву.

— Того, что ты выкинул из города?

— Он проповедовал всякую чепуху, — мрачно произнес Томас.

— И как называлась эта чепуха?

— Злоба, — сказал Томас, — магический меч, еще один Эскалибур, — он сплюнул.

— Почему ты вспомнил его именно сейчас?

Томас вздохнул.

— Потому что Билли услышал об этой проклятой штуке, — «Билли» был сюзереном Томаса, Уильямом Богуном, графом Нортгемтонским.

Томас протянул Женевьеве письмо.

— Похоже, очередной черный монах проповедовал в Карлайле, разглагольствуя о той же чепухе. Сокровище Семи рыцарей.

— А граф знает… — неуверенно начала Женевьева, а потом запнулась.

— Что я один из семи рыцарей, — некоторые называли их Семь темных рыцарей ада, и все они были мертвы, но живы были их потомки. Томас был одним из них.

— Значит, Билли хочет, чтобы мы нашли сокровище, — он усмехнулся, произнося последние три слова. — А когда найдем, мы должны доставить его принцу Уэльскому.

Женевьева нахмурилась, глядя на письмо. Оно, конечно же, было написано по-французски, на языке английской аристократии.

— Семь темных рыцарей владели им, — прочла она вслух, — и были прокляты. Тот, кто должен править нами, найдет его, и будет благословен.

— Все та же самая чепуха, — сказал Томас. — Похоже, что черные монахи вошли в азарт. Они распространяют эту историю повсюду.

— И где ты намерен его искать?

Томас хотел сказать, что нигде, что эта чепуха не стоит и мгновения их времени, но у Аббе Планшара, лучшего человека из тех, кого он когда-либо знал, христианина, который был действительно похож на Христа, а также являлся потомком одного из темных рыцарей, был старший брат.

— Есть место под названием Мутуме, — сказал Томас, — в Арманьяке. Не знаю, где еще можно искать.

— Не подведи нас в этом деле, — Женевьева прочитала последнюю строчку письма вслух.

— Билли сошел с ума, — весело произнес Томас.

— Но мы отправляемся в Арманьяк?

— Как только закончим здесь, — сказал Томас.

Потому что перед тем как найти сокровище, нужно было преподать урок графу Лабруйяду, что за жадность приходится платить.

Так что Бастард устроил засаду.

В Париже шел дождь. Затяжной дождь, превращающий грязь в сточных канавах в жижу и распространяющий ее вонь по узким улицам.

Попрошайки скорчились под нависающими домами, протягивая свои тощие руки ко всадникам, входящим гуськом через городские ворота.

Латников было двести — все крупные мужчины на рослых лошадях, всадники завернулись в шерстяные плащи, головы были защищены от дождя стальными шлемами.

Они оглядывались из-под шлемов, пока ехали под дождем, пораженные таким огромным городом, а парижане, укрывшиеся под выступающими верхними этажами, отметили, что эти люди выглядят дико и странно, как воины из кошмарного сна.

Многие носили бороды, а лица у всех были обветрены и покрыты шрамами сражений. Они были настоящими солдатами, не теми, что следовали за важным лордом и половину времени проводили в драках в окрестностях замка, а теми, кто пронес оружие сквозь снег, ветер и солнце, теми, кто скакал на покрытых шрамами лошадях и нес потрепанные щиты.

Они были людьми, что убивают за медный грош. С латниками скакал знаменосец, и на промокшем флаге красовалось большое красное сердце.

Позади двух сотен латников шли вьючные лошади, больше трех сотен, нагруженные баулами, копьями и доспехами. Оруженосцы и слуги, которые вели вьючных лошадей, были завернуты в одеяла, или так могло показаться зевакам.

Одеяние, похожее на грязную тряпку, было перекинуто через плечо, а затем обернуто и закреплено на поясе, слуги не носили штанов, хотя никто при виде этого не смеялся, потому что на поясе они носили и оружие — грубые длинные мечи с незамысловатыми рукоятями, либо зазубренные топоры или охотничьи ножи.

Это было оружие простых людей, но оружие, которое выглядело так, как будто часто использовалось. Со слугами шли женщины, одетые в той же варварской манере, с голыми ногами, покрасневшими и покрытыми грязью.

Их волосы были распущены, но ни один парижанин не осмелился насмехаться над ними, потому что эти косматые женщины были вооружены так же, как и их мужчины, и выглядели столь же опасными.

Всадники со своими слугами остановились около реки в центре города и разделились там на меньшие группы, каждая отправилась искать собственное пристанище, но одна группа, состоящая из полудюжины мужчин в сопровождении слуг, одетых лучше, чем другие, перешла по мосту на остров на Сене.

Они пробирались по узким переулкам, пока не подошли к позолоченной надвратной башне, где стоял на страже копьеносец в ливрее. Внутри был двор, конюшни, часовня и лестница, ведущая в королевский дворец, и всадников поприветствовали поклоном, забрали их лошадей и повели наверх по лестнице, а потом по коридорам в их покои.

Уильяму, лорду Дугласу, предводителю двухсот латников, предоставили комнату с видом на реку.

Окна были закрыты роговыми пластинами, но он откинул их, чтобы сырой воздух мог проникнуть внутрь, где в камине с вырезанным на нем гербом Франции горел огонь.

Лорд Дуглас стоял подле очага, пока слуги принесли постель, вино, еду и привели трех женщин.

— Вы можете выбрать, милорд, — сказал управляющий.

— Я возьму всех троих, — сказал Дуглас.

— Мудрый выбор, милорд, — отозвался управляющий, поклонившись, — желает ли ваша светлость чего-нибудь еще?

— Мой племянник здесь?

— Да, милорд.

— Тогда я желаю его видеть.

— Его к вам пришлют, — сказал управляющий, — а его величество примет вас за ужином.

— Скажи ему, что я буду счастлив с ним увидеться, — без всякого выражения произнес Дуглас. Уильяму, лорду Дугласу, было двадцать восемь лет, а выглядел он на все сорок.

У него была подстриженная каштановая борода, лицо в шрамах от дюжины стычек и глаза, холодные, как зимнее небо.

Он прекрасно говорил по-французски, потому что в детстве провел много времени во Франции, изучая, как сражались французские рыцари, и оттачивая свое мастерство владения мечом и копьем, но уже десять лет жил дома, в Шотландии, где стал главой клана Дугласов и влиятельным членом шотландского совета.