Томас Майн Рид - Белый вождь Страница 13

И в это мгновение из толпы вынырнул человек с лассо в руках и ловко взметнул его над головой быка. Лассо со свистом обвилось вокруг длинных рогов разъяренного животного. Не теряя ни секунды, человек подбежал к дереву и обмотал вокруг него другой свободный конец лассо. Еще миг промедления – и катастрофа была бы неминуема. Бык сделал еще несколько прыжков, но, удерживаемый лассо, подогнул колени; чем больше он делал усилий, тем сильнее запутывался и наконец тяжело упал почти к ногам зрителей.

Едва немного улегся всеобщий страх, как раздались крики пришедших в себя людей:

– Браво! Ура! Браво, Карлос, охотник на бизонов!

Этот молодой человек второй раз сегодня продемонстрировал свою ловкость и отвагу.

Однако бык еще не был окончательно усмирен; ему оставалась известная свобода действий в пределах расстояния, ограниченного длиной лассо, и, приподнявшись с яростным ревом, он снова бросился прямо на толпу, которая попятилась, объятая страхом. К счастью, привязь не была так длинна, чтобы он мог достать до зрителей и справа, и слева, и животное, после кратковременных усилий, снова упало, оседая на задние ноги. Все бросились в стороны: вдруг петля оборвется? В это время прискакали всадники и в одно мгновение как бы спеленали его своими лассо, после чего безжалостно бросили на землю, так что он больше не мог пошевельнуться.

Бык не имел уже права на бег, а так как на тот день приготовлено было только два животных, то и колео считалось оконченным.

Пока шли приготовления ко второму большому состязанию, публику занимали промежуточными маленькими играми, участники которых показывали не столь высокое искусство верховой езды. Каждый показывал, что ему вздумается. Одна из этих игр состояла в том, чтобы накинуть лассо на ногу бегущего, затянуть петлю, и человек, конечно, падал на землю. Преследователями могли быть и пешие, и всадники на лошадях, но эта игра считалась такой легкой, что более искусные ею пренебрегали, считая ниже своего достоинства участвовать в подобном развлечении.

В другой игре всадники демонстрировали номер с сомбреро. Здесь всадник на всем скаку бросал на землю сомбреро и поднимал его, перегнувшись с седла, не уменьшая бега. Эта игра опытным участникам казалась детской, разве что начинающие видели в ней проявление особой ловкости. Так что лишь около двадцати молодых людей скакали перед зрителями, сбрасывая свои сомбреро и на ходу подхватывая их.

Но не так легко поднимать мелкие предметы, как например монету, лежащую на земле: здесь не просто отличиться и самому лучшему наезднику.

Вышел вперед комендант Вискарра, потребовал молчания и объявил, положив испанский доллар на землю:

– Дарю эту монету тому, кто поднимет ее сразу, и держу пари в пять унций золота, что этим искусником будет капрал Гомес.

Поначалу никто не отзывался на этот вызов, потому что пять унций золота была значительная сумма – 432 франка, и разве только богач мог рисковать такими деньгами.

Однако же ответ последовал: вперед выступил один молодой скотовод.

– Полковник Вискарра, – сказал он, – я не сомневаюсь в успехе капрала Гомеса, но держу пари, что здесь есть и другой наездник, который не уступит Гомесу и справится с этим ничуть не хуже. Не угодно ли вам удвоить ставку?

– Назовите имя вашего наездника? – произнес комендант.

– Карлос, охотник на бизонов.

– Хорошо, я принимаю ваше предложение. По обычаю все имеют право на состязание; кто-то еще желает? Каждый раз, как только поднимут доллар, я буду заменять его новым, лишь бы только поднимали с первого раза.

Конкуренты не замедлили явиться: некоторые дотрагивались до монеты и даже успевали сдвинуть ее с места, но ни одному не удалось поднять ее. Наконец на луг выехал улан на большой гнедой лошади. Это был капрал Гомес, который первый настиг быка и безуспешно пытался опрокинуть его. Без сомнения, воспоминание о неудаче еще больше подчеркивало обычную мрачность на его изжелта-бледном лице. Это был мужчина высокого роста, крепкий и наверняка хороший наездник, но сложен он был как-то несоразмерно, без той правильной симметрии, которая обличает гибкость и силу в сочетании с ловкостью.

Гомес сначала подготовился: скинул с себя кушак и саблю, проверил подпруги. Затем он пустил лошадь по направлению к монете, блестевшей на зеленом дерне. Он наклонился с седла и успел поднять доллар с земли, но так как захватил монету не достаточно сильно, то она и выскользнула у него из пальцев, прежде нежели он поднял ее на высоту стремени.

Ропот, пробежавший в толпе, содержал вместе и похвалу, и порицание. Большая часть жителей Сан-Ильдефонсо была благосклонно расположена к капралу Гомесу из уважения к его могущественному покровителю. Полковника Вискарру не очень-то любили, но боялись и потому предпочитали угождать ему.

И вот появился Карлос на своем вороном блестящем мустанге. Все взгляды устремились на него. Будь его лицо менее белым, он вызвал бы у толпы единодушное восхищение. Но зрители питали против него тайное предубеждение, зная, что он был представителем другого народа. Это был американец (americano) – название, которым мексиканцы, чилийцы и перуанцы отличают каждого гражданина Северной Америки, будто сами они не принадлежат к населению этой части света.

Женщины были против предрассудков, и среди множества грациозных doncellas не одна с благосклонностью останавливала взгляд своих черных глаз на белокуром американце.

Но не одни женщины оказались благосклонно расположенными к нему: в толпе находились также тагносы, выродившиеся потомки индейского племени, занимавшего некогда северо-восток Новой Мексики. Насильно обращенные в христианство, осужденные на самые тяжкие работы, они жили, согнувшись в три погибели, не поднимая глаз. Но некоторые из них еще мечтали о минувшем. Они знали, что их отцы были свободны, и иные из тагносов, тайно собираясь в горных пещерах или в глубине лесной чащи, поддерживали в некоторых скрытных убежищах священный огонь богу Кецалькоатлю[11]. Они беспрерывно продолжали говорить о Монтесуме и о свободе. Люди эти, хотя и более смуглые, нежели все их окружавшие, не питали никакого предубеждения против белой кожи Карлоса. Будущее сверкало им несколькими отрадными лучами, а таинственное и, так сказать, инстинктивное предчувствие говорило им, что из стран востока, из-за пределов великой степи явится народ, который освободит их от тирании испанцев.

Карлос не делал никаких приготовлений и даже не снял плаща, полы которого, небрежно откинутые назад, свисали сзади с крупа лошади.

Повинуясь голосу хозяина, мустанг сразу пустился галопом, и потом, управляемый лишь коленями всадника, стал все быстрее и быстрее описывать круги около монеты, и наконец с той же скоростью устремился прямо к блестевшему доллару. Поравнявшись с монетой, всадник наклонился, поднял ее, подбросил высоко над головой и, мгновенно осадив лошадь, поймал доллар, раскрыв ладонь правой руки.