Башмаки на флагах. Том 3. Графиня фон Мален - Борис Вячеславович Конофальский Страница 14

«А там Максимилиан и Агнес привезёт. Дальше легче будет».

В этом он был уверен, а пока ему нужно удерживать лагерь. Может, поэтому он в который раз перед сном пошёл обойти укрепления.

И опять спал он неспокойно, просыпался, прислушивался к звукам, что доносились из-за ткани шатра. Ждал и боялся услышать крики «к оружию». Но ничего подобного не слышал и снова засыпал сном неглубоким, чтобы утром встать и опять волноваться, проверять всё вокруг и волноваться.

Когда приезжали к нему вестовые, от маршала письмо привозили, надо было о своих этих волнениях и о том, что он слышал ночью, как отряд мужиков шёл по тому берегу реки на запад, фон Боку написать. А он не стал, чтобы старый и ехидный маршал над его страхами и слухами снова не насмехался.

Напиши он о том, может, тогда всё было бы по-другому. Но кавалер не написал, и вышло всё так, как вышло. В два часа пополудни прибежал к нему солдат от западного прохода и доложил, что четыре кавалериста прискакали и просят полковника.

Он сразу пошёл к западному проходу, там и увидал четырёх запылённых кавалеристов на сильно уставших конях.

— Кто старший? — сразу спросил у них полковник.

— Я, господин, — отвечал один кавалерист с седыми усами.

— Говори.

— Господин, беда, колонна наша атакована мужичьём на марше. Маршал ранен был почти сразу. Построиться в боевые порядки никто не успел, колонну рассекли на две части. Откуда взялись — непонятно.

«Похоже на то, что и с нами было».

Волков слушал дальше, холодея сердцем.

— На арьергард сразу наехали рыцари, смяли его, сразу за ними навалилась пехота. Полковника фон Клейста там убили. Людишки побежали сразу, кто не сбежал, тех порезали всех. Наш арьергард был разбит и развеян сразу, и полчаса не прошло. Авангард и центр колонны пытались строиться, но их непрерывно обстреливали, ранили полковника Эберста, а потом и авангард атаковали, а мужиков было много, не менее трёх с половиной тысяч.

«Вот куда они шли ночью. Они решили с лагерем не мучаться. Людей на частоколах да на рогатках под картечью не гробить. Решили нанести удар нашим главным силам на марше. Вот тебе и быдло. Вот тебе и нелепые мужики. Разбивают нас по частям. Но как они узнали, что фон Бок вышел? Неужто у них шпионы так хороши, что всё знают, что в округе творится?»

Волков был в растерянности. Он не был уверен, что всё это правда, может, хитрецы что-то задумали? Это не могло быть правдой, не мог железнорукий предатель, мужицкий генерал, быть лучше многоопытного фон Бока. И он продолжал слушать.

— Полковник фон Кауниц смог построить пару рот и пытался мужиков оттеснить.

— И что? — спросил кавалер.

— Дальше мы не знаем, нас позвал генерал фон Беренштайн, приказал ехать к вам.

— Ко мне? Зачем?

— Он приказывает вам со всеми возможными силами идти к нему на помощь.

Тут кавалер и призадумался, лошади у кавалеристов все в пене, их гнали, не жалели.

— Сколько же вы ехали сюда? — спросил Волков.

— Два часа, господин.

Два часа? Значит, пехоте туда идти часов пять. Значит, пехота только к ночи туда поспеет. И фон Беренштайн либо сам отобьётся, либо уже будет разбит. А он со своими людьми ещё и рискует, придя туда, сам попасть под удар мужицких колонн. Зачем же такой приказ отдавал генерал фон Беренштайн?

Волков смотрит на усатого кавалериста внимательно, спрашивает как бы между прочим:

— А маршал, говоришь, ранен?

— Да, говорят, пуля пробила горжет, угодила ему в шею. Крови было много, как бы не помер старик, — отвечает кавалерист.

— И приказал мне выступать не он, а генерал фон Беренштайн?

— Да, господин.

— И письменного приказа ты не привёз?

— Нет, господин, где там было приказы писать, бой шёл вокруг. Генерал на словах всё говорил.

Волков поднимает руку, чтобы привлечь к себе внимание своей охраны, а затем указывает на кавалеристов пальцем:

— Арестовать их.

Кавалеристы удивлённо переглядываются, а усатый спрашивает:

— Господин, за что?

— Вас я не знаю, — отвечает ему полковник, — а подпись маршала фон Бока на приказе крепко держать лагерь и охранять обоз мне известна. Посидите, пока всё не прояснится, под стражей.

— Господин, а кони наши? Их покормить нужно, расседлать.

— За них не волнуйтесь.

Глава 7

Растерянность, вернее, озадаченность, и заставили его сначала ходить из стороны в сторону вдоль загона для коней, рукой трогая их морды, которые они тянули к нему доверчиво в надежде получить какое-нибудь лакомство. И солдаты, и возницы поглядывали на него с видимой тревогой. Он замечал их взгляды. И понимал, что это нехорошо. Командир не должен вида иметь озадаченного, растерянного или испуганного. Даже в самой плохой ситуации вид старшего должен внушать людям надежду. Чтобы не волновать людей своим поведением, он ушёл в шатёр.

И что ему было делать, опять посылать Гренера с кавалерией проверить слова прибывших? Так они вернутся лишь к ночи. Да ещё и вовсе, может, не вернутся. Идти самому с крепким отрядом? Нет, это исключено. Он не покинет лагерь. И не выведет отсюда людей. Пока не будет понимать, что происходит. Но что-то говорило кавалеру, что приехавшие кавалеристы не врут, там, в двух часах езды отсюда на запад, идёт бой. Мужики Железнорукого и вправду напали на колонну маршала. Уж больно похож был рассказ кавалеристов на то, что было с его полком.

«Да, а если я тут сижу, а фон Беренштайн ждёт моей помощи? И не получив её, будет разбит и рассеян? Тогда… Тогда я останусь один, против всех сил хамов».

От такой мысли он вскочил, сжал кулаки. Правильно он сделал, что ушёл в шатёр. Люди его точно стали бы волноваться, если бы увидали его сейчас.

«Как этот Железнорукий так всё смог рассчитать? Как всё устроил? Словно читал записки Цезаря, который учил, что врага лучше бить по частям, не давая ему собраться в единое целое? И словно предвидел каждый наш шаг. Он не прост, нет, не прост. Хорошо, очень хорошо, что я позвал сюда Агнес».

Все эти мысли