Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана Страница 16

Корабль, на котором маэстре Кристобаль мирно служил тогда в качестве простого матроса торгового флота, запылал одновременно с пиратским судном, взявшим его на абордаж; оба охваченные пламенем, пошли ко дну, и генуэзец, ухватившийся за кусок дерева, спасся только благодаря тому, что волны выбросили его на португальский берег. Таково было его романтическое появление в этой стране.

В других случаях у него вырывались кое-какие слова, по которым доктор начал догадываться об истинной роли маэстре Кристобаля. Он благожелательно отзывался об адмирале Колоне-младшем и даже в какой-то степени гордился сходством его имени со своим. Скорее всего он сам находился на одном из пиратских судов и, спрыгнув с него в море во время пожара, ухватился за спасительную доску, расставшись, таким образом, со своими собратьями по морскому разбою.

В те времена во всем этом не было ничего удивительного.

Точно так же как сухопутные войска насчитывали в своих рядах немало разбойников, так и флот не был свободен от такого греха, как пираты. Только моряки, отличавшиеся робким нравом и смирившиеся с тем, чтобы всегда быть чьей-то жертвой, могли похвастать безупречно честной морской жизнью.

Затем маэстре Кристобаль совершил путешествие к северным морям Европы, за пределы Британских островов. Он уверял, что побывал на Фуле, острове, который Сенека[48] и другие древние авторы описывали как самый отдаленный из всех островов на земле и которому скандинавы впоследствии дали имя Исландии. Доктор Акоста, однако, усомнился, услышав это. Скорее всего он не был дальше некоторых островов на севере Англии, куда португальские суда ходили за оловом. Маэстре Кристобаль, увлекательный рассказчик, обладал одним недостатком — он утверждал, что видел своими глазами те города, о которых на самом деле знал только понаслышке. Так же поступали и Марко Поло, и Мандевиль, и Конти,[49] и другие исследователи Азии. Кое в каких странах они действительно побывали, об остальных же рассказывали все, что слыхали в разных портах.

Доктор видел, что этот бедный, неизвестный человек, искавший покровителей, охвачен безмерной самовлюбленностью, превратившейся наконец в самую ценную черту его характера: она-то и придавала ему невероятное упорство в трудные минуты и помогала с пренебрежением относиться к окружавшей его убогой или неприязненной обстановке. Люди и события всегда вращались вокруг него. Его особа была центром жизни повсюду, где бы он ни находился. Он стремился подняться выше всех, подобно деревьям, которые, возвышаясь над лесом, губят своих соседей, высасывают из почвы все ее соки и постепенно опустошают все вокруг себя. Маэстре Кристобаль вернулся в Португалию, и начало его пребывания в этой стране тоже было окружено тайной, вплоть до его женитьбы.

Маэстре Кристобаль имел обыкновение ходить к мессе в один из лиссабонских монастырей, где была также и школа, в которой воспитывались неимущие сироты солдат, погибших за Португалию на земле или на море. Гам он познакомился с юной Фелипой Муньиш де Пеллестреллу. Ее отец был моряком флота инфанта дона Энрике и одним из участников открытия Порту-Санту, маленького островка вблизи Мадейры. Дон Энрике подарил Пеллестреллу этот остров, лишенный леса и пригодный для обработки, считая, что щедро вознаградил его. Его товарищам, которым не так посчастливилось, достался во владение остров Мадейра, гораздо более обширный и получивший свое название от огромных лесов, покрывавших его до самого океанского побережья.[50] Так как владельцы не знали, какую выгоду можно извлечь из этих лесов среди океана, они подожгли их, и этот лесной пожар не прекращался в течение семи лет. Затем они стали выращивать на покрытой золой почве сахарный тростник и португальскую лозу, создав таким образом знаменитое вино, мадеру, которое наконец обогатило колонистов. Что касается Пеллестреллу, то он, заселяя свой остров Порту-Санту, имел неосторожность привезти туда пару кроликов, которые расплодились в таком количестве, что через несколько лет уничтожили весь урожай, и хозяин острова умер в бедности.

Сын его продолжал управлять островом Порту-Санту. Юная Фелипа, по обычаю того времени, присоединила к фамилии Пеллестреллу португальскую и благородную фамилию своей матери — Муньиш.

Женившись на ней, маэстре Кристобаль заполучил в собственность все бумаги своего тестя, морские карты, сообщения разных мореплавателей, проекты ученой школы на Сагреше — уже почти забытые отзвуки маленького ученого двора покойного дона Энрике. Вероятно, вынужденный безденежьем, он поселился на Порту-Санту, у своего шурина, нищего губернатора этого острова. Пребывание там и пробудило в нем жажду географических открытий, которую чувствовали тогда все португальцы и которой они, казалось, заражали каждого, кто попадал в их страну. К тому же, на этом острове посреди океана ни о чем другом нельзя было и думать. Люди, оторванные от родного берега, внезапно оказывались заброшенными на вулканический архипелаг, вздымавший свои вершины над голубой пустыней, носившей в течение долгого времени имя моря Тьмы. Уже нашли себе хозяев Азорские острова, Мадейра, Канарские острова и Зеленый мыс. Неслышно готовился к вторжению на другую половину земного шара авангард, стоявший на крайней точке Европы. Там, за линией горизонта, где иногда громоздились тучи, принимая форму фантастических островов, несомненно лежали какие-то земли, и эта географическая загадка привлекала к себе людей и их корабли, как магнитная гора, о которой рассказывали арабские мореплаватели, вернувшиеся из Индийского океана.

Доктор Акоста опять обнаружил туманные места в признаниях маэстре Кристобаля. Однажды Колону удалось добиться — каким образом, он не говорил — аудиенции у дона Жоана II, продолжателя морских предприятий дона Энрике. У этого монарха, как и у покойного инфанта, также был двор, состоявший из ученых. Он поддерживал, кроме того, отношения с другими учеными, жившими в Испании, в частности — с евреем Абраамом Сакуто, профессором математики в Саламанке, перу которого принадлежали замечательные труды по астрономии, руководство по пользованию астролябией на море и рассуждения о разных предметах, связанных с наукой мореплавания.

Маэстре Кристобаль обещал королю найти новый путь в Индии. Его план состоял в том, чтобы направиться на запад, вместо того чтобы идти сперва вдоль берегов Африки, огибать мыс Доброй Надежды и опять следовать вдоль африканского побережья, добираясь таким длинным путем до начала Индий. Гораздо быстрее было бы пуститься по океану до самых восточных пределов Азии, до Сипанго и Катая (Японии и Китая), где побывал Марко Поло. Этот путь составляет семьсот лиг,[51] и поэтому придется потратить всего несколько недель, чтобы попасть в сердце страны, полной сокровищ. Акоста, выслушав планы этого мечтателя, проявил участие к его невзгодам и написал в Лиссабон своим друзьям, чтобы получить точные сведения обо всем, что там произошло. Оказалось, что португальский ученый двор, состоявший из самых выдающихся космографов, математиков и мореплавателей того времени, встретил с удивлением предложения Колона, видя, что они основаны на недопустимой научной ошибке. Не соблазняли они и новизной. За много лет до этого флорентийский ученый Паоло Тосканелли направил в письменном виде подобный же план некоему португальскому канонику, приближенному короля. Тосканелли ни-: когда не был в море и, несмотря на свое широкое образование, никогда не уделял особого внимания географии. К тому же, его семья, разбогатевшая во Флоренции на торговле пряностями, разорилась после того, как турки взяли Константинополь, и ученый с приближением старости заболел золотой лихорадкой своего века и увлекся поисками золотых россыпей и путей, по которым можно было бы доставлять на запад азиатские пряности.